Читать книгу "Неведомые дороги - Дин Кунц"

– Пи-Джи до сих пор не знает о смерти отца?

– Я оставил сообщение на автоответчике в его нью-йоркской квартире. Но он там практически не живет. Каждый год проводит от силы месяц.

Генри выдохнул дым. По кабинету поплыл густой запах табака, ароматизированного вишней.

Несмотря на дипломы и полки с книгами, комната не смотрелась кабинетом адвоката. Здесь царил какой-то особый уют. Профессия стала для Генри Кадинска таким же неотъемлемым атрибутом жизни, как халат и шлепанцы.

– Иногда он не набирает свой номер несколько дней, бывает, даже две надели.

– Странный образ жизни... все время в дороге. Но, полагаю, ему это нравится.

– Не то слово.

– А в результате появляются прекрасные книги.

– Да.

– Я в восторге от книг Пи-Джи.

– Не только вы.

– В них ощущается удивительное чувство свободы... полета души.

– Мистер Кадинска, при такой плохой погоде мне бы хотелось как можно быстрее выехать в Скрентон. Боюсь опоздать на рейс.

– Да, да, разумеется, – в голосе Кадинска слышалось разочарование.

Джой видел перед собой одинокого человека, который рассчитывал на обстоятельную, неторопливую дружескую беседу.

Пока адвокат открывал папку и рылся в лежащих в ней бумагах, Джой заметил, что один из дипломов выдан гарвардской юридической школой. Удивился. Выпускники такой альма-матер обычно не практикуют в маленьких, забытых богом городках.

И полки заполняли не только книги по юриспруденции. Хватало и философских томов. Платон. Сократ. Аристотель. Кант. Августин. Кайзерлинг. Бентам. Сантаяна. Шопенгауэр. Эмпедокл. Хайдеггер. Хоббс. Френсис Бэкон.

Возможно, Генри Кадинска не столь уж уютно чувствовал себя в кресле провинциального адвоката, но просто смирился с этим сначала, чтобы не огорчать отца, потом в силу привычки.

Иногда, особенно после выпитого виски, Джой забывал, что в этом мире не только его мечты обращались в прах, столкнувшись с жизненными реалиями.

– Завещание и последняя воля твоего отца, – Кадинска смотрел на лежащий перед ним документ.

– Оглашение завещания? – переспросил Джой. – Я думал, присутствовать при этом должен Пи-Джи – не я.

– Наоборот, в завещании нет ни слова о Пи-Джи. Твой отец все завещал тебе.

Острый укол вины пронзил сердце Джоя.

– Почему он так поступил?

– Ты – его сын. Почему нет?

Джой попытался встретиться взглядом с адвокатом. В этот день, как никогда раньше, ему хотелось говорить честно, держаться с достоинством. Отец бы одобрил.

– Мы оба знаем ответ на этот вопрос, мистер Кадинска. Я разбил ему сердце. И матери тоже. Больше двух лет она умирала от рака, но я не приехал. Не взял ее за руку, не утешил отца. Не видел его двадцать последних лет. Звонил, может, шесть или восемь раз, но не больше. Половину этих лет он не знал, где найти меня, потому что я не оставлял ни телефона, ни адреса. А когда он находил мой телефон, у меня работал автоответчик и я сам трубку никогда не брал. Я был плохим сыном, мистер Кадинска. Я пьяница, эгоист, неудачник и не заслуживаю никакого наследства, каким бы маленьким оно ни было.

Генри Кадинска, казалось, кривился от боли, которую вызывала у него такая исповедь.

– Но сейчас ты не пьян, Джой. И я вижу, что у человека, который сидит передо мной, доброе сердце.

– Этим вечером я напьюсь, уверяю вас, сэр, – тихим голосом ответил Джой. – И если вы сомневаетесь в моих словах, значит, плохо разбираетесь в людях. Вы совсем меня не знаете... и в этом вам повезло.

Кадинска вновь положил трубку на пепельницу.

– Ладно, будем считать, что твой отец умел прощать. Он хотел, чтобы все отошло тебе.

Джой поднялся.

– Нет, я не могу ничего взять. И не хочу, – он направился к двери.

– Пожалуйста, подожди. Джой остановился, оглянулся.

– Погода отвратительная, а мне предстоит долгий путь по горным дорогам до самого Скрентона.

– Где ты живешь, Джой? – спросил Кадинска, наклонился вперед, опять взял трубку.

– Вы знаете. В Лас-Вегасе. Вы же нашли меня там.

– Я хотел сказать, где ты живешь в Лас-Вегасе?

– А что?

– Я – адвокат. Всю жизнь задаю вопросы и мне трудно перемениться. Уж извини.

– Я живу в трейлерном парке[4].

– С бассейном и теннисными кортами?

– Только старые трейлеры. Очень старые.

– Бассейна нет? Теннисных кортов?

– Черт, да там нет даже травы.

– А чем ты зарабатываешь на жизнь?

– Я – крупье за столом "блэк-джека". Иногда кручу рулетку.

– Работаешь регулярно?

– Когда в этом есть необходимость.

– А спиртное не помеха?

– Я не пью, когда работаю, – Джой вспомнил о своем обещании говорить правду. – Оплата хорошая плюс чаевые от игроков. У меня есть возможность копить деньги... на те периоды, когда я не работаю. Так что я ни в чем не нуждаюсь.

– Но с твоим послужным списком, учитывая, что ты то работаешь, то нет, тебе не часто удается получить работу в больших новых казино.

– Не часто, – согласился Джой.

– То есть, с каждым разом ты оказываешься во все более захудалом месте.

– Для человека, в голосе которого только что звучало неподдельное сострадание, вы очень жестоки.

Кадинска покраснел.

– Извини, Джой, я просто хотел показать, что ты не в том положении, чтобы отказываться от наследства.

Но Джой твердо стоял на своем.

– Я не заслужил его, не хочу брать и не возьму. Решение принято. И потом, никто никогда не купит этот старый дом, а я точно сюда не вернусь.

Кадинска забарабанил пальцами по документам.

– Дом ничего не стоит. Тут ты прав. Но дом и обстановка – лишь малая часть наследства, Джой. Отец оставил тебе чуть больше четверти миллиона долларов в депозитах и ценных бумагах.

У Джоя пересохло во рту. Сердце учащенно забилось. Он вдруг увидел жуткую тьму, затаившуюся в углах кабинета адвоката, и тьма эта начала наползать на него.

– Это безумие. Отец был бедняком.