Читать книгу "Велесова ночь - Лариса Капелле"

* * *

В это же самое время в высоком тереме Великого князя московского солидно, чинно, как в старые добрые времена, сидели по лавкам тяжелые, медведеобразные бояре. Тихо переговаривались между собой, обмениваясь последними новостями и свежими сплетнями. Словно и не было никаких изменений. Да только степенность и неторопливость были внешними. Внутри каждого сидел, затаившись до поры до времени, страх.

Подлая чужестранка Зоя Палеолог находилась в специально отведенной для великой княгини зале и выслушивала доклад дьяка Владимира Гусева. Тот был одним из немногих московитов, которых наградила она своим доверием. Времена были смутными. Только расправились с упрямыми новгородцами, а уже чуялись новые смуты. На западе литовский князь Казимир собирал войско, из Орды шли тревожные вести. Даже людишки посадские почуяли некрепость власти и снова принялись за старое: подати платили нехотя, ссылаясь на тяжелые времена. Да и для московского купечества времена настали непростые. Нечем было дышать московской коммерции. Все пути и дорожки торговые были перекрыты Ганзой проклятой. Набирали силу и на святой Руси изворотливые и двуличные латиняне. Про странную смерть молодых писарей выслушала внимательно, исчезновение коробейников, избиение купца и смерть бабы Манефы тоже приняла всерьез. Вмешаться или нет? Время покажет, сказала сама себе. Во всяком случае, ни Холмогоров, ни Добровольский к цвету московской знати не относились. Единственное, что заслуживало внимания, – слухи о дьявольских кознях, чернильным пятном растекавшиеся по Москве.

Шепоток, пока тихий и еле слышный, что мол, не иначе как Зойка подлая сатану за собой в юбке принесла, просочился и во дворец. Говорили, что не зря Кремль на Ведьминой горке построен. В стародавние времена было здесь капище, и много невинных душ принесли в жертву древним немилосердным богам. А позже стали здесь хоронить чародеев с волхвами и под страхом смерти запрещали приближаться к этому месту. Поэтому и церквы не стояли, а рушились одна за другой. Только молитвой и смирением монашеским можно было неспокойные души проклятых колдунов умиротворить. А новые порядки Софьины да мастера заморские, старину на свой лад перестраивавшие, муть-то со дна и подняли. Так мололи языками вездесущие кумушки, и бывалые мужи только качали головами в знак согласия.

Стоило бы разобраться, кто распространяет эти слухи. Софья вздохнула. К дамоклову мечу, нависшему над ее головой, она привыкла с детства. Но с момента воцарения в Москве меч этот настолько опасно приблизился к ее макушке, что даже впитавшей с молоком матери все дворцовые козни и интриги византийской принцессе иногда становилось не по себе. Хотя вначале все обещало быть более безоблачным. С самого начала Софья прекрасно разобралась в распределении сил в Московском княжестве. Почти вся земля в государстве принадлежала Великому князю, бояре же и другие удельные князья только кичились родовитостью. По привычке удерживали за собой прозвания, от прежних своих княжеств заимствованные, да только власти, богатства и опоры никакой у них не было. Не было в Московском княжестве ни независимых городов, ни укрепленных замков, в которых знатные люди могли бы жить независимо от Великого князя. Да и все уделы дедовские раздробились после бесконечного деления между всеми сыновьями да внуками, а часть и вовсе была отдана монастырям на помин души. Так из поколения в поколение привыкли жить и кормиться за счет Великого князя, даже в деревеньки свои наведывались настолько изредка, что дворня не узнавала собственных господ.

Но привыкли бояре к тому, что князь был первым из равных. И это никак не входило в планы дальновидной принцессы. Для начала она стала вводить шаг за шагом во дворце византийский этикет. Вроде бы мелочи, но эти неприметные детали день за днем накапливались, и в один не слишком прекрасный момент бояре обнаружили, что теперь они уже не равны князю. Под предлогом приведения дворцового этикета в соответствие с византийским, Зоя почти свела на нет возможности удельных князей и бояр влиять на принимаемые решения.

Следующей задачей стало окружение кремлевского дворца таким великолепием, чтобы всякий, кто видел, проникался благоговейным трепетом перед богатством и величием великого князя. Москва деревянная должна была уступить место Москве каменной. Впрочем, ее мужу, Великому Князю Московскому, богатства было не занимать. Она улыбнулась. Князь прислушивался все больше и больше к новой жене. Влияние Софьи росло. Она вспомнила недавно увиденный рисунок нового храма и улыбнулась. Братья Альбинони, архитектор и математик, были гениями. Если возможно будет построить этот храм, то он станет новым чудом света. Москва не просто поднимется вровень с лучшими европейскими городами. Она превзойдет их!

Зоя лучше кого бы то ни было понимала замыслы своего мужа. Самое заветное, нутряное было открыто ей. Если в начале она только надеялась, то теперь была уверена: стране, которая стала ее второй родиной, суждено великое будущее. У владетеля лесных задворков Европы и беспомощного ордынского данника были далеко идущие планы. Иначе и быть не могло.

Словно тень пробежала по лицу царевны, от мечты приходилось возвращаться к реальности. Она знала, какая опасность ей угрожала. Нет, не боярского гнева опасалась дальновидная царевна. Причиной ее тревоги был один единственный человек – Иван Молодой, единственный и обожаемый сын Ивана Третьего. Он еще отроком возненавидел чужестранку, занявшую в сердце отца место его умершей и обожаемой матери Марии Борисовны Тверской. Теперь же ее самому отчаянному и непримиримому врагу исполнилось двадцать лет. Шпионы Зои, пронырливыми куницами шнырявшие по дворцу, подслушали и передали, что-де на тайных сходках поклялся Иван Молодой отправить проклятую византийку в монастырь. А в тихой келье отравить ядовитым зельем, дабы это исчадие адово не мутило Русь и не насаждало порядки свои заморские. Самые именитые и уважаемые бояре поддерживали молодого наследника. Патрикеев и Федор Курицын стали уже откровенно дерзить правительнице. Только невероятным усилием воли удавалось ей сохранять спокойствие. Но только выдержкой дело не спасешь. Единственное, что могло помочь… Она поморщилась, и суровая складка пролегла по лбу. Она должна, обязана была родить сына, иначе все пойдет прахом… На всю жизнь она запомнила уроки своего отца: "Властью, моя дорогая, не делятся. Ты должна разделять твоих врагов, но властвовать безраздельно". И Зоя Палеолог не собиралась ни с кем делиться…

От горьких мыслей великую княгиню отвлек Гусев.

– Княгиня, так что мне ответить дворянину Лыкову? – донесся словно издалека голос дьяка.

Гусев же по удивленному виду Софья понял, что та просто прослушала все, о чем он только что долго и убедительно толковал. Терпеливо повторил:

– Молит о личном приеме. Наверняка милости просить будет. Сына хочет на государеву службу пристроить, сынок молодой, да глуповат, наукам не обучен и во дворце почти не бывает, если отец его и приволокет, то забьется в угол и сиднем сидит, и ни слова, ни пол-слова, чисто в рот воды набрал. Сам не раз замечал. Ну а родитель, конечно, старается, а как же не радеть, свое, не чужое!

– А ко мне почему просится, какого он роду-племени? – пожала плечами Софья, которой было сегодня явно не до карьерных происков дворянина Лыкова.