Читать книгу "Молитва из сточной канавы - Гарет Ханрахан"

Она доплыла до ворот и выволоклась на узкий порожек. Шпат вздохнул, его легкие загремели, как мешок со щебнем. Кари толкнула ворота, подергала их, затем полезла наверх. Может, если она удержится на верхней поперечине, то достанет до края стены и подтянется наверх даже с перевязанной рукой.

Ей уже слышался городской шум, далекий и приглушенный – ну и ладно: рокот людских толп, крики и лай, гремящий свист двигателей поездов, звон колоколов Нищего Праведника…

Сальник уже догорал. Чадил. От этого становилось трудно сосредотачиваться. Он прыгнул на очередную крышу и не рассчитал дистанцию. Неудачно приземлился, распластался на черепице и заскользил к далекой улице где-то внизу. Но свет был ярок, и перегорело столько восковой плоти, что подхватился он с легкостью. Как водомерка пронеслась по глади пруда. Я паучок-водомерка, подумал он частью мозга – уже размякшей до озорства.

Он засмеялся и хитро зыркнул на людей из мяса внизу под собой. Они отворачивались, потупливались или ускоряли шаг. Люди боятся сальников, и это хорошо. Можно спуститься и там порезвиться. Ты быстрее их, сильнее, лучше – светлее. Запах крови напомнил о задании. Он резанул упыря, значит, пойдет по кровавому следу. Правда, нос поник, подтаял и забит своим же воском. Он вбил себе в ноздри два пальца – но сперва отложил топор, свою голову срубать не хотелось – и повертел ими, пробуравил проход до внутренней полости, где горит его пламенная сущность. Подладил нос и с внешней стороны, чтоб выглядел более гордо. В редкие минуты самокопания сальник признавал, что горел слишком долго и теперь ему нужно хорошенько пропитаться свечным салом в чане. И нужно продеть сквозь тело новый фитиль, а то этот уже почитай сошел на нет. Сальник должен оплачивать каждую новую жизнь своими добрыми поступками в предыдущей. Если он не поймает упыря, алхимик может не захотеть его восстанавливать. Непослушные свечки раскисают – останется один топор в лужице.

Соберись.

Сальник резко вдохнул. Пламя внутри головы встрепенулось от прилива воздуха. Пекарня, кошачье дерьмо и кровь скотобойни, копоть с тысяч и тысяч дымоходов, соль и моторное масло, аромат фруктов и топленый сахар – он бы проголодался от таких запахов, если был бы желудок, – а еще упыриная кровь, вязкая и густая, и сладковато загнившая. Упырь ушел сюда, и след ведет прямо к Могильнику. Парнишка, никак, под землю собрался. Могильный холм, старый погребальный участок, находится на той стороне Замкового холма. Быстро упыренок туда не доползет, особенно днем. Особенно подранок. Замковый холм, как стена, отделяет портовые районы и старый город от пригородов посовременнее. Могильник не то чтобы нов – он стар, но по мере расширения Гвердона люди строили дома прямо поверх могил предков, и сейчас в этих трущобах живые и мертвые теснятся вместе. Здесь не так, как в других частях города, здесь упыри – привычные обитатели.

Будь сальник свеж, он бы бросился по цепочке следов, рядами взбегавших на южный фас Замкового холма. Взять их на бегу, шестерых или восьмерых разом, мчаться, сверкать мимо краснорожих слуг и писарей, плетущихся к особнякам аристократии, мимо живых сторожей и дозорных. Можно было б чесануть прямо по склону утеса – предыдущие поколения мещан вгрызались Замковому холму в бока, высекали туннели и залы в твердой скале, а значит, подъем на утес крут, но возможен даже для обычных людишек, а свежему сальнику вообще влет! Но он не был свеж, поэтому направил поиски иначе.

