Читать книгу "Деньги - Поль-Лу Сулицер"

То «дело, о котором я упоминал» Скарлетту, предается гласности в тот же четверг, двадцать второго мая, в виде статей в две колонки, которые одновременно появляются в газетах Le Monde в Париже, The Financial Times в Лондоне, Washington Post в США, La Tribune в Женеве, Bild Zeitung в Гамбурге (c заголовком в три строки на первой странице и с фото Мартина Яла) и Frankfurter Allgemeine Zeitung. В целом все они основывались на досье, которое я конфиденциально им предоставил, и в значительной степени выражали общую идею: СТРАННАЯ ПУБЛИЧНАЯ ОФЕРТА СО СТОРОНЫ БЫВШЕГО НАЦИСТСКОГО БАНКА О ВЫКУПЕ АКЦИЙ ЕВРЕЙСКОЙ КОМПАНИИ ИЗ США.

Досье стоило мне и Марку Лаватеру почти четырех лет расследований и кучи денег. Оно не столь уж безапелляционно, как мы надеялись. Однако в нем выявляются несомненные связи и даже сговор семьи Яла, в частности Мартина Яла, с Хайнрихом Майнхардтом – командиром десантно-диверсионной группы, направленной Гитлером весной 1933 года в Швейцарию, чтобы взыскать там немецкие деньги, особенно деньги немецких евреев, спрятанные в швейцарских сейфах. Досье доказывает общность идеалов, существовавших в то время между молодым Мартином Ялом и такими людьми, как швейцарский гауфюрер Роберт Тоблер из Цюриха и организатор швейцарских фашистских отрядов Артур Фонжаллаз; оно также доказывает, что по крайней мере один раз банк Яла (ответственным за перевод был сам Мартин Ял, а не его отец) согласился произвести «репатриацию» денег немецких евреев, нарушив при этом закон, когда перевел в немецкий банк капиталы, которые ему доверил еврейский банкир из Ганновера, под тем предлогом, что перевод был выполнен по просьбе одного из сыновей упомянутого банкира, явившегося с запуганным видом в банк в сопровождении двух мужчин в плащах и предъявившего дрожащей рукой доверенность. И в этом досье, которое мы собирали несколько лет, есть также фотографии Мартина Яла с его друзьями из СС во время поездки в 1941 году в Нюрнберг, а также его письмо, адресованное одному из заправил «Фольксдойче Миттельштелле» – управления СС, в котором он приводит «в дополнение к отправленному ранее» список клиентов-евреев из Германии, чьи капиталы могут быть «репатриированы». Такое раскрытие посредством номерных счетов банковской тайны третьим лицам, кто бы они ни были, тем более немецким нацистам, является прямым нарушением статьи 47 Федерального закона Швейцарии от 8 ноября 1934 года «О банках и сберегательных кассах», который был принят как раз для защиты активов таких вкладчиков, как евреи.

– Молодой Симбалли, после вашего последнего хода он, должно быть, загнан в угол. Он прекрасно понимает, что никакая банковская группа, особенно в Швейцарии, не рискнет ему помочь в такие фантастически короткие сроки. Поставьте себя на место финансистов: поначалу они полагали, что речь идет об обычной публичной оферте, в большей степени привычной для Соединенных Штатов и в меньшей – для Европы. Но то, что произошло, – неожиданное и столь позднее предъявление сотен тысяч акций, эти разоблачения в прессе – доказывает, что на деле речь идет о решительной схватке между банком Яла и его незримым противником. Кто же этот противник? Никто не знает. Кто захочет ввязываться в схватку, не зная главного действующего лица и имея в своем распоряжении менее суток? В мире финансов, юный Танцор Франц, когда кто-то тонет, остальные отворачиваются и смотрят в другую сторону. Ял остался один. Ваш седьмой ход, мой мальчик, был великолепен. Позвольте мне подумать над восьмым…

Филипп Ванденберг говорит по телефону холодным, спокойным голосом воспитанного человека, голосом хирурга, который звучит в тишине операционной:

– Господин Ял, я назвал вам свое имя, должность и имя человека, по поручению которого я с вами связался.

