Читать книгу "Обыкновенный спецназ. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ - Андрей Бронников"

– Долбанные «каменюки», – вполголоса проговорил Егоров. Обзывать при всех комбрига было не с руки, поэтому он выразился именно так. «Каменюки» было одним из названий места, где располагалась наша воинская часть. Дело в том, что бригада находилась на опушке леса, в распадке между сопками, склоны которых были каменистыми, едва прикрытыми жиденькой травой. Это было большое счастье, что наша тактико-специальная подготовка не предполагала рытья различного рода фортификационных сооружений.

– Мужики, – произнёс он уже спокойным голосом, обращаясь к нам, молодым офицерам: – вы не представляете, как вам повезло, что службу начали именно здесь, в гадючьем месте.

После паузы, предполагая последующий вопрос, уточнил:

– Сравнивать не с чем. Да и по молодости легче терпеть такие унижения и скотство.

Сергей Петрович был прав, а сам он прибыл из группы советских войск в Германии. Не дожидаясь распоряжения командира батальона, обернулся к старшине роты и уточнил:

– У нас погоны есть? Любые.

– Так точно, – тут же отозвался сержант: – с подменки оторвём.

– Давай, каптёра скрытно в расположение и мигом обратно, – поставил задачу Егоров.

Особой скрытности не требовалось. Оставшийся за старшего, подполковник Фисюк понимал ситуацию и не обращал внимания на снующих в казармы и обратно бойцов.

«Швейные принадлежности» – нитки и иголки – были в шапке у каждого бойца, и через двадцать минут работа началась. Снимать на плацу, под пронизывающим ветром меховые куртки было нежелательно, поэтому находчивые бойцы стали пришивать погоны друг другу. В основном молодые – старослужащим. Работа двигалась медленно. Время от времени солдаты запихивали ладони в себе в штаны, пытаясь в паху согреть потерявшие на морозе чувствительность пальцы.

Если у бойцов вопрос с погонами был решён, то для офицеров это оставалось проблемой. Капитан Егоров решительно стащил с себя куртку и, подставив мне плечо, скомандовал: «Рви». Это был единственный вариант: оторвать погоны с кителя и приторочить на куртку. То, на что у меня в нормальной обстановке уходило не более трёх минут, здесь, на плацу, могло занять очень много времени. Пальцы не гнулись, ткань была плотной и грубой, иголки ломались. В отведённые два часа мы не уложились.

Незаметно появился комбриг. Он взобрался на трибуну и грозно оглядел копошащийся личный состав. Выдвинутая вперёд челюсть говорила о наивысшей точке свирепости подполковника.

– Что… вашу… мать, времени не хватило? – зарычал он, и над подобием строя воцарилась гробовая тишина.

– Газы!!! – взревел Иванов.

Все молча, побросав швейное занятие, принялись натягивать противогазы. Комбриг внимательно смотрел на автовзвод и затем сквозь зубы процедил:

– Почему боец без противогаза?

– У него чирей, – вяло отозвался командир взвода.

– А что, во время войны он тоже так будет? – зловеще уточнил Иванов.

Вместо ответа раздался вой солдата, который попытался выполнить команду комбрига. Не получилось. Ему тут же заломили руки, а взводный надел резиновую маску прямо на созревший нарыв. Иванов, очевидно сообразив, что перегнул палку, спустился с трибуны и ушёл в солдатскую столовую, которая располагалась тут же. Бойца тем временем увели в санчасть, а все остальные продолжили пришивать знаки различия, но только в противогазах. Пальцы замерзали, пот заливал глаза, и работа почти остановилась. Неизвестно, как долго это могло продолжаться, пока подполковник Фисюк негромко, но отчётливо произнёс:

– Отбой газам, командиры подразделений ко мне, личный состав – на обед.

Дикая эпопея была закончена. К слову сказать, что в дальнейшем погон на «мабуте» ни у комбрига, ни у личного состава не было.

1987 год, Афганистан, г. Шинданд

Майор медицинской службы, начальник хирургического отделения Тимофеев поздним вечером сидел в небольшом кабинете хирургического отделения военного госпиталя и заполнял документы. Сергей Степанович всегда откладывал это канцелярское занятие на конец рабочего дня, хотя его окончание можно было считать вполне условным. За окном мерно стрекотал дизель-генератор, исправно вырабатывая электроэнергию. Внимательно вслушиваясь в тарахтенье ненадёжного двигателя, Тимофеев недовольно крякнул и бросил ручку на лежавшую перед ним на столе раскрытую медицинскую книжку. Майор откинулся на спинку стула и принялся вспоминать события трудного дня.

Всё началось с того, что недавно прибывший молодой лейтенант заболел гепатитом и, вместо того чтобы усилить коллектив отделения, поменял хирургический модуль на инфекционный. Это притом, что «заменщик» лейтенанта успел улететь в Союз. При той нагрузке, что испытывал госпиталь, потеря каждого специалиста была ощутимой.

Едва Тимофеев успел провести утренний обход, как сломался дизель-генератор, и свет погас во всём отделении. Благо, что плановые операции ещё не начались. Пришлось, спешно отложив часть из них и поменяв план работы, лично контролировать ремонт источника электричества. Запасной сломался чуть раньше, и Сергей Степанович отдал распоряжение ремонтировать и второй тоже. Как оказалось впоследствии, это решение оказалось самым своевременным и правильным за всю службу Тимофеева.

Очнувшись от воспоминаний, Сергей Степанович принялся заполнять медицинскую книжку «покойника». «Покойниками» майор мысленно называл тех, у кого не было – или почти не было – шансов выжить. Ход лечения и хирургические вмешательства таковых майор описывал лично и с особой тщательностью, по вполне понятным причинам. Называть так живых ещё парней было достаточно цинично, но, во-первых, соответствовало суровой правде жизни, а во-вторых, этого слова – покойник – майор ни разу не произнёс вслух. Исписав более трёх листов, Тимофеев вновь бросил ручку и закурил, мысленно проверяя, всё ли он сделал правильно.

Основные события начались с обеда. Тимофеев едва успел поглотить первое, как стрёкот вертолёта прервал его трапезу. Сергей Степанович вскочил и бегом помчался в сторону операционной, на ходу раздавая никому не нужные распоряжения. Весь медицинский персонал понимал, что прилёт «вертушки» во внеурочное время мог означать только одно – на его борту находится тяжелораненый, нуждающийся в срочной операции. Готовясь к работе, Тимофеев наблюдал в окно, ожидая доставки бойца в отделение. Когда майор в очередной раз глянул на улицу, то увидел бегущую к модулю группу людей вокруг носилок, на которых лежало беспомощное тело мужчины в афганской военной форме. Всё было абсолютно целым, но плечи и голова были залиты кровью. В какой-то момент Тимофееву показалось, что её – головы – и вовсе нет.

– Голову держи, голову, оторвётся ведь!!! – орал за окном прапорщик, повыше подняв капельницу над безжизненным телом. Благодаря истошному воплю майор убедился, что там всё таки что-то есть.

Первичный осмотр показал, что ранение было нанесено стабилизаторами реактивной гранаты, касательно задевшей шею раненого, но и этого с лихвой хватило, чтобы отсечь голову почти полностью. Каким-то чудом остался неповреждённым позвоночник, часть мышц с левой стороны и две из четырёх артерий, в том числе и внутренняя.