Читать книгу "Он умел касаться женщин - Вячеслав Прах"

— А? Как не Эрих Бэль? А кто тогда?

— Этого мы не знаем, — медленно сказал офицер, не отводя пристального взгляда от директора. Что-то ему явно в нем не нравилось, он отчетливо что-то чувствовал, но не мог понять, что именно. — Но с девяностодевятипроцентной долей вероятности могу предположить, что это его брат-близнец. Один процент оставлю уникальнейшему случаю, что на белом свете был человек, который как две капли воды похож на убитого. Мать родная бы не различила эти две копии.

— Оригинала…

— Что? — переспросил офицер, попивая из своего бумажного стаканчика гадкий остывший эспрессо с земельным привкусом.

— Два оригинала, не копии, даже если люди в деталях похожи друг на друга. Но с чего вы взяли, что убитый не Эрих Бэль, офицер? Как такое возможно?

— Может быть, вы мне скажете, директор, как такое возможно?

— Представления не имею, офицер, — твердым и непоколебимым голосом сказал директор. Он больше не велся на стандартные уловки и делал вид, что не понимает абсолютно ничего. — Если вы меня позвали в игры играть или строить некие фантастические догадки, то, пожалуй, я вернусь к работе.

— Родимое пятно на лопатке. У Эриха Бэля его не было, — вдруг сказал офицер Рено, выбросив пустой стаканчик в черную пластмассовую корзину, стоявшую под столом.

— Что вы сказали? Родимое пятно?

— Именно. При изучении записи обследования лечащего врача Эриха Бэля выяснилось, что у молодого человека на теле не было родимых пятен. Самое интересное то, что в отчете патологоанатома сказано предельно ясно: на лопатке убитого обнаружено родимое пятно. И возникает вопрос — как такое может быть?

На сей раз директор более талантливо сыграл удивление, даже сам диву дался, как хорошо получилось.

— Вот это новости. Хм… Что я могу сказать — мистика, одним словом. Не понимаю ничего, офицер.

— Вы же не верите в мистику, директор. Насколько я помню, вы предпочитаете лишь голые факты.

— Конечно. Просто вырвалось… Очень неожиданное заявление, офицер. Итак, вы допросили лечащего врача Эриха Бэля?

— Да.

— Что вам удалось выяснить?

— Ничего нового, кроме того, что уже было в его записях. Доктор подтвердил, что родимых пятен на теле Эриха Бэля никогда не было. Я спросил у него, как родимое пятно могло появиться…

— Каков был его ответ, офицер?

— Он сказал, что есть только одно объяснение, и я с ним абсолютно согласен. Это не Эрих Бэль. Родимые пятна не могут возникать на теле мистическим образом; данное родимое пятно неизвестный человек носил на протяжении всей своей жизни.

— Верное заключение, офицер.

— Да. Я тоже в нем не сомневаюсь… Знаете, директор, что-то есть в этом деле странное. Даже немного пугающее. Вы не находите?

— Не находил. Хотя то, что вы сейчас мне сказали, повергло меня в сомнения.

— Вы какой-то нечеловечный, что ли… — снова пристально взглянув на плотно сбитую фигуру своего собеседника, сделал заключение офицер.

— Что вы имеете в виду?

— Забудьте. Хотел узнать ваше мнение по поводу родимого пятна. У вас есть какие-то соображения на этот счет или нет?

— Есть. Я абсолютно солидарен со своим коллегой, убитый не может быть Эрихом Бэлем в связи с новыми обстоятельствами. У меня есть стопроцентное предположение, что убитый — это брат-близнец пациента Эриха Бэля. Я не стану дарить даже одного процента возможному необъяснимому творению природы. Брат-близнец, точно. Вам стоить установить личность убитого, это несомненно осветит весь дальнейший путь.

— Вы правы сейчас, директор. Но то же самое я сказал вам, когда говорил, что думаю на этот счет. Рад, что вы разделяете мое же мнение. По поводу идентификации трупа — пока никаких результатов нет. Человек словно появился из воздуха. Он не городской, мы дали запрос по всей прилегающей округе, а результатов ноль. Видимо, человек приехал издалека. Этому может быть только такое объяснение.

— Понятно, — произнес директор и собрался прощаться с офицером. — Что-то еще?

— Нет, больше ничего. Не смею вас больше задерживать. Можете возвращаться к работе.

— А по поводу мисс Лоры есть какие-нибудь новости?

— Новостей нет. Она числится без вести пропавшей. И есть у меня чувство, что мы ее не найдем…

Любил офицер Рено разговаривать с собеседником загадками.

— Почему у вас такое чувство, офицер?

— Она не убийца, кажется мне, а жертва. Будем уповать, что она еще пока жива.

— Что вас заставило снять подозрения с нее, разрешите поинтересоваться?

— Понимаете, директор, она бы не стала играть на пианино с одной сломанной клавишей. Девушка очень себя любила, знаете, не такой эгоистичной и разрушительной любовью, от которой страдают все вокруг нее, а другой. Безвредной для окружающих, но при этом самой настоящей, надежной, как канаты. Не могла она играть на пианино без одной клавиши — это было для нее, как не помыться или как надеть грязное белье на чистое тело. И что самое странное, директор, да, зачастую самые чистоплотные люди совершают самые грязные убийства, но я чувствую, что она не убивала. Это лично мое мнение, моя кожа подсказывает так.

«Ваша кожа вам не врет, офицер, — мысленно сказал директор. — У вас отличный нюх, но слабое зрение. Слепая овчарка — хорошая овчарка. Однако минус в том, что как бы хорошо она ни чувствовала след — совсем непонятно, куда он ведет».

Директор ничего не сказал офицеру вслух, не сделал ему комплимент, но молча отдал дань уважения.

— До встречи, офицер.

— Еще увидимся, директор.

Человек в плаще перед своим уходом насчитал в комнате всего лишь семь человек вместе с офицером Рено, четыре офицера покинули помещение за время их разговора.

* * *

Люк и Миа родились зимой, двадцать восьмого февраля. Первым увидел свет Люк, а спустя тринадцать минут — Миа.

Муж Ребекки сбежал бесследно из дома, пока женщина лежала после родов в больнице со своими квакающими сыновьями.

Отец двух близнецов сбежал из дома Ребекки в своих кожаных армейских ботинках, в поношенной коричневой куртке, выдержавшей и летние дни, и февральские морозы, в своем сером зимнем свитере и меховых перчатках.

Кожаные отцовские перчатки, которые мужчина забыл в тот день, по очереди надевали Люк и Миа, когда подросли. Кстати, еще их отец украл у матери небольшие сбережения, бывшие некой «подушкой безопасности» после родов. Всякое может случиться, медикаменты всегда в цене.

Придя в себя и вновь обретя возможность воспринимать окружающий мир, Ребекка узнала, что ее муж уехал из города утренним рейсом двадцать восьмого февраля. В то утро, когда она родила.

Женщина сама никогда не заводила речь об отце в присутствии сыновей. Первый раз Люк спросил, где его папа, когда ему было всего два года, мальчик увидел на рынке, что другие дети ходят за руку не только с женщиной, но и с мужчиной, который выше этой женщины.