Читать книгу "Одинокий путник - Ольга Денисова"

- Давай отвечай: что значит «ловить души»? Это мой самый главный вопрос, и я не уйду отсюда, пока не получу на него ответ.

Колдун молчал, и Дамиан недоверчиво посмотрел на кусок хрусталя в своей руке, а потом направил радужные лучи на одного из дружников и велел:

- Замри.

Тот переминался с ноги на ногу и остановился ровно в той позе, в которой застал его приказ, - кривой и неудобной. Дамиан опустил крусталь, но дружник не пошевелился. На лице его застыл испуг, и архидиакон снова направил на него лучи и сказал:

- Читай «Отче наш».

Но дружник молчал, глядя на архидиакона расширенными глазами, полными муки.

- Свободен.

Дружник рухнул в снег как подкошенный и почему-то разрыдался.

- Что ревешь?

Тот ничего не ответил, мотая головой.

- Ну что, мне эта вещь подходит. - Дамиан сунул крусталь в кошель. - Жаль, на колдуна не действует. Ты расскажешь мне, что значит ловить души, или я спрошу тебя по-другому?

- Спроси по-другому, - скривив лицо, ответил колдун.

- Разводите костер, ребята, - велел архидиакон. - Посмотрим, что он нам скажет.

Колдун молчал. Молчал, когда Дамиан пытал его раскаленным на огне копьем, и когда прижимал к ранам на груди горящие головни, и когда вплотную придвинул угли костра к его босым ногам. По бледному лицу колдуна катился пот, глаза были плотно закрыты, и подбородок дрожал от напряжения, сжимающего зубы. Лешек уже не рыдал и не рвался: в нем что-то надломилось, он перестал воспринимать действительность всерьез, словно происходящее было сном, наваждением. Такого не могло случиться на самом деле! По двору расползался тяжелый запах горелой плоти, ноги колдуна обуглились, и любой человек давно бы потерял сознание, но колдун молчал и сознания не терял, только угол рта его подергивался непроизвольно, как это всегда бывало с ним от волнения или усталости.

- Кончай, Дамиан! - взмолился дружник, прижимавший к земле колени колдуна. Снег вокруг растаял, обнажив мокрую пожелтевшую траву.

Дамиан, который мрачнел с каждой минутой все сильней, ногой отодвинул угли в сторону, и они зашипели в снегу.

- Выводите из подклета лошадей, кто там еще у него есть, и поджигайте дом, - вздохнул он, и монахи поспешили выполнить его приказ.

Когда дом со всех сторон обложили сеном и соломой, колдун заговорил, и Лешек не узнал его тихого, надтреснутого голоса:

- Там книги, Дамиан. Они стоят дороже, чем кони. Если ты поменяешь их на серебро, купишь все земли Златояра.

- Мне не нужны бесовские книги. Поджигайте дом, что стоите! Я и без них получу все земли Златояра.

Сухая солома полыхнула легко и бесшумно, и Лешек увидел, как по щеке колдуна побежала слеза. Через сто лет неизвестный певец не сможет спеть его песен. И календарей колдуна тоже никто никогда не увидит. Огонь набирал силу медленно и шипел на покрытых инеем бревнах подклета. Дамиан продолжал смотреть на колдуна, надеясь, что тот его остановит, но когда пожар охватил бревна и дом было уже не спасти, со злостью отвернулся в сторону.

- Послушай, - предложил брат Авда, - может, этот парень знает о крустале? Он же жил с колдуном?

- Хорошая мысль, - улыбнулся Дамиан, - давайте его сюда и разводите костер, тут все давно потухло.

Лешек не сразу понял, что речь идет о нем, и даже не успел испугаться, когда колдун заговорил снова:

- Погоди, Дамиан. Парень ничего не знает. Он ваш, приютский. Я украл его у вас восемь лет назад и держал у себя силой.

Лешек обомлел: что он такое говорит? Зачем он выдает его Дамиану?

