Читать книгу "Клевые - Эльмира Нетесова"

— Эй! Кенты! Свежак возник! Вали сюда все! — позвал бугор барака мужиков, те не промедлили.

— С воли или с другой зоны?

— За что влип?

— Ботаешь, фартовый? — прищурился бугор и, протянув громадную ладонь, потребовал: — Дай ксиву?

Егор не понял, чего хочет мужик, и ответил, что никакой ксивы у него нет. Бугор рассвирепел:

— Ты что темнишь, падла?! Какой же фартовый возникает в

зону без охранной грамоты своего пахана?

— Я сам пахан! — ответил Егор, поняв, что попал в барак махровых воров.

— Пахан? Тогда вякни, что за «малина» была у тебя? Где фарто- вали и сколько кентов имел? Какую ходку тянешь? Где и с кем до этой канал? Кто и где в закон принял? Кого из фартовых знаешь, кто за тебя может поручиться?

— Меня первый раз накрыли. Вместе с моими. Мы трое… Всех менты достали. В деле взяли!

— Чего? Первая ходка? И ты себя к фартовым клеишь? — темнел с лица бугор. — Кто в закон принял?

— Сами себя! — выпалил Егор.

И в ту же секунду бугор схватил его за грудки, поднял в воздух, как пушинку.

— Козел! Пидер вонючий! Чтоб не попадался меж катушек! — размахнулся, швырнул.

Егор спиною открыл двери, шлепнулся на бетон. Фартовые долго хохотали, глядя, как беспомощно встает человек, кряхтя потирает ушибленные места.

— И эта вошь втиралась в нашу хазу! Хиляй, покуда тыкву с резьбы не свернули! — потребовал бугор и повернулся спиной к Егору.

Тот губу закусил, чтобы не стонать от боли.

Уже на следующий день он встретил их в шахте. Егора определили в забой. Фартовые работали на погрузке угля. И, заметив Егора, ухмылялись.

Тот целый день мучился с отбойным молотком, пока его освоил, приноровился, приловчился к нему. А уже через пару дней остервенело заваливал углем бригаду фартовых. Те не успевали перекурить, сбегать по нужде, работали, не разгибаясь, задыхаясь в угольной пыли. Не то майки, брезентовки от пота стали коробом. Ни лиц, ни глаз не различить. Чернее негров стали люди. Егор решил их измотать. И фартовые шли со смены, едва передвигая ноги.

На пятый день их терпенье лопнуло и, зайдя сбоку, бугор процедил сквозь зубы:

— Размажу, как клопа на стене! В сознательные заделался, хорек! Иль в суки выбиваешься? Лижешь жопу начальнику? Гляди! До конца смены не додышишь!

— Валяй отсюда! У меня свой бригадир. Не жопу лижу! Зачеты зарабатываю. На волю надо шустрей! — ответил, заметив недобрые огни в глазах бугра.

— Шустро лишь откидываются! Секи про то, свежак! — предупредил глухо.

Продолжить разговор не дала охрана. А после работы, подкараулив Егора у барака, фартовые взяли его на сапоги и кулаки. С неделю отхаркивался кровью, а когда пришел в себя, рассказал бугру шпановского барака, как отвалтузили его фартовые и за что. Тот кулаки сдавил, позвал своих мужиков, поговорил с ними. И на другое утро шпана взялась за дело. Вымотала фартовых до изнеможения. А после смены загнала законников в узкий штрек, там измолотили воров до того, что те еле выбрались наверх. На следующий день повторили то же самое. Егор ликовал, за него отомстили. Но рано радовался. Фартовые стали всюду пасти его. Это Егор почувствовал вскоре. Он старался всюду держаться шпановской бригады. Но… Зона есть зона. Его приловили у кассы, где получал деньги. Едва сделал шаг в сторону, оказался в плотном кольце законников. Острия ножей уперлись в бока, в горло.

— Отдай, не то потеряешь! — услышал над ухом.

Чьи-то руки уже полезли в карман спецовки. Егор взял на кен- тель щипача. И тут же почувствовал длину лезвия в боку. Увидел прищуренный взгляд фартового бугра, хотел поддеть, но рухнул на пол.

Из больнички он вышел лишь через месяц и сразу столкнулся с бугром законников.

— Одыбался, козел? Сам на воле щипачил, а темнил, фартовым рисовался, падла! Чего же возникал? Не дергался, дышал бы тихо! Эх ты, фартовый! — расхохотался, уходя.

