Читать книгу "Ноев ковчег доктора Толмачевой - Ирина Степановская"

– Можно попробовать. Между прочим, этот мой приятель обещает приличный заработок.

Тина встала с корточек. «Непонятно, зачем этому приятелю понадобился Азарцев? Что, перевелись уже мальчики на побегушках? Или студенты?»

– А где у него мастерская?

– На кладбище.

– Где?

– Он изготавливает надгробные памятники... Не сам изготавливает, он там хозяин.

– Ты что, с ума сошел?

– Бюсты, живописные скалы, композиции из камней. Ангелов на могилки детей теперь часто заказывают... Ты знаешь, я даже проверил себя. Он дал мне инструмент, и я несколько раз осторожно стукнул по голове...

– Приятелю?

И вдруг Азарцев засмеялся, чисто, звонко, как раньше. Давно уже Тина не слышала его смеха.

– Памятнику! Памятнику по голове!

– Зачем? – Тине на мгновение тоже стало интересно и радостно.

– Попробовать захотелось. Посмотреть, как работают. Просто так.

– И получилось?

– Получилось.

Она снова села на табуретку напротив него.

– Что получилось?

Азарцев пожал плечами.

– Нос получился. У Гриши, который там по граниту работает, нос не выходил. Представляешь, я чуть-чуть стукнул – и получилось.

Тина стала серьезной.

– Вы там, наверное, напились как следует! Хорошо хоть все памятники не расколотили.

– Нет, ты не понимаешь.

Азарцев начал рассказывать, а она вдруг подумала, что за последнее время он впервые говорит такими длинными фразами.

– Мы долго не виделись с этим приятелем. Со школы. Совершенно не встречались. Ни разу за двадцать лет. Он после выпуска в военное училище поступил, потом уехал. И тут вдруг встретились, и выяснилось, что у него эта мастерская. А я рассказал, что я хирург-косметолог. И его это очень заинтересовало. Он ведь не просто так дал мне по голове памятнику постучать. Он дал мне фотографию этого человека и сказал: «Убери с переносицы то, что считаешь лишним».

– И ты убрал?

– Убрал.

– И приятель остался доволен?

– Да.

– И он дал тебе в уплату за это хлеба и колбасы? Как бомжу?

– Тина, зачем ты так... Это просто осталось от закуски. Я хочу прийти к нему завтра снова.

– Зачем?

– Узнать, как и что. Там ведь не так все просто. За материал надо платить, за инструменты... он мне рассказывал.

– Подожди, Володя, я картошку в кастрюльку положу.

Тина вернулась к раковине, стараясь сохранить спокойствие. «Какой материал, какие инструменты? Зачем Володя опять лезет черт знает куда? Не проще ли попробовать опять устроиться по специальности? Кроме того, что он просто отличный косметический хирург, он же еще очень редкий специалист по пластике ожоговых рубцов. Таких врачей в Москве – раз, два и обчелся, по пальцам можно пересчитать! А что такое кладбищенская мастерская? С его-то депрессией? Кругом кресты, черный мрамор... Да он сопьется! Нет, этого никак нельзя допустить».

Тина бросила в воду картошку. Не зная, как начать разговор, взяла нож, отрезала Сене кольцо колбасы. Азарцев посмотрел на нее, ничего не сказал, встал и вышел из кухни. Она видела, он прошел в комнату и снова лег на постель. Закрыл глаза. Сложил руки на груди. Будто мертвый.

Зазвонил телефон. Тина даже обрадовалась этой паузе. Только не надо рубить с плеча. Она должна найти аргументы, чтобы Володя выбросил из головы идею с кладбищем.

Как приятно звучит в трубке голос Барашкова! Все-таки Аркадий – замечательный человек! Позвонил – и от одного его голоса кажется, что все проблемы на свете можно решить.

– Ну что, Тина, пора тебе возвращаться к нам на обследование. Когда заляжешь?

Она призадумалась. Многие проблемы можно решить – только вот с этой загвоздка. Вообще-то Толмачёва ждала этого звонка весь февраль. Действительно, пора пройти обследование после операции. Но у нее нет денег. Попробуем пошутить. Еще не хватало, чтобы Аркадий узнал истинную причину ее отказа.

– Неужели ты соскучился?

– Еще как! Без тебя, Тина, в отделении скукота и пустота.

– Ну, потерпи еще немножко. Я сейчас не могу залечь. Очень много у меня сейчас всяких дел.

– Какие могут быть дела важнее здоровья? Давай-ка, Тина, не шути и не отнекивайся.

Валентина Николаевна задумалась. Шуточки шуточками, но положение сложилось двойственное: и ложиться нужно, и напрягать родителей и знакомых нельзя. Особенно Аркадия. Он и так сделал для нее все, что мог. Коммерческая медицина жила по своим законам, Тина это прекрасно понимала. Родителям она тоже ничего не говорила, у них и так с ней было много хлопот. Так дни шли за днями, а она все откладывала поездку в больницу.

– Тина, я должен знать, когда ты ляжешь, чтобы зарезервировать для тебя место.

Она растрогалась. Вот человек! Давно уж не работают вместе, а он все еще заботится о ней.

– Аркадий, милый! Как у меня что-нибудь прояснится, я тебе обязательно позвоню.

В голосе Барашкова послышалась легкая обида.

– Тина, ты поступаешь легкомысленно.

– Нет, нет, я правда позвоню!

Он смягчился:

– Ну а наш сенбернар-то как поживает?

Тина улыбнулась:

– Нормально. Только теперь он уже не ваш, а мой.

– Тем лучше!

Аркадий простился. Тина в ответ нарочно громко сказала «Целую!» и бросила быстрый взгляд в сторону Азарцева. Тот и бровью не повел. «Может, уснул?» Она вернулась к плите, потыкала вилкой картошку. Почти готова.

– Володя, идем ужинать.

Нет ответа.

Она стала расставлять тарелки, подстелила салфетки. Ничего, что ужин небогат. Зато на столе чисто, красиво. Тина задумалась: стоит ли ее Володя того, чтобы тратить на него жизнь? И ответила себе: стоит. Он – редкий талант в своем деле, Огромный, уникальный талант. Но, кроме таланта, у него больше ничего нет, его собственную клинику и родительский дом – все отобрали. И желание оперировать у него исчезло. Сколько раз она ему говорила: «Володя, ты только пойди куда-нибудь, скажи, что хочешь где-нибудь устроиться на работу. Тебя с руками оторвут...» Он только усмехался: «Кому я нужен? Во всех клиниках – свои люди. Никто теперь не подвинется, чтобы дать мне место. Ведь место – это деньги. Кто же отдаст мне своих больных?»

«Но ведь ты безумно талантлив! Ты знаешь анатомию, видишь, как никто другой, как можно исправить, улучшить черты лица. Ты не идешь на поводу у желаний больных, но ты всегда знаешь, как сделать лица ярче, индивидуальнее. Это дано немногим пластическим хирургам. Ты работаешь как художник, как скульптор...» – Тина мысленно осеклась. Ведь и она сама сказала это слово. Скульптор... Но одно дело – быть скульптором в операционной, а другое – на кладбище. Может, недаром Володя ей говорил, что видеть не может больше больных? Больные – они ведь живые. Неужели его тянет к смерти? Она даже вздрогнула от этого предположения.