Читать книгу "Княгиня Ольга. Зимний престол - Елизавета Дворецкая"

– По уму, надо собирать бояр и объявлять всем, потому что это дело державное. Но раньше конца праздников мы этого делать не будем, чтобы чуров не обидеть, а нам пока есть время поразмыслить.

– Что ты сказал, чего он хочет, я не поняла!

– Все ты поняла. Грозничар перед своими боярами и нашей дружиной Ингвару объявил: у князя киевского боги отняли удачу, и потому ни отец его Чернигость, ни брат его Буеслав из греков не воротились, и с Буеславом половина черниговских отроков полегла. И оттого великая скорбь по всей земле черниговской и бабий вопль.

Эльга вздохнула; положив гребень, она расплела косы и разбирала пальцами спутанные пряди. О смерти старика Черниги и его племянника Буеслава она уже знала столько же, сколько сам Мистина. Чернигу он снаряжал и провожал на тот свет самолично, а о гибели Буеслава и его отроков, попавших в засаду, смогли поведать воеводе лишь четверо уцелевших из сотенной дружины. Там погибла сразу четверть черниговцев, но и оставшиеся за время похода поуменьшились в числе. Ингвар полагал, что, оставляя место черниговского воеводы за Грозничаром, он достаточно благодарит свояка – не считая привезенной ему доли греческой добычи. Но Грозничар, как оказалось, так не считал.

* * *

Княжеский город Чернигов получил свое название по имени Черниги – того, кто достраивал начатый его отцом, Олеговым воеводой, детинец на мысу между Десной и Стриженью. Отсюда со времен покорения Олегом северян – саварян, как они себя называли, – русская дружина собирала дань, и сюда призывались ратники Саваряни на случай далеких княжеских походов. Теперь Ингвар привез долю добычи – на живых и на умерших. Однако чем раньше ратник погиб, тем меньше ему причиталось, поэтому наследники Черниги, павшего еще в Болгарском царстве на пути к Царьграду, имели повод для недовольства.

Из всех сыновей Черниги сейчас оставался в живых лишь младший – Эрленд-Грозничар, мужчина лет двадцати семи, довольно рослый и плотный. Происходя от норманнов по отцовской ветви и саварян – по материнской, он унаследовал черты обоих племен: у него было отчетливо продолговатое скуластое лицо с высоким лбом, широким носом и узкими глазами. Щеки он брил, оставляя небольшую бородку лишь под нижней губой, куда спускались скобкой длинные усы. Два года назад он женился на родной младшей сестре Эльги и потому входил в круг ближайшей князевой родни. Это и обеспечило ему право унаследовать место своего отца так, как если бы город и саварянская дань были их собственным достоянием. Ингвар ожидал, что за это Грозничар будет ему благодарен, но тот оказался настроен сурово. Гридей и отроков разместили на постой, князю и боярам истопили баню. Молодая воеводша, поцеловав зятя, управляла челядью, накрывавшей в гриднице столы. На Огняну-Марию в красивом куньем кожухе Володея взглянула с любопытством: от ходивших в поход черниговцев тут уже знали повесть о второй женитьбе князя. Но подойти поздороваться к сопернице родной сестры не решилась, хотя болгарыня приветливо ей улыбалась и даже манила рукой.

– Подойди – она не укусит, – с насмешкой позвал свояченицу Ингвар.

Ему досаждало, что как в Киеве, так и везде, где он проезжал, на его молодую красивую жену смотрели с опасливым любопытством.

– Не боюсь, что укусит, а не хочу, чтобы сестра на меня гневалась, коли прослышит, что я с твоей болгарыней целовалась, – без смущения ответила Володея.

Грозничар принял от Ингвара дар – болгарский кафтан желтого шелка с синей отделкой, на куньем меху, и сразу набросил на плечи. Он исполнил все обычаи хозяина дома, но первую же чашу поднял не за князя, а за покойного Чернигу.

