Читать книгу "Покопайтесь в моей памяти - Екатерина Островская"

— Что за вопрос? — удивился хозяин. — Смотрите все, что хотите.

Картины были так себе. Холсты старые, но, скорее всего, в большинстве это были очень старые работы студентов Академии художеств. Этюды и эскизы к дипломным работам. Лежащая с закрытыми глазами девушка — скорее всего, это эскиз к работе «Воскрешение дочери Иаира»: на курсе, где учились Репин и Поленов, это была дипломная тема. Но рука явно не того и не другого.

И вдруг Сухомлинова замерла. Александр Витальевич, поймав направление ее взгляда, подошел и встал рядом.

— Жемчужина моей коллекции! — с гордостью произнес он. — Знаменитый художник Саврасов «Грачи прилетели». Та, что в музее висит, размерами побольше будет, но зато в моей больше солнца. Так мне специалист сказал.

— Охотников, — уточнила Елизавета Петровна.

— Какой? Ах, вы про того, что в нашем доме живет. Да я с ним практически не знаком. Другой специалист это сказал. Мало, что ли, у нас искусствоведов.

— И в самом деле, — согласилась Сухомлинова и поинтересовалась, откуда здесь это полотно.

— Я повесил, — пошутил хозяин, — картина у меня уже много лет. С нее, к слову сказать, и началась моя коллекция. Лет тридцать тому назад зашел я как-то в комиссионный магазин, увидел эту картину и приобрел. Правда, торговаться долго пришлось. Время такое, что ни у кого денег не было. Кто-то свои вещи у метро продавал, кто-то сдавал картины в комиссионку, а старинные серьги в ломбард. Потом уже, когда я хозяину магазинчика свое служебное удостоверение показал… Просто для того, чтобы он знал, с кем имеет дело, и не накручивал цену, он мне пообещал, что будет для меня оставлять, если что-то интересное появится.

— Мне кажется, что я уже видела эту работу прежде, — призналась Сухомлинова.

— Вряд ли. Хотя чего в жизни не бывает. Давайте-ка лучше за стол сядем.

За стол Елизавета Петровна не стремилась. Она продолжала рассматривать картины, особенно ту — теперь она не сомневалась в том, что это была та же самая работа Саврасова, которую она видела в квартире Охотниковых, и, разумеется, не подделка — тот же широкий мазок и проработка деталей тонкой кистью, так же пробиваются сквозь кроны голых деревьев лучи почти белого весеннего солнца…

— У меня еще была картина Перова, — прозвучал за спиной голос Александра Витальевича, — но я ее удачно реализовал. Нашелся настоящий ценитель. Хватило Диме на домик в Черногории. Хотя тот домик и пятой части этой студии не стоит. Разве что море рядом.

— Года два назад в Лондоне на аукционе была продана картина неизвестного на Западе художника Перова. Кто-то выложил за нее полмиллиона евро. Это посчитали сенсацией. Прежде там лишь Айвазовского ценили. Да и то после того, как одну его работу купил папа римский.

— Надо же! — удивился директор ТСЖ. — А что на ней было изображено?

— Жанровая сцена. Двое помещиков в кабаке на купеческой ярмарке. Купцы после удачных сделок гуляют, а помещики к ним подсели, чтобы выпить за чужой счет.

— У одного помещика грязные сапоги, а второй в рваных башмаках?

— Кажется.

Александр Витальевич побледнел, а потом, покачав головой, выдохнул:

— Вот ведь гад какой! Надул меня все-таки. Ну да ладно: бизнес есть бизнес.

— Так это все-таки Охотников? — спросила Сухомлинова шепотом, как будто начальник мог находиться где-то поблизости и слышать их разговор.

Александр Витальевич не ответил, он смотрел на картину Саврасова, а потом обратился к полотну:

— А тебя я никому не продам.

Потом повернулся к гостье:

— Прошу к столу!

