Читать книгу "Меня зовут Гоша: история сироты - Георгий Гынжу"

Еще дети-отказники не имеют опыта привязанности к взрослым. Причина тому – частые смены фигур вокруг маленького ребёнка: дневные воспитатели, ночные сотрудники, персонал выходного дня. При таком непостоянстве очень трудно создавать связи. Поэтому дети отрицают взрослого как такового и постепенно привязываются к постоянным объектам – другим детям, таким же сиротам. Гоша и об этом говорит: «Мы с первого класса были как одна семья, стояли друг за друга горой и воспитателям своих не сдавали. А если кого-то из наших били, то все тут же приходили на помощь, и нам было пофиг, насколько наш враг сильнее и старше нас. Мы были одной семьей». Они так и называют себя – «семейка». Совершенно неверная модель семьи, в которой нет места маме и папе, а есть только многочисленные дети, с одной стороны, упакованные в жесткие рамки режима, а с другой – полностью предоставленные сами себе.

«Батор» на сленге, который используют дети-сироты, обозначает «инкубатор». Это название лучше всего отражает суть – в детском доме все одинаковые и внешне, и внутренне. У детей одинаковые носки, трусы, комбинезоны, обувь, мебель, действия, режим дня, еда. Ничего личного нет, если только что-то где-то утащил, присвоил себе или привёз с собой из дома и это не успели отобрать. Дети сами придумали такое название, чтобы другие не могли догадаться, что они из детского дома. «Мы из батора». И другим не понятно – откуда? Может, это страна такая или город? Сказать, что ты из детского дома, нельзя. Сразу прилепится ярлык сироты, а это значит убогий, ущербный, не качественный.

Те, кто приезжают в детский дом на праздник или в качестве волонтеров, нередко говорят о том, что у детей прекрасные условия проживания. Да, у них есть все, они с материальной точки зрения обеспечены, особенно в учреждениях больших городов. Внешне детский дом похож на ухоженный детский сад или школу, только со спальными корпусами. Но если представить, что ты снова ребенок, и мысленно прожить с сиротами несколько недель в «баторе», думаю, восприятие резко поменяется. Дети там не чувствуют себя в безопасности, потому что нет значимого взрослого, который всегда на их стороне, который, что бы там ни было, заботится и защищает. Вместо мамы и папы в детском доме – сотрудники, которые выполняют свою работу. Режим дня, установленный администрацией и чётко исполняемый персоналом, режим питания, досуг – все это не дает никакого представления об окружающем мире и социуме. Отсутствие личного пространства, личного времени, личных вещей лишает возможности понимать свои и чужие границы. Даже подарки, которые спонсоры привозят из благих побуждений, сваливаются в одну кучу и потом раздаются по усмотрению персонала. Они обезличиваются, как и все остальное. К подростковому возрасту каждый сирота получает свой опыт, каждый изобретает свои способы мимикрирования, выживания, и при этом многие верят в свой негативный путь, потому что напичканы ложными представлениями о себе и о том мире, который находится за пределами учреждения. Это другие дети, и, погружаясь в их жизнь, нужно хорошо об этом помнить. Всем им, несмотря на возраст, все-таки хочется в семью. Старшие подростки отчаянно делают вид, что им и в «системе» хорошо, тщательно скрывают желание быть усыновленными. Не верьте показным вещам.

Детский дом, конечно, система. И, как любая система, имеет свои законы, правила, иерархию, границы, особенности развития и стабилизации. Система детских домов очень похожа на исправительную систему (тюрьму) или армию, где существует распределение ролей, жёсткое повиновение старшим, а нередко и «дедовщина». Гоша рассказывает и об этом: воспитатели, которые не могли справиться с поведением воспитанников, обращались «за помощью» к старшим ребятам. На провинившихся малышах старшие дети отыгрывают свою боль и обиду, которую пережили когда-то сами. Очень быстро воспитанники детских домов осваивают способ решать все проблемы силой, в том числе по примеру старших детей. Других закреплённых моделей общения, к сожалению, у них не существует. Если ребёнок чувствует опасность, если ему что-то не нравится или он видит несправедливость по отношению к себе, в ход идут кулаки. Сильные чувства выражаются агрессией. Те, кто смог приспособиться, находятся в детском доме около старших – чтобы били не так сильно и не так часто.

