Читать книгу "Цепная реакция - Симона Элькелес"

— Иди ко мне, Гренни, — зову я. Собака бежит на голос и врезается головой в стену. Смотрю на нее и в буквальном смысле понимаю, как же ей сейчас больно.

— О, и еще, кстати, — кричит Алекс из гостиной. — Энрике дал тебе неделю отпуска.

Медленно опускаюсь на кровать, стараясь не обращать внимания, как ломает все тело. Я бы все равно не смог работать, даже если бы хотел.

— Ах да, и еще кое-что, — это опять Алекс. — Всю неделю, пока ты лечишься, твоя химичка будет приходить и заниматься с тобой. Потому что, заявись ты сейчас в школу в таком виде — Агирре сразу вызовет копов.

— Пожалуйста, скажи, что ты пошутил насчет Питерсон.

— Да какие уж тут шутки, братец? Она ждет не дождется, когда снова тебя увидит, — издевательски заявляет Алекс.

46. Никки

ЛУИС НЕ ПОЯВЛЯЛСЯ в школе всю неделю. Я позвонила Бриттани, и она меня успокоила, сказав, что за ним присматривают Алекс с Карлосом. Алекс бодро отрапортовал, что выздоровление идет даже быстрее, чем ожидалось.

Наверное, только поэтому я согласилась поиграть в гольф в «Брикстоуне» — с Кендалл, Дереком и Хантером. Мне не очень хотелось, но надо было хоть на какое-то время выкинуть из головы мысли о Луисе и перестать беспокоиться, вот я и поехала.

Я давно сбилась со счета, сколько раз порывалась отправиться к Луису домой. Шесть раз, не меньше, я даже садилась в машину и выруливала на улицу, но всегда останавливалась, не доехав даже до переезда через железную дорогу, которая отделяет южные кварталы от северных.

— Я рад, что ты поехала с нами, — говорит Хантер.

Убираю клюшки в гольф-карт и сдержанно улыбаюсь ему.

— Я тоже.

— И я, — добавляет Дерек и толкает Кендалл в бок.

— И я, — кисло произносит подруга.

На восьмой лунке Дерек принимается учить Кендалл делать подсечку, чтобы мяч не попадал в песчаную ловушку, а Хантер усаживается в гольф-карт рядом со мной.

— Пойдешь со мной на бал выпускников, — говорит он.

Я уточняю:

— Это вопрос или утверждение?

— Учитывая, что я не хочу давать тебе даже возможность сказать «нет», это скорее всего утверждение. — Он обнимает меня за плечи. — Ты же знаешь, я всегда хотел с тобой встречаться.

— Врешь. Ты хотел добавить меня в свою коллекцию.

— Увы, ты права. Так что насчет моего предложения?

Я опускаю глаза и разглядываю его зеленые туфли для гольфа, разумеется, сшитые по спецзаказу, с блестящими золотистыми узорами на ткани. На них вышиты инициалы Хантера, тоже золотые. Луису в таких и помереть было бы стыдно.

— Я не могу пойти с тобой на бал, Хантер.

— Ага. И дело в моих туфлях?

— Нет. Дело в том, что я люблю другого.

— А он об этом знает?

— Знает. Но не верит мне.

Когда мы с Марко расстались и я увидела, что он целуется с Марианой, я не стала за него сражаться. Я сдалась и позволила банде забрать его у меня. С Луисом все иначе. Я поняла, что не хочу сдаваться и предавать нас обоих, и буду бороться за него, делать все возможное, чтобы он вернулся. Я не просто люблю Луиса всем сердцем — я люблю его душой, самой сокровенной своей частью, как будто он — часть меня самой.

И рано или поздно Луис об этом узнает.

