Читать книгу "Комбат против волчьей стаи - Андрей Воронин"

— Помним мы ваши часики, помним.

— Ну, ребята, я рад, что у вас все хорошо.

— Да, у нас все хорошо, просто прекрасно.

— Слушайте, Борис Иванович, товарищ майор, идите к нам работать командиром, кого-кого а вас возьмут, не задумываясь, мы о вас рассказывали, да и наши все поддержат. Знаете, сколько у нас афганцев работает?

— Ну и сколько? — на всякий случай спросил Комбат.

Двенадцать человек, все парни что надо, двое из спецназа перешли к нам, платят у нас лучше. Да и работа полегче.

— А что опасно работать-то? — спросил Комбат.

— Всякое бывает, иногда наскакивают бандиты.

Грузы ведь ценные возим, иногда компьютеры, телевизоры, технику, вообще-то, дорогие вещички. Иногда деньги сопровождаем из аэропорта до банка. Нам-то все равно, что охранять, главное, чтобы платили исправно.

— И много платят? — поинтересовался Борис Иванович.

— Не так чтобы очень много, но на жизнь хватает. Иногда премию подбрасывают по сотке или по две на брата.

— Долларов? — спросил Комбат.

— Конечно, долларов, а чего ж еще? Рублей, что ли? Ими теперь только правительство бюджет меряет, что бы непонятнее было. Вот вы знаете, сколько нулей в триллионе?

— Знаю.

— Сколько?

— Много, а вы сами знаете ли?

— — А нам и не надо. Зарплату все равно миллионами дают.

Пойдемте, пойдемте, — проговорил Сергей, уцепившись за локоть Рублева.

Часа два сидел Комбат за столиком в кафе. У ребят был выходной, они никуда не спешили. Так же не спешил и Рублев, воспоминания лились рекой. Они вновь сквозь серый городской пейзаж видели то, что было недоступно другим: то горы, то предрассветные пустыни, то ночные пустыни, атаки, штурмы, захваты.

Комбат словно бы помолодел, его глаза сверкали, и лишь время от времени лица парней и их командира становились грустными. Это случалось в те моменты, когда вспоминали погибших, тех, кто остался там, в невидимых московским прохожим пейзажах чужой страны. И тогда рюмки поднимались молча, и так же молча осушались.

Потом слово за слово, и опять воспоминания лились рекой.

— Давайте позвоним Подберезскому, — предложил Решетников-младший и, вообще, комбат, идите к нам работать. Мы вам будем подчиняться.

— А меня возьмут? — улыбнулся Борис Рублев.

— Вас? Да мы такие рекомендации дадим, что наш управляющий вас своим замом сделает.

— Не хочу я, ребята, больше командовать, работать, может быть, и пошел бы.

— Так идем, Борис Иванович.

Все это вспоминал Комбат, сидя за столом, жуя бутерброд и запивая крепким чаем. Сегодня он должен будет встретиться с братьями Решетниковыми и, может быть, пойдет работать в охранное агентство. Ведь чем-то же надо заниматься, не мотаться же по разовым поручениям Бахрушина по стране, разбираясь со всякими гадами, рискуя жизнью.

Может быть, ребята и правы, надо идти работать к ним. Контора у них негосударственная, так что, наверное, там будет спокойно. Найдется место, где он будет знать всех и его будут знать. А то, что он справится с работой, не вызывало у него никаких сомнений.

Позавтракав, вымыв посуду. Комбат принялся одеваться. О том, что ему принесет этот день, Борис Рублев даже не подозревал.

Глава 4

Стрелки часов показывали полночь, но Борис Рублев даже и не думал ложиться спать. Не было ни малейшего желания. Он смотрел на экран телевизора, на бегающих, суетящихся, стреляющих друг в друга гангстеров, и время от времени на его губах появлялась презрительная улыбка.

— Какая чушь!

«Разве так бывает в жизни? Вот например, я навидался в своей жизни всякого, и для кого они все это снимают? Ведь тут ни на грош правды. Ни на ломаную копейку. По стрельбе выходит, что в их автоматах по сто патронов, а в пистолетах по пятьдесят. Патроны никогда не кончаются, гранаты взрываются именно в тот момент, когда должны взорваться, огромные машины взлетают от взрыва в воздух как картонные и горят как бумажные, словно их облили еще и бензином. А люди-то какие живучие. Вот этот вот гангстер», — Комбат всмотрелся в лицо бандита на экране телевизора.

Лицо было снято крупным планом. Бандит зло смотрел с экрана прямо на Комбата.

«Вот его бьют, бьют, а он все вскакивает на ноги. Да никакой мужик, даже самый здоровый после таких ударов не смог бы подняться с пола, а он еще и улыбается».

Но как ни удивляло его сменяющееся изображение на экране эти бегающие, стреляющие, взлетающие на воздух люди, выключать телевизор не хотелось. Зрелище затягивало, захватывало, и Борис Рублев даже покусывал нижнюю губу.

— Во дают, во дают! — иногда ронял он скупые словечки, — да если бы на самом деле тебя вот так ударили, железным прикладом по затылку, ты бы, в лучшем случае, оказался в реанимации с сильнейшим сотрясением мозга, с расколотым черепом, с дробленой раной. И кости черепа торчали бы сквозь твою лысину. А ты ничего, встаешь! Бегаешь, хватаешь УЗИ и начинаешь стрелять.

Борис склонил голову.

— Ну вот сейчас тебя, придурка, угробят. Что же ты лезешь прямо под пули, если ты такой опытный. Я бы, например, лег и пополз, затем вскочил, перепрыгнул бы вон за ту горящую машину и уже с той позиции открыл бы огонь. И стрелял бы я не так, как ты — направо и налево, стрелял бы прицельно, вел бы точный огонь. Ну, это уже совсем ни к черту!

Борис Рублев даже скривился, когда рядом с лысым гангстером взорвалась граната, а гангстер в этот момент прилег на бетонный пол.

"Если бы на самом деле граната взорвалась в двух шагах от тебя, а ты не в окопе, причем глубоком, полутораметровом, от тебя бы только клочья полетели, мокрые от крови куски мяса, да подметки с кусками ступней отлетели куда-нибудь метров за тридцать-сорок. Чего-чего, а как взрываются гранаты в трех шагах я за свою жизнь насмотрелся.

Неужели у этих киношников нет нормальных консультантов, которые могут рассказать, как действует граната, как взрывается фугас, как стреляет автомат. Наверное, нет, а может быть, и есть, — остановил себя Комбат, — но кино есть кино. Тут все должно быть красиво и неважно — убедительно или нет. Самое главное, чтобы было зрелище. А ведь на самом деле бой, схватка, атака абсолютно незрелищны. Они страшны и ужасны.

Кровь стынет в жилах, когда вжикают, свистят над головой пули, а впереди рвутся снаряды, вываливая в небо тонны земли, камней, а потом эта земля, обгорелые камни падают тебе на голову. И если ты не успеваешь вовремя упасть, затаиться, прижаться к земле, ввинтиться в нее, как червь, как маленькая букашка, то клочья вырванные из твоего тела разлетятся на метров тридцать-сорок, и даже преданные друзья, верные и надежные, не смогут тебя сложить, не смогут собрать по частям.