Егор поклялся сам себе отомстить ему за все насмешки. И уже на следующий день, в забое, отколол глыбу побольше, высчитав угол и скорость падения. Поддел ломиком, направив на фартового бугра. Но не знал, что результат будет куда как хуже, чем хотел.

Глыба оказалась целым пластом, рухнувшим по трещине, и с бешеной скоростью обвалилась на головы людей, смяв не только бугра, а и с десяток фартовых. Те не увидели, не почувствовали опасности за спиной. И через секунды смешались с углем, пылью, грохотом. Никто не заподозрил умысла. Слишком громаден был отвалившийся пласт. Да и раньше такое случалось. Егор и сам испугался, удивился, как это у него получилось. Не без ужаса оглядел смятые, изломанные тела тех, кого совсем недавно ненавидел. Теперь они не смогут отомстить, убить его. Но если б не это, они не дали бы житья, не выпустили живым из зоны.

А вечером, после ужина, подсел к печке покурить, погреться вместе со всеми. Мужики молчали, потрясенные случившимся. Ведь двенадцать жизней унесла сегодня шахта. Пусть и враждовали. Но лишь с бугром и двумя его кентами. Здесь же погибли и те, с кем иногда делились куревом, глотком воды…

— Эх, жизнь — копейка! Загремели, как к черту в задницу! А за что? Может, завтра и нас накроет, — тихо сказал старый голубятник, промышлявший на воле тем, что воровал белье на чердаках домов, потом сбывал его барухам подешевле. На это жил как мог.

— Не каркай! Не то вмажу, забудешь, откуда у тебя язык рос! — пригрозил бугор шпаны.

— Знаешь, я в этой зоне уже десятую зиму морюсь. Случались тут всякие истории. Особо та, что приключилась на третьем году моей ходки. Вас тут никого еще и в помине не было. Те, что знали о том, кто помер, кто на воле нынче. А я, хоть сколько лет прошло, не могу посеять память…

— А что случилось?

— Вякай, не тяни резину! — разрешил бугор, и голубятник заговорил.

— Нынче, что? Зона не та, какой была в те годы. Тогда ее держали воры. Сами не вкалывали. С нас кровь сосали. И это было не по кайфу нашему Никите. Ох и мужик! Ведмедь чистый! И с себя, и с голоса! Случилось, рявкнет в забое, пласты гудят, стойки дрожат. Вот он и отмерил ворам по локоть, когда те к нам за положняком возникли. Налог с нас брали всякий месяц. Покуда Никиты не было, мы давали. А этот взбрыкнул и велел фартовым линять с барака, покуда светло. Те кодлу свою натравили. Никита их смял. Сам управился. Ихнего бугра уделал в лепеху. И вот тогда им, чтоб с голоду не сдохнуть, пришлось идти в шахту на пахоту. Вскоре вздумали они убрать Никиту. Чтоб потом снова на нашем горбу ехать.

— Во, козлы! — вставил кто-то.

— И обломилось им. Никита забойщиком был. Рубал уголек шутя. И едва отвернулся, чтоб воды глотнуть из фляжки, она неподалеку лежала, на него глыба свалилась. Измесила, втолкла в уголь так, что наверх подняли лишь портки с сапогами. Ну, охране не по кайфу, влетело от администрации за гибель. Но виновного не сыскали. А серед нас приморился старый хрен, навроде меня. Он и трехнул, мол, шахта сама виноватого сыщет и спросит за загубленную душу той же монетой. Долго ждать не придется. Охрана тогда вниманья не обратила. Сочла за пустые брехи сказанное стариком. Фартовые, глядим, скалятся. А через пару дней слышим — с воплем вывалил фартовый из штрека. Зенки на лоб лезут, весь дрожит. Говорит, что Никиту видел только сейчас. Тот смеялся и пальцами грозил. Ему тот старик свое напомнил и сказал, что прижмет его Никита в шахте, вытряхнет из него душу. Но фартовые осмеяли старика, успокоили кента и показали в сторону того штрека по плечо. Пообещав Никите вогнать перо до печенки. Нам всем после этого не по себе стало. А тут перерыв на обед. Мы наверх поднялись, в столовую, всей бригадой. Фартовые должны были после нас из забоя подняться. Только мы выходить наружу — из шахты в столовую, слышим сирена взвыла. Что-то стряслось. Оказалось, трос на подъемнике лопнул, когда фартовые поднимались. И семьдесят метров падали они вниз без зонтов. Ни одного живого не осталось.