Теперь уж Сухомлинова отказываться не стала. Она не отказалась и от бокала шампанского. А хозяин выпил коньяка. Причем осушил пузатый бокальчик залпом, как водку. Закусил кусочком сыровяленой колбаски и без всякого предисловия перешел к главному, для чего, очевидно, и пригласил в гости Елизавету Петровну.

— Я, как вы, наверное, знаете, вдовец. Уж скоро десять лет, как это случилось. Я на службе в тот день был. Она позвонила, сказала, что ей плохо. Я посоветовал вызвать врачей — кто ж знал, что там все так серьезно. Бригада прибыла, врачи в дверь звонят, а никто не открывает. Не сразу, но решили дверь взломать. Вызвали специалистов, открыли замок… Жена уже не дышала. Лежала в коридоре, видимо, хотела дверь открыть заранее… Тромб оторвался. Похоронил я ее, а потом написал рапорт об увольнении по выслуге. Зачем мне все, когда для нее жил и работал. Ну, на пенсию жить — сами понимаете, как оно. Пошел в строительную фирму начальником службы безопасности. Фирма как раз этот жилой комплекс и построила. Организовали здесь товарищество собственников и назначили меня директором. И с тех пор тружусь здесь. О новом браке не помышлял даже. Но когда увидел вас… Вы не поверите, Лиза… Можно я вас так буду называть, а то с отчеством как-то официально получается, как на допросе подозреваемого.

— Честно говоря… — смутилась Сухомлинова, не решаясь отказать сразу.

— Ну вот и хорошо, — обрадовался директор ТСЖ, — а вы меня можете звать Сашей… Или лучше Саней. Мне второе предпочтительнее: как будто мы с вами знакомы лет двадцать или тридцать. А мне именно так и кажется. Не с первого раза так стало казаться. Если честно, я, когда вас увидел, решил, что вам лет сорок от силы. Подумал даже, зачем эта фифочка к нам устраивается. А когда пенсионное удостоверение ваше посмотрел, так даже самому стало стыдно за свои первоначальные упаднические мысли. Вы уж простите, ради бога.

— Я не в обиде, — потрясла головой Сухомлинова, которой этот разговор нравился все меньше. — Но, может быть, мы поговорим на эту тему в другой раз?

— Какой еще раз? — удивился Александр Витальевич, наполняя ее бокал шампанским.

Он держал бутылку склоненной очень долго, дожидаясь, когда всплывут все пузырьки и бокал наполнится до самых краев.

— Другого раза может и не быть, — говорил он при этом, — вы уволитесь, а потом ко мне вас и силком не затащишь. До вас тут работала одна. Так она сама напрашивалась ко мне, хотя и замужняя.

Он наконец наполнил ее бокал, а потом плеснул себе коньяка. Наполнил пузатый бокальчик тоже доверху, чему удивился.

— Ну это на два раза, — успокоил он себя, — давайте за то, чтобы не терять друг друга в этой тяжелой и не всегда справедливой жизни.

Елизавета Петровна едва пригубила, мечтая поскорее исчезнуть из его квартиры. А директор ТСЖ опять выпил залпом, не оставив ни капли. Он поморщился, взял рукой кусочек колбаски и, разжевывая его, продолжил:

— Я это к тому, что та сотрудница за всеми жильцами следила. Кто с кем, когда, к кому кто приходит… Тетрадочку вела своих наблюдений. Вот она передала свои записи, а я взял, даже не думая, что загляну туда. А сегодня утром открыл просто так, без всякого любопытства. Начал читать и обомлел. Все по датам, по часам расписано. На каждого жильца — отдельный раздел: связи, встречи… А у нас ведь разные люди. Ну ладно, если актер или режиссер — их жизнь разве что папарацци интересует. Но ведь есть банкиры, чиновники, бывшие криминальные авторитеты. Казалось, что может простая консьержка? Но та дамочка не простая — она в недавние времена трудилась в полиции в отделе наружного наблюдения. Так что грамотная в этом отношении…