Читать книгу "Тарзан и потерянная империя - Эдгар Берроуз"

Можно было бы повернуть назад и поискать дорогу в каньон в западном направлении, однако это предприятие казалось сомнительным, а кроме того он и Габула едва не падали с ног от усталости. Поэтому они предпочли поискать по возможности более легкий путь.

Фон Харбен обратил внимание на то, что впадавший в болото ручей имеет довольно быстрое течение, а это означало, что дно, видимо, свободно от ила, и если ручей не слишком глубок, то его вполне можно использовать как дорогу.

Проверяя свое предположение, фон Харбен погрузился в воду, держась за один конец палки, тогда как Габула держал другой. Вода доходила ему до пояса, дно же было твердое.

— Полезай в воду, Габула. Глядишь и доберемся до озера.

По мере их продвижения вперед уровень воды не особенно поднимался. Пару раз им встретились глубокие ямы, которые они преодолели вплавь, а были и места, где вода едва доходила до колен. Так они двигались вперед, не видя берега, а лишь прибрежные заросли папируса высотой в сорок-пятьдесят футов над уровнем воды.

— Что-то я не вижу там суши, — сказал фон Харбен, — но зато мы можем воспользоваться корнями папируса, они вполне нас выдержат. Постараемся пробраться к западному берегу озера. Когда мы спускались, я заметил, что местность там возвышенная.

Достигнув зарослей папируса, фон Харбен забрался на прочный корень, и в тот же миг из чащи вынырнула лодка с воинами цвета эбенового дерева, потрясающими оружием.

V. ДУХ ПРЕДКА

Лукеди из племени багего принес молока в сосуде из выдолбленной тыквы. Перед входом в деревенский шалаш его встретили два дюжих воина-охранника с копьями.

— Ниуото прислал для пленника молоко, — сказал Лукеди. — Он очнулся?

— Иди посмотри, — сказал один из часовых. Лукеди зашел в шалаш и при тусклом свете увидел силуэт белого мужчины-гиганта, сидевшего на грязном полу. Негр уставился на него во все глаза. У пленника были связаны за спиной руки, а лодыжки ног стянуты прочной волокнистой веревкой.

— Я принес пищу, — сказал Лукеди, ставя тыкву на землю рядом с пленником.

— Как же мне есть со связанными руками? — спросил Тарзан.

Лукеди почесал в затылке.

— Не знаю, — сказал он. — Ниуото велел доставить еду, но не сказал, чтобы я развязал тебе руки.

— Разрежь веревки, — попросил Тарзан, — иначе я не смогу есть.

В шалаш заглянул охранник.

— Что он говорит? — спросил он.

— Говорит, что не может есть со связанными руками, — ответил Лукеди.

Охранник пожал плечами.

— Тогда оставь еду. Считай, что поручение ты выполнил.

Лукеди собрался уходить.

— Погоди, — остановил его Тарзан. — Кто такой Ниуото?

— Вождь племени багего, — ответил Лукеди.

— Ступай к нему и передай, что я хочу его видеть. Скажи ему также, что я не могу есть, пока мне не развяжут руки.

После получасовой отлучки Лукеди вернулся, неся старую, ржавую цепь для рабов и висячий замок.

— Ниуото посоветовал приковать его к центральному столбу, а уж потом развязать руки, — сказал он охране.

Втроем они вошли в шалаш, где Лукеди прикрепил цепь к столбу, обмотал вокруг шеи пленника и навесил замок.

— Развяжи ему руки, — сказал Лукеди одному из охранников.

— Сам развяжи, — отказался тот. — Ниуото велел тебе, так что ты и делай, а мне он ничего не говорил. Лукеди заколебался. Он явно боялся.

— Мы будем рядом со своими копьями, — успокоил его охранник. — Тогда он не сможет причинить тебе вреда.

— Я его не трону, — проговорил Тарзан. — Но кто вы такие? И кто, по-вашему, я? Один из охранников рассмеялся.

— Спрашивает, кто мы, словно сам не знает!

— А про тебя нам все известно, — сказал другой воин.

— Я Тарзан из племени обезьян, — сказал пленник, — и ничего не имею против племени багего.

Охранник, говоривший последним, снова засмеялся и с издевкой сказал:

— Может, тебя так и зовут. У вас, людей Потерянного Племени, странные имена. Может, ты и не имеешь ничего против племени багего, но вот у багего к тебе масса претензий.

Продолжая смеяться, он вышел из шалаша, расположенного на склоне западной оконечности горной цепи Вирамвази.

Между тем молодой Лукеди завороженно глядел на пленника, словно тот являлся божеством.

Тарзан взял тыкву и выпил молоко. Лукеди ни на миг не спускал с него глаз.

— Как тебя зовут? — спросил Тарзан.

— Лукеди, — ответил юноша.

— Ты что-нибудь слышал о Тарзане из племени обезьян?

— Нет, — ответил тот.

— Как по-твоему, я кто? — снова спросил человек-обезьяна.

— Мы считаем, что ты из Потерянного Племени.

— А я слышал из рассказов, что люди Потерянного Племени на самом деле духи мертвых, — сказал Тарзан.

— Этого я не знаю, — признался Лукеди. — Одни считают так, другие иначе, но ты-то знаешь правду, ведь ты один из них.

— Я не из их числа, — сказал Тарзан. — Я пришел издалека, однако наслышан о багего и о Потерянном Племени.

— Не верю я тебе, — сказал Лукеди.

— Напрасно, я говорю правду. Лукеди поскреб затылок.

— Пожалуй, ты не обманываешь, — произнес он. — Ты одет иначе, чем люди из Потерянного Племени, и оружие у тебя другое, чем у них.

— А сам ты видел это племя? — поинтересовался Тарзан.

— Много раз, — ответил Лукеди. — Раз в году они выходят из глубины гор Вирамвази, и мы обмениваемся с ними товарами. Они приносят сушеную рыбу, улиток и оружие, а взамен получают соль, коз и коров.

— Но если вы с ними мирно торгуете, то почему меня взяли в плен, раз я, по-вашему, один из них? — спросил Тарзан.

— Торгуем мы только раз в году, а в остальное время враждуем.

— Но почему?

— Время от времени они нападают на нас, захватывают в плен мужчин, женщин и детей и уводят в горы Вирамвази. А что с ними делают, мы не знаем, они исчезают бесследно. Может, их съедают.

— А ваш вождь, как он намерен поступить со мной? — спросил Тарзан.

— Не знаю, — сказал Лукеди, — но мне кажется, он собирается сжечь тебя заживо. В этом случае ты и твой дух будете уничтожены и уже не сможете вернуться, чтобы преследовать и тревожить нас.

— Не знаешь, появлялся ли недавно в этих краях белый человек? — спросил Тарзан.

— Нет, — ответил юноша. — Много лет тому назад, когда меня еще на свете не было, пришли двое белых. Они утверждали, что не принадлежат к Потерянному Племени, но им не поверили. Их убили. Мне пора идти. Завтра принесу еще молока.