Читать книгу "Флагман владивостокских крейсеров - Александр Чернов"

Однако стоило японцам перенести огонь обратно на порт и город, как ожила еще одна батарея на соседнем склоне, чуть севернее, на этот раз, судя по дымным выстрелам, огонь вели старые шестидюймовки Бринка.

На подавление этой новой напасти понадобилось уже семь залпов главным калибром броненосцев и крейсеров. Вскоре на месте батареи бушевал пожар, в котором то и дело что-то взрывалось, в честь чего по палубам японских кораблей пронеслось многоголосое «банзай»! За время обстрела береговых батарей японцы получили два попадания шестидюймовыми снарядами.

Следующие полчаса после их подавления взаимная перестрелка продолжалась без единого попадания как с той, так и с другой стороны. Японцы выпустили уже более двухсот снарядов, русские – порядка полутора сотен.

А на своем КП ошарашенный Руднев не мог понять, как могут шесть глубокосидящих броненосных кораблей полчаса крутиться на минном поле без единого подрыва? Посланный к минерам ординарец подтвердил, что все цепи замкнуты. Оставалось только ждать…

Неожиданно из дымной пелены, начинающей из-за пожаров затягивать побережье залива, перед Петровичем возник донельзя довольный собою Балк.

– Ну как, господин контр-адмирал? Понравилось вам пиротехническое шоу?

– Впечатляет. Если бы я сам не знал, что это ты там хулиганишь с дистанционными подрывами зарядов, а пушки сделаны из бревен, то сейчас всплакнул бы о судьбе двух погибших батарей. Ведь до последнего отбивались, – сдержанно улыбнулся Руднев. – Наши гости по твоим обманкам вывалили примерно пятьдесят двенадцатидюймовых снарядов, под сотню восьмидюймовых и хрен знает сколько шестидюймовых… И я их понимаю: если бы я обнаружил в двадцати кабельтовых береговую батарею, которая по мне лупит, я бы тоже ее приказал сровнять с землей на максимальной скорострельности! В общем, чем больше они постреляют по сопкам, тем меньше снарядов упадет на город и порт. Спасибо за идею!

– Да не моя это идея. Сам же намеревался организовать там настоящую батарею, пока Савицкий тебе не объяснил, что и за неделю никак не успеть. Даже если весь гарнизон будет пупы надрывать денно и нощно. А ложную мы, как видишь, за сутки вполне сварганили.

– Слушай, Василий, а как ты умудрился так шикарно имитировать стрельбу? Ведь кордитные заряды просто сгорают?

– Легко, твое превосходительство. Запыжевал в гильзу картуз бурого пороха – вот вам и старая шестидюймовка, а с бездымными зарядами от Канэ пришлось экспериментировать. Короче, оставил я в гильзе ползаряда, а сверху затолкал шлиссельбургский порох пополам с угольной пылью. Ну и с запалами покумекал. Согласись, похоже ведь получилось?..

Тем временем лучшая организация русского огня начала давать результаты – шедший вторым «Ивате» получил восьмидюймовый привет от «России» или «Громобоя». То, что снаряд был русского образца, было ясно по тому, что он, пробив верхний легкий борт, взорвался уже вне корабля. Еще через пять минут шестидюймовый подарок влетел в верхний броневой пояс «Сикисимы», что было абсолютно безопасно, но на нервы действовало. Еще полчаса такой дуэли убедили Камимуру в том, что единственным результатом продолжения бомбардировки станут расстрелянные орудия и пустые погреба его кораблей, а может и их повреждения.

За эти тридцать минут русские добились еще трех попаданий, из которых одно было весьма неприятное: на «Адзуме» взрывом восьмидюймового снаряда с «Корейца» разбило трубу, что снижало эскадренный ход до семнадцати узлов. Единственное ответное попадание в стоящий в Гнилом углу «Рюрик» осталось японцами по понятным причинам незамеченным, хотя и вызвало на нем небольшой пожар и падение грот-мачты.

По ходу действа Руднев, опасаясь, что с минным заграждением что-то пошло не так, погнал минеров проверять цепи. Но суетиться было поздно. Спустя полтора часа после начала обстрела японцы ушли. Последней каплей, убедившей Камимуру, что пора поворачивать оглобли, стал разрыв явно десятидюймового снаряда в полукабельтовом по носу его флагмана. Если русские столь быстро умудрились освоить артиллерию «Ниссина» и «Кассуги», то риск становился слишком велик – одно такое удачное попадание в броненосный крейсер может поставить крест на возможности довести его до Японии.

Преследовать силами четырех крейсеров, из которых один бронепалубный, эскадру из двух эскадренных броненосцев, четырех броненосных крейсеров и двух бронепалубников смысла не имело. В бессильной злости, тоскливо проводив взглядом корабли Камимуры, скрывающиеся в морозной дымке, Руднев похромал в блиндаж к минерам. Дотопав, он устроил разнос дежурившему поручику на предмет, почему более чем за час нахождения кораблей на минном поле никто не подорвался. Оправдывающийся поручик из крепостных минеров со следами вчерашнего возлияния на лице что-то лопотал по поводу непригодности телеграфных проводов для инженерного минирования вообще, о неправильном материале изоляции и падении напряжения в батареях за три дня на морозе.

В сердцах сплюнув, Руднев с матерком со всей дури пнул здоровой ногой ящик с рубильником, который подавал напряжение от батарей на мины. Проскочила неслабая искра, деревянная облицовка ящика и носок сапога обуглились, а в воздухе приятно запахло озоном. И в тот же миг земля под ногами вздрогнула. А еще через несколько секунд с моря донесся долгий и протяжный грохот взрыва. Вернее, нескольких взрывов, слившихся в один…

– Шесть… Се… Восемь подрывов! – донеслись до оцепеневшего Руднева крики наблюдателей.

К сожалению, эскадра Камимуры уже скрылась из виду. И японские моряки не смогли полюбоваться на устроенный в их честь фейерверк, для организации которого ушло так много сил и средств. Можно было начинать подводить итоги бомбардировки.

В городе, как и предсказал Стемман, повыбило немало стекол. Особенно пострадали районы, прилегающие непосредственно к порту. Если в реальности Карпышева японцы ограничились скорее демонстрационной атакой, то на этот раз они действительно пытались уничтожить корабли в гавани. Поэтому счет жертв шел не на единицы, а на десятки. Причем жертв было бы гораздо больше, если бы не погреба и не отрытые во дворах по приказу Руднева щели. Все-таки двенадцать дюймов главного калибра броненосцев – это гораздо серьезнее, чем восемь дюймов крейсеров Камимуры.

Флоту тоже досталось несколько больше, чем в нашей реальности. «Рюрик» получил двенадцатидюймовый полубронебойный снаряд в батарейную палубу почти на миделе. Пожар, изрешеченные осколками дефлекторы и вторая труба, перебитая и перекошенная на вантинах грот-мачта, три поврежденные осколками пушки, пятеро погибших матросов и одиннадцать человек раненых… Неприятно, но не критично для корабля в гавани, рядом с доком. Конечно, мертвых не воскресишь, но котлы не пострадали, машины тоже.

В итоге, хоть это и звучит цинично по отношению к погибшим и покалеченным морякам, эффект от этого попадания был скорее положителен для русских, чем отрицателен. Теперь «Рюрик» в любом случае надо было ремонтировать, причем под руководством Карпышева. И если бы японцы могли позже задним числом выбирать, попадать ему в палубу в тот морозный день или не попадать, то они скорее предпочли бы промазать.