На спуск, вправо, там срез туннеля, место, где подземные линии поездов, проложенные под городом, выходят на поверхность. Сальник прыгал с крыши на крышу, скользил по шиферу покрытия. Им, нижним, чей сон встревожен шумом откуда-то сверху, он представлялся, наверное, крысой, птицей, а может, и призраком. Последний разбег, прыжок – и сальник цепляется к стене в устье тьмы, что поглощает железные рельсы.

И там он ждет, впитывает запах крови упыря – так он сумеет взять след даже на противоположном конце туннеля. От каждого вдоха фитиль сальника разгорается ярче, высасывая долю от тела.

Грохочет поезд, и сальник прыгает на летящую крышу. Спотыкается – с одного бока он стал мягче, чем с другого, – но все равно быстр, как молния, он перемахивает край вагонной крыши и забрасывает себя в узкое окно. Вагон наполовину полон моряками и рабочими ночных смен, они едут домой, но никто не дерзнет заинтересоваться внезапным появлением сальника. Тревожные вопли зажаты ладонями, вскрики проглочены. Это дело гильдии, было и есть дело гильдии – и лучше не переходить им дорогу.

Он садится между моряком в наколках и учеником в серой рясе, и оба притворяются, будто не замечают рядом с собой светящуюся восковую карикатуру с широкой ухмылкой. Он скрещивает ноги, кладет на колени длинный кинжал. Подрезает оплывший с пальцев воск – эти пусть так и сидят, онемелые.

Поезд гремит и орет под Замковым холмом. Сальник вежливо улыбается попутчикам и никому не перерезает горло. Визжат тормоза на подкате к станции Грейвсенд. Штольни ведут вглубь, для тех пассажиров, кого привели сюда дела подземные. Боковая ветка под названием Погребальная линия подходит к одной из больших церквей и ее трупной шахте. Сальник же следует вверх по ступеням, в два прыжка их преодолевает, минует потрясенного контролера билетов в будке и далее, на холодный утренний воздух Могильника.

Долго, очень долго он отлавливал нужный запах упыря. Слишком много минут шнырял вдоль сливных труб Прощальной площади, слишком долго тыркался в бугорки земли над гробами возле мавзолея Последних Дней. Запах шел из древнейшей, самой глубокой части Могильного холма – катакомб и гнездилищ упырей. Испугаться сальник не мог – не был способен на такую эмоцию, – но был взволнован и замерцал от мысли бросить вызов множеству упырей разом. Упыри упорны, суровы, как старая кожа, это не мягкое, сочное человечье мясо. Ничего – с тупым ножом тоже по-своему приятно работать.

Как оказалось, не стоило беспокоиться. Его упырь не скрылся в главное гнездовище, где жило большинство городских упырей. Крысиный лаз нырял в другой склеп. Сальник рассмеялся. Найти упыря, убить – и назад к алхимикам, умолять о следующей отливке в изложнице, о новом теле. Он смел на это надеяться.

Крадучись, по пыльным мраморным ступеням в склеп. Здесь сильно пахнет кровью. Скоро запахнет еще сильнее.

Сальник повернул за угол, в другую погребальную камеру, и там обнаружил женщину. Не упыря, человека. Свет из-под тонкой оболочки сальника озарил ее. Кожа как потрескавшийся ремень, коротко стриженные волосы и алмазно-серые глаза.

Он ехидно сощурился в ее несчастное лицо, вынул нож, желая напугать, но она не вздрогнула.

– Эт ты, недоумок, всех упырей распугал? – спросила она. – Тут стало тише, чем…

Быстрый, как свет, сальник уже рядом с ней, а нож у ее горла.

– Не надо, – сказала она без следа страха в голосе. На любопытство по поводу странной женщины у него не оставалось энергии. Не она его добыча. Он собирался заговорить, задать вопрос, кого она видела, но голосовые связки растеклись пару часов назад, и только булькнул. Вместо слов показал на кровавый след и гневно махнул рукой.