Читать книгу "Алый король. Разделенная душа - Грэм Макнилл"

Госпожа Веледа сдала еще несколько карт, и Лемюэль увидел ряд знакомых ему изображений: разбитую молнией башню, короля, пажа и мага[89]. Перед тем как гадалка забрала козыри со стола, Гамон успел заметить зловещую улыбку скелета с косой.

— Однако ты уже видел подобную колоду раньше? — поинтересовалась карлица.

— Да, у Аримана, — подтвердил Лемюэль. — Он называл ее «Триумфы Висконти-Сфорца». Мне казалось, другой такой колоды не существует.

— Правда, — кивнула Веледа. — Та книжка дьяволовых картинок сделана для людей с золотом и властью. Эта есть колода де Жебелена[90], волшебника второго тысячелетия. Он считал, рисунки на картах придумали древние жрецы Гипта в «Книге Тота»[91].

— Когда-то я искал этот том, — заметил Гамон.

— Лучше для тебя, думаю, не находить его.

Гадалка сдала новую комбинацию. Пробежав взглядом по картам, она покачала головой и убрала листки в колоду.

— Впервые де Жебелен узнал о картах в земле франков, куда их занесли катерические владыки Римея. Он подумал, что колода есть божественная, и написал о ней «Monde Primitif»[92], которая временно погибла в кострах кардинала Танга.

— Временно погибла?

— Воины Тысячи Сынов найти копию в руинах Аккада[93].

— Значит, и ее нужно сжечь, — заявил Виддоусин, шагнув в каюту. Ямбик Сосруко низко заворчал, и басовитый гул отдался в позвоночнике Лемюэля.

Не обращая внимания на воина, карлица продолжила:

— Де Жебелен обнаружить мистическую связь между колодой из двадцати одного Триумфа с Шутом и древним языком ангелов из двадцати двух букв.

— Енохианским, — кивнул Гамон. — Читал в «Liber Loagaeth»[94].

— Не в «Claves Angeliсае»[95]?

— Так и не сумел отыскать ее.

Госпожа Веледа кивком указала на книжные полки.

— Возьми мою.

У Лемюэля отвисла челюсть. Он хотел встать, но Ольгир Виддоусин схватил его за плечо и удержал. Гамон даже не почувствовал, как Волк подошел к нему.

— Никаких книг.

— Но…

— Никаких книг, — повторил фенрисиец и надавил на ключицу Лемюэля так, чтобы тот ощутил боль.

Летописец поднял руку.

— Хорошо, никаких книг.

Ольгир своим вмешательством напомнил Гамону, что он живет под постоянным наблюдением. По сути, с ним обходились, как с пленником.

Карлица пожала плечами и как ни в чем не бывало снова сдала карты.

— Скоро потом безликий предсказатель по имени Эттейла[96] разгадать последние тайны колоды — как заставить ее говорить, но, больше важно, заставить ее слушать.

— Карты не умеют слушать, — возразил Лемюэль.

— Нет? — Гадалка выложила на столик еще восемь листков: семь лицом вниз, один — вверх. — Тебя они уже слушают. Глянь.

Потерев плечо, на котором уже проступил синяк, летописец посмотрел на верхнюю карту. Она прежде не встречалась ему ни в одной колоде, но изображение на ней Гамон узнал сразу же.

Гигантский пик из пыльно-желтого камня. Его вершина пронзает облака яркого коричневого неба.

— Гора, пожирающая людей, — сказал Лемюэль.

Глава 14: Поход. Вдоволь Скорбей. Гора

«Сколько времени прошло?»

Первыми среди систем доспеха отказали хорологи, поэтому Амон не знал, сколько времени уже разыскивает отца на Планете Чернокнижников. Если судить по скрежету сервоприводов и ржавчине, разъедающей броню, — целые годы.

«Или я только недавно покинул развалины Обсидиановой Башни?»

Время в пределах Великого Океана текло странным образом, и многие легенды повествовали о путниках, сгинувших в темпоральном хаосе. Одни странствовали по волнам эфира лишь день, но по возвращении обнаруживали, что империи, знакомые им, уже рассыпались в прах. Другие, напротив, появлялись из имматериума за века до своего рождения и оказывались чужаками в прежде родном краю.

Заскорузлое от пыли тряпье, которым советник покрыл сбоящие доспехи, затрепетало на ледяном ветру, как только Амон вышел из руин кристаллического храма Гноф-Кеха[97].

До него здесь побывал Циклоп, одинокий и потерянный.

И всюду, где проходил Алый Король, начинались чудеса.

Каждый раз, когда Магнус творил заклятия, эфирные ветра разносили вести о них тем, кому хватало сил и умений понять шепот варпа. Воин шел по следам каждого из подобных слухов, мучимый не только болью в искалеченном теле, но и чувством вины. Амон сознавал, что это из-за него отец поддался безумию.

В своем, казалось, бесконечном походе легионер повидал немало великого и ужасного. Ему открывались грехи прошлого и разнообразные варианты будущей гибели; он видел картины несравненной доблести и страдал, внимая отголоскам невообразимо чудовищных деяний. Амон сражался в бессчетных битвах и повергал орды монстров, но неизменно оставался в двух шагах позади Алого Короля.