Читать книгу "Философия в будуаре, или Безнравственные наставники - Маркиз Де Сад"

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - И на тысячу больше аргументовподтверждает это, Эжени, если мать ещё жива. Если есть на земле мать, которуюнадо ненавидеть, так это, безусловно твоя! Суеверная, набожная, строптивая,сварливая... а какая страшная ханжа! Держу пари, что эта дура никогда неизменила мужу. Ах, моя дорогая, как я презираю добродетельных женщин!.. Но мыещё вернёмся к этому.

ДОЛЬМАНСЕ. - А теперь не будет ли уместным, если Эжени, подмоим руководством, научится отплачивать вам той же монетой. Я думаю, пусть онаподрочит вас передо мной.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Я приветствую ваше предложение. А покаона меня дрочит, вы, Дольмансе, уж конечно, будете наслаждаться видом моейжопы?

ДОЛЬМАНСЕ. - Неужели вы способны сомневаться, мадам, вудовольствии, с которым я воздам ей нежнейшие почести?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ, подставляя ему ягодицы. - Так, значит, вынаходите меня подходящей?

ДОЛЬМАНСЕ. - Необыкновенно! Я не смогу найти лучше способаоказать вам все те услуги, которые пришлись так по вкусу Эжени. А теперь, моямаленькая тигрица, расположитесь на мгновенье между ног вашей подруги и своимпрелестным язычком поласкайте её так, как она только что ласкала вас.

Господи!

В этой позе я смогу распоряжаться обеими вашими жопами: ябуду ласкать - у Эжени и сосать - у её прекрасной подруги. Так...восхитительно... В каком дивном согласии мы все находимся!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ, млея. - О Боже, я умираю... Дольмансе, какпрекрасно держать ваш хуй, когда я кончаю!.. Я хочу, утонуть в его малафье,дрочите его!

Сосите меня! О, божественная ебля! Ах, как я люблюпритворяться блядью, когда мой сок течёт вот так!.. Всё, больше не могу... Выоба меня изничтожили...

В жизни не испытывала столько наслаждения.

ЭЖЕНИ. - Я так рада быть тому причиной! Но ты только чтопроизнесла ещё одно незнакомое слово. Что означает выражение блядь? Прости, ноя ведь нахожусь здесь, чтобы учиться.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Так, моя милая, называют общедоступныхжертв мужского разврата, всегда готовых покоряться, либо следуя своемутемпераменту, либо ради выгоды. Счастливые и достойные уважения особы, которыхклеймит общество, но которых венчает вольность, и которые значительно болеенеобходимы обществу, коему они изо всех сил служат, чем ханжи - эти женщиныжертвуют уважением, в котором столь несправедливо им отказывает общество.

Да здравствуют те, в чьих глазах этот титул являетсяпочётным! Эти поистине милые женщины являются единственными настоящими философами!Что касается меня, дорогая, вот уже двенадцать лет, как я тружусь, чтобызаслужить эти лавры. И я уверяю тебя, что если я не работаю блядью, то всегдапредставляюсь ею. Скажу больше, я обожаю, когда меня так называют во время ебли- это оскорбление лишь воспаляет моё воображение.

ЭЖЕНИ. - Моя милая, я думаю, что тоже не огорчилась, если быменя звали блядью, хотя, надо признаться, что я ещё не заслужила этот титул. Норазве добродетель не порицает подобный проступок? Разве она не корит нас затакое поведение?

