Читать книгу "Карты судьбы - Наталья Колесова"

– Что здесь?… – резкий окрик Дана пресекся. – Боги мои…

Снег был красным. Снег превратился в лед – красный от смешавшейся крови лошадей и стрейкеров. Разорванные глотки, глаза, остекленевшие от ужаса, рты, ощеренные в предсмертном крике…

– Что это? Кто это… Кто это сде…

Дан повернул голову на затихающий голос. Эрни смотрел на него расширенными глазами.

– Наша знакомая, – мягко сказал Дан. – Я и не знал, что она – наша союзница.

– Мы тоже могли быть на их месте, – озабоченно произнес Саймон. – Придется быть поосторожнее…

Кто-то предостерегающе крикнул. Полумертвый стрей-кер полз прямо под ноги лошадей. Дан склонился, но стремительный лучник уже спрыгнул с седла. Его руки поддержали приподнявшуюся голову врага. Встретились взгляды. Мгновение стрейкер смотрел в ярко-синие глаза юноши, потом со сдавленным хрипом: «Пантера… Проклятая пантера…» – метнулся в сторону.

– Умер?

Лучник медленно поднялся с колен.

– Убей, – попросил тихо. – Убей ее, Дан. Убей.

Привычно опершись на руку командира горцев, лучник спрыгнул с седла. Дан задержался перед пологом палатки, похлопывая себя перчатками по бедру и насмешливо глядя на изумленного Брона.

– Брон, – позвал, не повышая голоса, – иди-ка ты сюда!

Когда тот приблизился, сказал с улыбкой:

– Брон. Мне не нравится, как ты пялишь глаза на меня и лучника.

– И не пялил я… – проворчал тот, – хотя, сказать по правде, можно подумать…

– Нужно подумать! – жестко сказал Дан. – Хотя бы о том, что если в наши дни девушки берутся за оружие, мы должны хоть немного облегчить им жизнь!

– Де-девушки?…

Дан успокоился. Вновь улыбнулся.

– Так ты не знал! Нужно быть слепым… Расскажи и остальным. Но никаких намеков или вопросов я не потерплю! Если ей хочется что-то сохранить в секрете, это ее право…

Горцы не особо удивились – кто-то уже знал, кто-то догадался, да и в горах женщины оружием владели наравне с иголкой. Но, повинуясь приказу Дана, никто ни взглядом, ни вопросом не тревожил Эрни-лучника.

Совещание командиров отрядов горцев и Владетелей закончилось неожиданно быстро, и Дан, не поддавшись на уговоры, пустился за полночь в свой дальний лагерь.

Спешился. Обменялся несколькими фразами с часовыми («Опять поблизости видели пантеру»), прошел к своей палатке, отстегнул меховой полог. Отряхивая наметенный на плечи снег, поднял голову – и слова приветствия замерли на его губах.

Лучник Эрни сидел у огня, с каким-то оцепенением вглядываясь в танец пламени. Одежда была разбросана по сбитой постели, теплые блики плескались на мягких изгибах тела, полных грудях, плавных линиях живота и ног, золотили тонкую, словно светящуюся изнутри кожу…

Зная, что это бесчестно, что он должен отвернуться, уйти, командир Дан сделал шаг вперед. Эрни медленно оглянулась, в глазах плясало зеленоватое пламя – и вдруг вскинулась со слабым криком. У него было лицо… лицо тех насильников: темные затуманенные глаза, полуоткрытые жадные губы… Но все же это были глаза Дана – честного, славного, гордого Дана, – и она не хотела его убивать.

Обхватив себя за плечи, наклонив голову, так что волосы закрыли лицо, она заговорила:

– Прошу тебя… Ради твоей матери, сестры, суженой… Уйди, оставь, не трогай, не прикасайся ко мне…

Вряд ли Дан понял, расслышал ее, но увидел стиснутые руки, беззащитные испуганные плечи, склоненную шею – и остановился, проводя ладонью по пылающему лицу. Оторваться от ее золотого тела было труднее, чем грабителю – от долгожданного сокровища.

– Бог с тобой, девушка, – проговорил хрипло, – я не насильник.

Он вернулся лишь через несколько часов – грелся у сторожевого костра, проверял часовых – и все это время успокаивался, собирался, готовясь к разговору, как к нелегкой битве.

Эрни не повернула головы. Ее куртка была наглухо застегнута, руки стиснуты на коленях. Дан остановился поодаль, разглядывая тонкий профиль.

– Я знал, что ты не мужчина, – произнес негромко. Кажется, ему удалось ее удивить. Эрни вскинула глаза.

– Знал? И все это время…

– Но ведь это была твоя тайна, – возразил он. Присел, откинул плащ. – Ты назовешь свое имя?

– Оно тебе ничего не скажет.

– У тебя есть родители, родственники?

– Нет.

Взгляд Дана скользнул по руке.

– Жених?

Эрни быстро прикрыла ладонь с сохранившимся следом от обручального кольца.

– Да. Был.

– С ним… что-то случилось?

– Не зна-аю, – полустоном вырвалось у Эрни. – Не знаю, жив ли он. Воюет ли… Все равно я должна забыть о нем.

– Ты устала ждать? – спросил Дан, и в голосе его не было ни гнева, ни укоризны. – Полюбила другого? Война длится так долго…

– Я не нарушила клятвы. Но жив он или мертв, я не буду его женой.

– Послушай, девушка. Не знаю, что случилось с тобой, твоим домом, твоими родными. Но я видел многих и многих, чьи души были черны и пусты от горя и потерь. И видел, как они воскресали – для жизни… Кого бы и что бы ты не потеряла, у тебя остается твое будущее.

– Мое будущее во власти Черных богинь. Командир сдвинул брови.

– Я чужак, я не знаю ваших богов… Но мои боги добрее – они не забирают человека целиком. Богини и велели тебе отказаться от твоего жениха? И ты покорилась?

Глаза Эрни вспыхнули незнакомым ему огнем – гневом, обидой? Сильные тонкие пальцы рванули тяжелый пояс, куртку, рубаху, обнажая золотистую кожу живота.

– Ну так смотри же, горец!

Дан смотрел и видел шрамы, оставленные небрежным росчерком кинжала, – ровно настолько, чтобы не распороть живот, но оставить след на всю жизнь.

– Стрейкеры метят все, что им принадлежало, – медленно сказала Эрни. – Думаешь, мой муж будет счастлив, лаская меня, каждый раз вспоминать, что я могла бы убить себя или врага, чтобы не допустить этого? Ты, мужчина, ответь мне!

Дан сидел, склонив голову. Не спуская с него глаз, Эрни привела в порядок одежду. Сказала тихо:

– Что же ты молчишь?

Горец уловил в ее голосе мольбу и растерянность – уж не жалела ли она, что все ему рассказала? Дан поднял лицо, зная, что на нем ничего не отразится, сказал, тщательно и отчетливо выговаривая слова:

– На месте твоего жениха я был бы рад, что ты осталась жива… Но у вас, жителей равнин, другие, странные обычаи…

Ему показалось, Эрни хотела что-то сказать – но сдержалась. Дан подождал, поднялся.

– Прости, девушка, за то, что я заставил тебя рассказать. Больше не буду пытаться узнать о тебе что-то, пока ты сама не захочешь… Утешать я не умею. Твое утешение сейчас в мести. А мое – в знании, что все проходит.