47. Луис

Я УЛУЧАЮ МОМЕНТ, КОГДА Алекс куда-то выходит, а Карлос смотрит в гостиной телевизор, хватаю рюкзак и выбираюсь из своей комнаты через окно. В кармане у меня лежит ключ от ячейки, и я твердо намереваюсь попасть сегодня в банк. Глупо рассчитывать, что мой побег не заметят и удастся вернуться тайно, но я должен узнать, что лежит в ячейке. Поэтому я, не колеблясь, воплощаю свой план в жизнь и добираюсь до банка переулками, постоянно оглядываясь и проверяя, что за мной никто не следит.

В банке я показываю удостоверение личности и подписываю бумажку, на которой значится, что именно я — владелец ячейки. После этого сотрудники провожают меня в депозитарий и оставляют в одиночестве. Я наконец открываю ячейку и замираю от неожиданности.

Первое, что я вижу, — пачки стодолларовых купюр. Тут тысяч десять или пятнадцать баксов, и я чувствую, как быстрее начинает биться сердце. Намеренно не смотрю наверх, боясь попасть в камеру — как будто кто-то может следить за каждым моим шагом. Но в любом случае я нервничаю, видя такие огромные деньги. Что я должен с ними сделать? Зачем Гектор написал на ячейке мое имя? Не факт, что я когда-нибудь узнаю ответы на эти вопросы.

Кроме денег в ячейке лежит клочок бумаги с длинным рядом цифр и буквами под ним: КОДМОЛЧАНИЯ — именно так, все заглавные и без пробела.

А под долларами я нахожу еще один листок — с тиснением и печатью, подтверждающей, что это оригинал, — мое свидетельство о рождении.

Луис Сальваторе Мартинез Фуэнтес.

Бездумно пялюсь на два последних слова… значит, mi’amá вписала Гектора в мое свидетельство о рождении как отца. И дала мне его фамилию, но так и не сказала об этом мне. Внизу листа, где указаны данные о родителях, я вижу в графе «отец» имя «Гектор Мартинез» — и подпись. Этот ублюдок официально признал меня своим сыном.

Как бы там ни было, я не чувствую себя Мартинезом. Я не Мартинез и не могу принять фамилию и все, что с ней связано, как часть себя. Просто не получается.

Я переписываю цифры с бумажки себе на руку, сворачиваю свидетельство о рождении, убирая его в карман, и вставляю ячейку обратно, на место. Мысли о деньгах неотвязно преследуют меня — с тех самых пор, как я их увидел. Пытаюсь заставить себя забрать их — ведь они мои, правильно? — и не могу. Пусть они нужны mi’amá, и Алексу, и… и Карлос с Киарой могли бы жить вместе, но…

Но что, если это грязные деньги? Что, если Гектор получил их, убив кого-то или торгуя наркотиками? Вот зараза, я член «Мексиканской крови», и у меня есть совесть, черт бы ее побрал. Не очень хорошее сочетание.

Все-таки перекладываю деньги из ячейки в рюкзак, выхожу из банка и сажусь на автобус, идущий до местной библиотеки, надеясь, что не обзавелся «хвостом». Если Чуи пронюхает, что я был в банке, то поймет, что я доставал ячейку и видел содержимое. Чего ему от меня нужно? Отдать деньги и сообщить цифры, переписанные с той бумажки? А если я этого не сделаю, что будет? Чуи меня убьет? С другой стороны, если я подчинюсь, то зачем буду ему нужен? Как ни крути, а я в любом случае в заднице.

Если бы мы с Никки сейчас были вместе, она тоже оказалась бы под ударом. Так что я скорее рад, что прогнал ее, хотя из-за этого медленно пожираю сам себя изнутри.

И рассказать обо всем Карлосу с Алексом я тоже не могу. Они и так уже вляпались в это сильнее, чем я рассчитывал. А теперь, когда вернусь домой, и вовсе глаз с меня не спустят ни на минуту, зуб даю. Если Карлос встрянет в ситуацию, что-то пойдет не так и его арестуют, то скорее всего с позором вышвырнут из армии. Алекс может остаться без стипендии и даже без семьи… Если он загремит в тюрьму, второй его ребенок родится без него.