Кроме драк есть и еще один способ защитить себя и выжить в системе – воровство. О нем Гоша говорит смело и раскрывает всю гамму своего воровского прошлого. Могу только подтвердить: дети-сироты часто прибегают к этому способу выживания. Если приемные родители, приводя на консультацию приемного ребёнка, вешают ему ярлык, «он вор, и это наследственное», я всегда предлагаю вместе разобраться в природе воровства. Сначала ребенок ворует конфеты или гостинцы у воспитателей, потом еду в магазине, затем деньги (судя по Гошиному откровению, они в младшем возрасте в принципе не нужны), потом спиртное, а в старшем возрасте – модную одежду, отличную от той, которую выдают в детском доме. Безнаказанность, отсутствие представлений о своём и чужом, психологические травмы, отсутствие нравственных основ, страх, желание угодить товарищам, да мало ли ещё причин… И во всех случаях это будет не та причина, о которой изначально подумают взрослые.

Еще одна естественная для ребенка в системе вещь, которая позволяет выжить, – это ранние половые связи. Особая благодарность Гоше за личные откровения про сексуальный опыт. Взрослым, которые работают с сиротами или планируют принимать их в семью, важно об этом знать. Когда дети в возрасте восьми-девяти лет и старше попадают в приемную семью, шоком для некоторых приемных родителей становится так называемое сексуализированное поведение как девочек, так и мальчиков. Новые родители хватаются за сердце, идут к психологу разбирать «недетское» поведение ребенка. Конечно, бдительность нужна – за такими проявлениями может скрываться опыт сексуального насилия. Но важно понимать: вступление в ранние сексуальные связи для детей из детского дома – это не просто способ получить удовольствие, а в первую очередь возможность удовлетворить свою потребность в телесном контакте. То есть получить то, чего не получил когда-то от своей мамы: нежных прикосновений, теплых объятий, ласковых поглаживаний и приятных переживаний. Таким образом, занимаясь петтингом, дети хоть на какое-то мгновение могут почувствовать себя и свое тело через тесный контакт с другим человеком. Ранние половые связи начинаются годам к двенадцати-тринадцати. Но это всего лишь связи, без так называемой чувственной стороны. На уровне инстинкта и удовлетворения физиологической потребности. С эмоциями и чувствами у детей из детского дома совсем плохо. Они не могут их определять у себя, не могут сопереживать или сочувствовать не потому, что они такие «эмоциональные уроды», а потому что детский дом – это не то учреждение, где можно выставлять свои чувства напоказ. Чуть расслабишься, дашь слабину, сразу забьют и морально, и физически.

Что больше всего ненавидят дети из системы, так это учиться и получать знания. И тому есть множество причин. Одна из них – это депривация, то есть сокращение либо лишение возможности удовлетворять основные потребности – психофизиологические или социальные. Скудная информационная и сенсорная среда, в которой находится ребенок с самого раннего детства, не позволяет развивать основные психические функции. Прежде всего, страдают мышление, речь, внимание и память. Это те самые функции, которые необходимы для получения знаний об окружающем мире, о себе, о других и для освоения учебного материала. Жизненная ситуация также играет здесь немаловажную роль. Изъятие из семьи в дошкольном возрасте, перемещения из одного учреждения в другое, нестабильность, тревожное состояние, я уже не говорю об основе основ – отсутствии значимого взрослого, не дают возможности ребенку нормально развиваться, а тем более обучаться. Известно, что аффект тормозит интеллект. Ребенок из детского дома постоянно находится в этом состоянии. И здесь совсем не до учебы. Одна задача у такого ребенка – выжить.