ДОЛЬМАНСЕ. - Ах, покончите с добродетелями, Эжени! Приносяжертвы псевдобожествам, найдём ли мы среди них хотя бы одну, что стоитмгновения удовольствия, которое мы вкушаем, гневя добродетель? Полно, моясладкая, добродетель - всего лишь химера, чей культ состоит исключительно изнепрестанных умерщвлений плоти, из бесчисленных бунтов против внушенийтемперамента. Разве могут быть естественными такие побуждения? Станет лиПрирода устремлять наши желания на то, что её оскорбляет? Эжени, не позволяйтедурачить себя женщинам, которые зовутся добродетельными. Их страсти не похожина наши, но тем не менее находятся под их влиянием и зачастую даже болеепрезренны... Честолюбие, гордость, личные интересы, а чаще всего лишьчувственная немощь владеют ими, и как правило, это просто вопрос телеснойонемелости, безразличия - это существа без желаний. Я спрашиваю, обязаны ли мыуважать их? Ни в коем случае. Добродетельные женщины руководствуются впоступках или в своём бездействии исключительно себялюбием. А раз так, то развелучше, мудрее, справедливее приносить жертвы эгоизму, нежели своим страстям?Что касается меня, то я считаю, что страсти представляют собой значительнобольшую ценность, и тот, кто прислушивается только к их голосу, без всякогосоменения, мудрее ведь это единственный голос Природы, а всё остальное - лишьглупость и предрассудок. Одна капля малафьи, упавшая с этого члена, Эжени, кудадрагоценнее для меня, чем самые возвышенные деяния добродетели, которую япрезираю.

ЭЖЕНИ - (Во время этих рассуждений спокойствие до некоторойстепени восстанавливается женщины, облачившись в свои сорочки, полулежат наканапе Дольмансе сидит рядом в большом кресле.) Но существуют различныедобродетели. Что вы думаете, например, о набожности?

ДОЛЬМАНСЕ. - Что может значить эта добродетель дляневерующего? Да и кто способен иметь религиозные убеждения? Давайте жеисследуем всё по порядку, Эжени. Не называете ли вы религией договор,связывающий человека с его Творцом, и который обязывает человека с помощьюпоклонения свидетельствовать признательность за жизнь, полученную от этоговысшего создателя?

ЭЖЕНИ. - Лучшего определения дать невозможно.

ДОЛЬМАНСЕ. - Отлично! Если доказано, что человек обязансуществованием только непоколебимым планам Природы, если, стало быть, доказано,что он такая же древность на земном шаре, как и сам шар, что человек, подобнодубу, зерну, минералам в недрах земли, имеет единственную цель размножаться, тотогда размножение обусловлено самим существованием земного шара, который необязан своим существованием кому бы то ни было. Если доказано, что этот Бог,которого дураки считают творцом, единственным создателем всего окружающего,есть лишь извращение человеческого разума, лишь призрак, созданный в мгновение,когда разум заходит в тупик если доказано, что существование этого Боганевозможно и что Природа пребывает в постоянном движении, получая от себя то,что идиоты приписывают щедрости Бога если предположить, что есть это вялоесущество, то оно было бы, конечно, самым смехотворным из всех существ,поскольку оно оказалось бы полезным только один раз, и потом миллионы столетийнаходилось бы в презренном бездействии и неподвижности. Если предположить, чтооно существовало, как нам описывают религии, то оно было бы наигнуснейшимсуществом, поскольку это был бы Бог, допускающий зло на земле, тогда как еговсемогущество могло бы его предотвратить. Если, говорю я, это было бы доказано,а, безусловно, всё так и есть на самом деле - будете ли вы, Эжени, верить, чтонабожность, которая связывает человека с этим глупым, никчёмным, жестоким ипрезренным Творцом, является столь необходимой добродетелью?

ЭЖЕНИ, (госпоже де Сент-Анж). - Вот оно что! Вы хотитесказать, дорогая подруга, что существование Бога это - иллюзия?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Вне всякого сомнения, самая прискорбная.

ДОЛЬМАНСЕ. - Чтобы уверовать в неё, нужно прежде потерятьрассудок. Плод ужаса одних и слабости других, этот гнусный фантом, Эжени,бесполезен земному устройству, и он неминуемо навредил бы ему, потому что Божьяволя должна быть справедливой, и она никогда не смогла бы сочетаться снесправедливостью, присущей законам Природы. Он должен был бы постоянноутверждать добро, тогда как Природа должна его желать лишь для компенсации зла,которое служит её законам. Также было бы необходимо, чтобы Бог непрестаннооказывал своё влияние, и Природа, один из законов которой постоянное действие,стала бы конкурировать с Богом и оказалась бы с ним в вечном противоречии. Номне могут ответить, что Бог и Природа едины. Это абсурд. Вещь созданная неможет быть равной существу, её создавшему.