– Загубил моего отца Боян, Симеонов сын! – с мрачным видом говорил он. – А ты с их родом теперь в родстве! – Он кивнул на Огняну-Марию, сидевшую возле мужа. – Родичей жизни лишать не годится, боги проклянут! Я желаю за отца выкуп от них получить, иначе не будет между нами мира!

– О чем ты, какой выкуп? – заговорил Боян. Вместе с частью своей болгарской дружины он сопровождал Ингвара и сестру, поскольку быстро понял, что Эльга не жаждет видеть его в Киеве зимой. – Твой почтенный родич, да помилует Бог его душу, вторгся в Подунавье как враг! Он пришел с войной, при войске, и мой долг был защитить мою землю! Ваши обычаи уж очень отличаются, если за убийство врага на своей родной земле надо платить выкуп!

– Придержи коня, Грознята! – усмехнулся удивленный таким оборотом Ингвар. – А то болгаре с тебя еще виру попросят!

– Я придержи? – Грозничар был человеком горячим; раз наскочив на какую-либо мысль, он потом мчался на ней, как на потерявшем узду жеребце. – А коли не они, то кто виноват, что я ни отца, ни брата из похода не дождался? Ты и виноват!

– Я? – в изумлении воскликнул Ингвар, начиная злиться. – Грознята, ты что, пьян? Твой отец на войну пошел! Сам же говорил, что не желает на соломе подыхать! Боялся бы смерти – сидел бы дома!

– Ты – князь, тебе удачи не хватило! – твердил свое Грозничар. – Оттого и родичи мои полегли, брат без погребения остался. Да и сам ты едва жив ушел, на десяти лодьях, говорят, восвояси воротился, а уходил на тысяче!

– На каких десяти, кто тебе такое наболтал?

– Люди говорят – кто в Киев бывал и видел! И про «олядный огонь» мы слышали! Как молния, с неба пал и все войско пожег! Это как вышло: Олег ходил на Царьград – не видал никакого «олядного огня», Аскольд до Амастриды дошел – не видал, Бравлин в Сугдее гулял – тоже не видел «олядного огня». А на тебя он и пал, как гром Перунов! Чем ты так богов прогневил?

– Почем я знаю? – Ингвар кипел от возмущения.

– А я знаю! И люди знают! – Грозничар показал на толпу саварянских и полянских бояр, своих подданных, что сидели в гриднице с его стороны, напротив Ингваровых людей. – Удачи тебе не хватило, вот что! А коли князю удачи нет, то людям не будет!

– Но Свенельдич вернулся и добычу привез! – Ингвар кивнул на кучу мешков и коробов на полу между очагами. – Слепой ты, что ли?

– А докончание с Романом он привез? Мир у нас или что?

– Это так просто не делается…

– И мы ведаем, что не просто! И вот мое слово! Удача наша – в наследницах Вещего! У тебя в дому – сестра старшая, у меня – сестра младшая, а родом они равны, одного отца и одной матери дочки. Ты свою удачу не сберег, теперь я сам о своей радеть буду. А с тобой заодно пропадать я и мужи черниговские не желаем! Да и ты, я гляжу, – Грозничар снова кивнул на Огняну-Марию, – другую жену завел, а Эльга что же – тебе больше не жена? Какой же ты теперь киевский князь?

– Я – такой же, как и летом был, как два года назад меня киевляне и русь на Святой горе князем признали! – подавляя ярость, ответил Ингвар. Он всегда подозревал, что Грозничару боги честолюбия дали больше, чем ума, и теперь понял, как много потерял со смертью Черниги. – И пока я жив, никто мне поперек дороги не встанет!

– Дай и нам слово сказать, княже! – Из рядов дружины вокруг Грозничара вышел мужчина лет пятидесяти, с седыми усами и наполовину еще черными бровями. – Я Ольмар по прозвищу Лысый, – он стянул крытую шелком лисью шапку, открыв голую, как яйцо, круглую голову. – Я с тобой буду говорить от имени торговых людей из Коровеля. – Он слегка оглянулся, показывая на стоящих позади него, и человек десять важно закивали.