– Я прекрасно слышал, что вы сказали. Я хочу знать причину вашего звонка.

Я тысячу раз слышал голос Яла. Он даже звучал в моих снах в яркие кенийские и удушающие гонконгские ночи. Но никогда его голос не был таким напряженным и глухим. Это был голос человека, в конце сражения осознающего неизбежность своего поражения.

– Господин Ял, мое имя Филипп Ванденберг, я возглавляю крупную адвокатскую контору из Нью-Йорка, откуда я вам звоню по совету Джона Кэррадайна, и я уполномочен не им, а клиентами, которых он представляет, предложить вам пятьсот тысяч долларов США в обмен на шестьсот семьдесят тысяч акций ЮНИЧЕМА, находящихся в вашем распоряжении. В случае вашего согласия на продажу на срочных условиях мои клиенты дадут письменное обязательство снять заявку по вашей публичной оферте и закрыть ее.

Тишина.

– Сколько вы сказали?

– Пятьсот тысяч долларов. Но я должен вам сказать кое-что еще, господин Ял…

С тем же спокойствием хирурга Филипп Ванденберг разворачивает газету так, чтобы шелест бумаги, пройдя через динамик телефона и Атлантику, достиг ушей Яла.

– Господин Ял, у меня в руках фотокопия письма, которое мы получили вчера по почте и которое одиннадцатого февраля 1935 года адресовано вами некому Иоахиму Шаеру из берлинского отделения Союза зарубежных немцев.

На самом деле в руках Филиппа Ванденберга рецензия офф-офф-Бродвея на театральную пьесу, которую критики, кстати, считают провальной.

– Господин Ял, срок действия вашей публичной оферты истекает через два часа. Вы не в состоянии удовлетворить требования продавцов, которых вы сами пригласили к участию в сделке. Примите предложение моих клиентов…

– Кто они?

– Я не имею права раскрывать их имена.

– Это Франц Симбалли?

– Даю слово, что этого имени среди них нет.

Совершенно верно. Это не я – на сей раз пятьсот тысяч долларов заплатит принц Азиз.

– …среди них нет. Примите сделанное вам предложение, господин Ял, и вы хотя бы сможете сохранить банк. Это совет, который вам дает Джон Кэррадайн. Если вы хотите сами поговорить с ним, я могу…

– Нет… Нет…

Голос Мартина Яла глухой, почти неразборчивый. Ледяной взгляд голубых глаз Филиппа Ванденберга отрывается от развернутой на столе газеты и встречается с моим, и я читаю в нем вопрос: «Какие чувства обычно вызывает смерть врага?»

– Господин Ял, – холодным тоном продолжает Ванденберг, – уже восемь часов и четыре минуты по нью-йоркскому времени. Двое из моих партнеров по этому делу, господа Джеймс Розен и Джозеф Лупино, только что прибыли в Женеву. Они находятся в нескольких сотнях метров от вас, в здании Швейцарского национального банка. Они ждут вас, чтобы выполнить формальности по продаже шестисот семидесяти тысяч акций компании ЮНИЧЕМ за пятьсот тысяч долларов. Взамен они вправе гарантировать вам покупку нашими клиентами четырехсот семидесяти четырех тысяч акций, которые сами вы приобрести не можете. Как только сделка будет заключена, они свяжутся с нашим офисом в Нью-Йорке.

– Юный Симбалли, на восьмом ходу он продаст за пятьсот тысяч долларов то, что сам десять или двенадцать дней назад купил за двести пятьдесят четыре миллиона шестьсот тысяч долларов. Оцените сами его потери. Конечно, он не разорен. У него все еще есть банк, которым он дорожит больше всего на свете, и, чтобы его сохранить, он согласился потерять более четверти миллиарда долларов. С банком он надеется поправить свои финансовые дела или, поскольку ему за шестьдесят, восстановить хотя бы часть былого могущества.