- Так вот где я его видел! - архидиакон хлопнул ладонью по ляжке. - Это тот самый певчий, которого я убил? Зачем тебе щуплый приютский ребенок? Ты что-то темнишь.

- Он зарабатывал мне деньги. Он пел, а люди платили. Хорошо платили.

Зачем он врет? Это же неправда, неправда! - хотел закричать Лешек, но тут понял, что колдун спасает ему жизнь.

- Ладно, я сам его об этом спрошу. Об этом и о крустале.

- Не трогай парня, Дамиан, - прошептал колдун, - он действительно ничего не знает. Я скажу тебе все, что ты хочешь…

- Стоило тратить столько времени! - хмыкнул архидиакон. - Отойдите все! Дальше!

Дом пылал, перекрытие подклета с грохотом обвалилось, и он медленно осел на землю, накренившись на бок. Кони, беспокойные до этого, заржали и начали рваться с привязи.

Дружники послушно ушли в стороны, и Дамиан нагнулся к губам колдуна. Лешек не слышал, что он говорил, но говорил он недолго.

Вот что колдун имел в виду, когда сказал о том, что Лешек сделает его уязвимым! Ради тайны крусталя он пожертвовал всем, он вынес нечеловеческие страдания, он позволил сжечь книги! Лешек не мог ни кричать, ни плакать. Ну и пусть! Пусть! Зачем он сразу не сказал все Дамиану! Зачем! Может быть, теперь его отпустят… Лешек вылечит его, они поставят новый дом…

Дамиан выпрямился, и странная полуулыбка играла на его губах.

- Отвяжите его, - приказал он монахам.

Колдун в первый раз посмотрел на Лешека - в его глазах плескалась боль, но в них не было осуждения. Одними губами колдун шепнул ему «прощай»: он давно понял то, с чем не мог примириться Лешек. Лешек закричал, но сквозь тряпку крик его прозвучал хриплым рычанием, а колдун, повернув голову к огню, запел навстречу ему песню силы. Монахи подняли его, но стоять он не мог, и они держали его под руки, чтобы он не упал.

- Ты все равно не сможешь ходить, - сказал ему Дамиан и кивнул дружникам на горящий дом.

В этот миг упала крыша крыльца, и сквозь дверной проем, охваченный огнем, Лешек увидел горящую комнату - пламя перелистывало книгу колдуна на столе. Страницы взлетали вверх и корчились, скукоживались одна за другой…

Монахи подвели колдуна к огню как можно ближе, от жара прикрывая лица рукавами, и с силой толкнули вперед. Песня силы заглушила гудящее пламя, и в ее последнем звуке слились победный звериный рев и предсмертный крик боли.

С грохотом рухнула тяжелая крыша, поднимая в небо столб черного дыма, перемешанного с искрами. На месте дома пылал огромный костер. Погребальный костер.

Лешек завороженно, не мигая, смотрел на огонь и чувствовал, что задыхается. Боль пришла потом, а в тот миг он просто задыхался, не в силах осознать происшедшего.

- Этого - туда же? - спросил у архидиакона брат Авда.

- Зачем? Пусть живет, - усмехнулся Дамиан, - сделаем подарок Паисию.

Монахи собрались быстро, кинули Лешека поперек седла белого коня колдуна, крепко привязали и двинулись к монастырю по замерзшему болоту. Лешек ни о чем не думал и ничего не чувствовал, и только когда перед ним раскрылись ворота Пустыни, словно наваждение, словно оживший кошмар, вдруг понял, что это жизнь с колдуном была его счастливым сном, а теперь пришло время проснуться и посмотреть правде в глаза. Он снова стал двенадцатилетним мальчиком, запуганным и забитым, снова ощутил унизительный страх, снова втянул голову в плечи, и, когда его поставили на ноги и ввели в двери зимней церкви, рука сама собой потянулась ко лбу, творя крестное знамение.