Читать книгу "Лоцман. Власть шпаги - Андрей Посняков"

В городке имелось немало хороших лесопилок, а на верфях строились надежные корабли. На традиционную августовскую ярмарку в город съезжались купцы со всей Северной Европы. Из Новгорода, Тихвина, Ладоги привозили рожь, овес, горох, свинину, говядину, сало, масло, лососину, деготь, смолу, пеньку, лен и лес. Через Новгород поступали и пользовавшиеся большой популярностью в Европе восточные ткани: шелк, плюш, дамаск, а также шкуры, кожи, меха и холсты. Из Европы же везли металлы: свинец, олово, медь, а также добротное немецкое сукно, украшения, зеркала, шляпы.

Именно туда, на рынок, и отправился молодой лоцман, как только покинул доверенное ему судно. Рынок гудел голосами многочисленной толпы, шумел, звенел, ругался, отчаянно торгуясь и заключая сделки. Все покупали, продавали, ломились черт-те куда, кругом шмыгали какие-то подозрительные оборванцы мальчишки, торговцы пирогами, сбитнем и просто карманники. Здесь, на ярмарке, ухо следовало держать востро!

— А вот сбитень, вот, кому сбитня? — пробежав, заорал вихрастый отрок. В русской косоворотке-рубахе, однако же — в широких, голландского покроя, штанах и в чулках с башмаками!

Рядом, у скотного ряда, четверо крепко сбитых финских крестьян торговали корову.

— Hei! He eivät halua, että te herrat juoda? — заслышав финскую речь, мальчишка тут же перешел на финский. — О, здравствуйте! Не хотят ли уважаемые господа пить?

Крестьяне, впрочем, его игнорировали — слишком уж тщательно осматривали корову. А уж как нахваливал свою скотинку русский продавец!

— Берите, берите! Добрая телочка. А уж сколько она дает молока-а!

— Kan du berätta var jag kan hitta doktorn?[1] — обратился, непонятно, к кому, высокий, с бледным вытянутым лицом, швед — по виду моряк, но не из простых — боцман или шкипер.

— Доктор? — тут же обернулся отрок. И тут же заговорил по-шведски: — Jag känner en mycket bra läkare, sir! Hans namn är Hieronymus Bayer, bor på Konungsgatan. Det är inte långt här, Jag ska visa![2]

Иеронимус Байер! Этого доктора Бутурлин хорошо знал, в прошлое лето пришлось воспользоваться услугами — поранил как-то вечером руку, отбиваясь от портовой сволочи. Герр Байер тогда отнесся к молодому лоцману со всем участием, и там же, в доме доктора на Кенингсгатан, Никита Петрович впервые увидел Анну. В приталенном темно-зеленом платье с пелериною и такого же цвета шляпке, девушка явилась за лекарством для своего отца, купца Готлиба Шнайдера, и молодой человек только потом узнал, почему купец не послал за лекарством слугу. Потому что не было слуг! Нечем стало платить, и герр Шнайдер находился на грани разорения, всю работу по дому исполняла дочь — юная красавица с густыми каштановыми локонами и большим ярко-голубыми глазами. На взгляд обывателя, Аннушка, верно, казалась слишком худой, да и грудь оставляла желать лучшего… Впрочем, Никите нравились именно такие, не очень-то он любил дородных женщин, что же касаемо груди, так Анна еще была так юна, что грудь… грудь еще вырастет.

Никита Петрович хорошо помнил, как доктор представил ему Анну и как он сам, смущаясь, галантно поцеловал юной даме ручку… Вышло как-то неловко, все же это было не в русских традициях, и молодой человек тут же дал себе слово, будучи в Ниене, брать уроки хороших манер. Доктор Байер, кстати сказать, подсказал и учителя этих самых манер — португальца Жоакина Рибейруша, человека вполне галантного, хоть и поговаривали, что — бывшего пирата. Последнее оказалось и к лучшему, сеньор Рибейруш владел шпагой куда лучше, нежели манерами… хотя и с манерами он тоже не подкачал. Фехтованию же — испанской дестрезе — сей почтенный господин взялся учить молодого человека практически даром, в качестве приложения к хорошим манерам. Правда, цену за «манеры» заломил еще ту! Однако Бутурлин не обижался — манеры — манерами, а шпага — шпагой. К слову сказать, сабельному и копейному бою его обучал собственный батюшка, когда был еще дюж. Впрочем, от новых навыков кто ж откажется? К тому же — «практически даром».

Между тем шведский шкипер вдруг усомнился, хороший ли врач это самый Иеронимус Байер…

— Jag rekommenderades bara någon annan[3]. Som bor på Vyborgsgatan[4].

Тут лоцман не выдержал, вступился за своего знакомца на добром шведском наречии — ну, а как же невскому лоцману без такового?

— Oroa dig inte! Jag försäkrar er, Hieronymus Bayer är en mycket bra läkare[5].

Наверное, эти его слова все ж таки возымели действие, поскольку шкипер — или кто он там был — направился именно в сторону Королевской улицы, а не на Выборгсгатан. По крайней мере, насколько мог судить Никита Петрович, знавший Ниен как свои пять пальцев. Да и что тут было знать-то? Всего три главных улицы — Королевская, Средняя и Выборгская, все начинались от набережной. Их под прямыми углами пересекали более мелкие улочки, разделяя весь город на ровные четырехугольные кварталы, застроенные аккуратными домиками. Здесь же, рядом — в Ниене все было рядом — у впадения в Охту мелкой речи Чернавки располагалась и ратушная площадь. Прямо от нее к крепости Ниеншанц вел перекинутый через Охту мост. Издалека виднелись две кирхи — по обоим берегам Чернавки, а за Невою же высился Троицкий православный собор, срубленный из золотистых сосновых бревен. Красивое зрелище!

Пройдясь по всему рынку, молодой человек наконец обнаружил то, что искал — ряд прилавков с фламандскими кружевами. Экая, право же, прелесть! Фройляйн Анне как раз на воротник. Славно! Очень даже славно! А вот дарить перстень, наверное, еще преждевременно… Хотя, если рассудить — почему б и не подарить? Да хоть кольцо обручальное! Посвататься — да! Вот ведь, если вспомнить зиму…

Как-то под Рождество Никита Петрович выбрался в Ниен на санях, с рыбным обозом. Никакой особенной нужды в том путешествии не было, просто очень сильно захотелось увидеть Аннушку, как-то вот так по ней соскучился… Приехал. Увидел — встретились. Мало того — гуляли по всему городу, покупали горячие пирожки, катались с ледяных горок… и целовались. Первый раз! Ах, Аннушка, Аннушка…

— Что господину угодно? — торговец кружевами, пожилой немец в темно-синем, с разрезными рукавами, кафтане, с готовностью изобразил на узком морщинистом лице самую доброжелательную улыбку. По-русски он говорил с акцентом, но, в общем-то, вполне уверенно, как и все в Ниене.

— Вот эти вот… да-да, господин, это брабантские кружева! Такие носят короли.