Читать книгу "Некто Гитлер: Политика преступления - Себастьян Хафнер"

Для Хафнера Гитлер – не порождение немецкой истории. Для Хафнера он – порождение европейской революции, того социального взрыва, который в той или иной мере пережила вся Европа после Первой мировой войны. В этом есть резон. Как есть он и в том, чтобы рассматривать Гитлера по хафнеровскому лекалу как своеобразного (и отвратительного) завершителя и наследника Ноябрьской революции в Германии. Такого нетипичного «Наполеона» Ноябрьской революции и еще более нетипичного пореволюционного диктатора, чем Сталин, с которым Хафнер сравнивает Гитлера не раз – и всякий раз интересно и верно:

Очевидно, что среди диктаторов XX века Гитлер занимает место между Муссолини и Сталиным, однако при более строгом рассмотрении он оказывается ближе к Сталину, чем к Муссолини. Нет ничего более ошибочного, чем именовать Гитлера просто фашистом. Фашизм – это власть высших классов общества, опирающаяся на искусственно вызванное возбуждение масс. Гитлер, конечно, умел воодушевить массы, но вовсе не для того, чтобы поддерживать высшие классы. Он не был классовым политиком и его национал-социализм стал иным общественным явлением по сравнению с итальянским фашизмом. В предыдущей главе мы показали, что его «обобществление людей» находит точные соответствия в социалистических государствах, таких как теперешние ГДР и Советский Союз, – соответствия, которые в фашистских государствах пробивались чахлыми ростками или вовсе отсутствовали. От сталинского «социализма в отдельно взятой стране» гитлеровский «национал-социализм» (обратите внимание на терминологическую идентичность!) отличался только сохранившейся частной собственностью на средства производства – весомое различие с точки зрения марксистов. Насколько весомо ощущалось это отличие предпринимателями в гитлеровском тоталитарном государстве – открытый вопрос. Между тем отличия национал-социализма Гитлера от классического фашизма Муссолини куда весомей: в рейхе не было монархии, предоставляющей возможность отставки диктатора, не было твердой иерархии в партии и государстве, никакой конституции (даже фашистской!), не было реального союза с историческими высшими классами, меньше всего – помощи им. Символична и говорит о многом одна внешняя деталь: Муссолини столь же часто носил фрак, как и партийную униформу. Гитлер время от времени носил фрак в переходный период 1933–1934 годов, пока Гинденбург был рейхспрезидентом и Гитлер был вынужден подчеркивать свой мнимый союз с фон Папеном; после этого – только полувоенная униформа, как и у Сталина[16].

Повторюсь: остается только пожалеть, что до сих пор в России никто не написал подобной книги о Сталине – спокойного и объективного анализа всех его достижений и успехов, накрепко связанных с чудовищными преступлениями, да и с предательством тоже.

Никита Елисеев

Некто Гитлер

Жизнь

Отец Гитлера поднялся вверх по социальной лестнице. Незаконнорожденный сын служанки, он стал крупным чиновником и умер, окруженный почетом и уважением.

Его сын начал с того, что кубарем скатился вниз по социальной лестнице. Он не окончил реальное училище, провалился на вступительных экзаменах в венскую Академию художеств, с восемнадцати до двадцати пяти лет без профессии, без надежды и цели получить какую бы то ни было профессию вел богемную жизнь на пособие по безработице сначала в Вене, потом в Мюнхене. Его нищенская рента и случайные продажи собственных картинок кое-как держали его на плаву. В начале войны, в 1914 году, он ушел добровольцем в баварскую армию[17]. Последовали четыре года фронтовой службы, за это время он выслужил Железный крест обеих степеней за храбрость, но вследствие полной неспособности к руководству людьми не смог подняться выше чина ефрейтора. После войны, окончание которой он встретил в госпитале, где лечился от отравления газами, он целый год жил в казарме. Никаких профессиональных и житейских планов у него тогда не было. Ему исполнилось тридцать лет.

В этом возрасте он вступил в маленькую праворадикальную партию, в которой очень скоро стал играть ведущую роль, с этого и началась его политическая карьера, в конце концов сделавшая его исторической фигурой.

Итак, с 20 апреля 1889 года по 30 апреля 1945-го Гитлер прожил 56 лет, срок меньший, чем срок обычной человеческой жизни. Между первыми тридцатью годами этой жизни и последующими двадцатью шестью, кажется, зияет ничем не объяснимая пропасть. Тридцать лет подряд – темный неудачник; затем почти мгновенно – политическая величина, пусть пока и местного масштаба, а в конце – человек, вокруг которого вертится вся политика мира. Как это соотносится?

Пропасть эта заслуживает серьезного рассмотрения, но она скорее кажущаяся, чем действительная. Не только потому, что гитлеровский политический путь в свои первые десять лет тоже разорван пропастью; и не только потому, что политик Гитлер в конечном счете тоже оказался неудачником, правда, большого стиля. Но прежде всего потому, что личная жизнь Гитлера и во втором, публичном историческом отрезке его судьбы оставалась бедной содержанием и довольно жалкой, в то время как внутреннее политическое существование Гитлера и в первые его, внешне ничем не примечательные десятилетия при ближайшем рассмотрении обнаруживает довольно много необычного и неожиданного, подготовившего все позднейшее, все грядущее.

Разрез, который идет через жизнь Гитлера, проходит не поперек, а вдоль. Вовсе не слабость и неудачи до 1919 года, сила и успехи с 1920-го; как до, так и после – невероятная интенсивность политической жизни, политических переживаний и такая же невероятная скудость жизни личной. Никому не известный богемный художник предвоенных лет жил среди политических событий своего времени так, как если бы он был государственным лидером; а вождь и рейхсканцлер оставался в личной жизни таким же богемным неприкаянным парвеню.

В названиях многих биографий под именами их героев стоят слова «Его жизнь и его время», причем «и» здесь скорее разделительный, чем соединительный союз. Биографические и исторические главы чередуются друг с другом; крупная личность пластически, скульптурно выделяется на плоском фоне истории своего времени; эта личность столь же возвышается над историей, сколь и врастает в нее. Биографию Гитлера так не написать. Все, что в ней есть, сливается с современной ей историей, является этой историей. Молодой Гитлер рефлектирует над ней, срединный Гитлер все еще рефлектирует, но уже вмешивается в ее ход, поздний Гитлер этот ход определяет. Сначала история делает Гитлера, потом он делает историю. Только об этом и стоит говорить. Что же до жизни Гитлера, то здесь сплошное белое или черное пятно – после 1919-го так же, как и до 1919-го. Отделаемся от этого поскорее.

В этой жизни – и «до», и «после» – отсутствует все, что придает человеческому существованию нормальный вес, теплоту и достоинство: образование, профессия, любовь и дружба, брак, отцовство. Если отвлечься от политики и политических страстей, это бессодержательная жизнь, и поэтому, конечно, жизнь несчастливая, но странным образом легкая, легковесная и потому легко отбрасываемая. Постоянная готовность к самоубийству сопровождает Гитлера на всем его политическом пути. А в конце финальной точкой, как нечто само собой разумеющееся, действительно стоит самоубийство.