Читать книгу "Серп и молот против самурайского меча - Кирилл Черевко"

Из этого напрашивается вывод, что Рузвельт, будучи уведомлен о намерениях советского руководства получить хотя бы часть Курил от Японии еще в 1940—41 гг., высказанных Молотовым японцам, решил удовлетворить их заранее, с тем чтобы обеспечить вступление СССР в войну с Японией.

Ответ на упомянутые две записки американской стороны Молотов в устной форме дал Гарриману почти месяц спустя после их получения, 25 декабря 1943 г. Советский нарком согласился от имени правительства СССР снабжать США военной разведывательной информацией[437], также как это делала Япония в отношении Советского Союза, направляя аналогичные сведения в Германию, что небезосновательно инкриминировалось японским властям на Токийском процессе главных военных преступников.

На остальные вопросы по поводу военного сотрудничества, направленного против Японии, Молотов не дал положительного ответа, заявив, что одни из них требуют дальнейшего изучения, а на другие дать такой ответ вообще представляется затруднительным.

2 февраля 1944 г. в связи с настойчивыми просьбами американской стороны о претворении в жизнь упомянутых предложений Рузвельта о планирований военного сотрудничества, Сталин согласился на использование дальневосточных аэродромов СССР для налетов на Японию американской авиации после вступления Советского Союза в войну с нею. Но он предупредил, что это будет возможным только после того, как сопротивление Германии ослабнет и на Дальний Восток можно будет перебросить 20–22 советские дивизии[438].

10 июня того же года после высадки союзных войск во Франции Сталин в беседе с Гарриманом предложил приступить к переговорам о планировании не только операций ВВС с предоставлением США 6–7 аэродромов в Приморье, но и ВМС и сухопутных сил союзников в сотрудничестве с СССР при условии поставок и ему таких же тяжелых бомбардировщиков, какие имелись у союзников, для операций против Японии и необходимых военных материалов.

Политика СССР по расширению сотрудничества с союзниками в войне на Тихом океане объяснялась намерением Сталина играть важную роль в военных действиях Советского Союза не только против японских войск в Маньчжурии, но и в операциях против японской метрополии[439] с тем, чтобы иметь больший вес при решении вопросов послевоенного урегулирования с Японией.

Вопрос о вступлении СССР в войну против Японии имел большое значение не только с точки зрения решения азиатских проблем и проблем Тихого океана, в том числе статуса ее колоний, но и европейских проблем, в частности разграничения сфер влияния СССР и союзных держав в Восточной, Южной и Центральной Европе, а также в создании ООН как органа по сотрудничеству и обеспечению коллективной безопасности после окончания Второй мировой войны.

В связи с этим, опасаясь того, что противодействие политике СССР в Восточной Европе со стороны США и особенно Великобритании может отрицательно повлиять на готовность оказать им содействие в разгроме Японии, в Вашингтоне приняли решение не препятствовать СССР в установлении его влияния в странах Восточной Европы, вопреки попыткам, предпринятым Великобританией в первую очередь на Балканах и Восточном Средиземноморье.

В 1944 г. этой точки зрения со ссылкой на неоднократные высказывания Рузвельта придерживались Объединенный комитет начальников штабов, Объединенный штаб планирования и Объединенный комитет по вопросам планирования США. Так, 28 июля 1944 г. последний из них с учетом указанной задачи, а также прогноза соотношения сил союзников на ближайший период предостерег Государственный департамент США от участия в дискуссиях с советскими представителями по вопросам территориального размежевания после войны на предстоявшей конференции в Думбартон-Оксе (21 августа — 28 сентября 1944 г.). А в сентябре того же года тот же комитет предложил распространить балканскую политику США и на Чехословакию[440].

23 сентября 1944 г. Гарриман встретился со Сталиным и передал ему послание Рузвельта с изложением результатов 11-й Квебекской конференции (13–16 сентября 1944 г.), в котором преднамеренно ничего не говорилось о предполагаемых совместных военных операциях против Японии[441], хотя в итоговом документе конференции указывалось, что после поражения Германии Соединенные Штаты и Великобритания вступят во взаимодействие с Советским Союзом для форсирования капитуляции Японии[442].

Сталин выразил удивление тем, что в послании Рузвельта не учитывается его обещание вступить в войну с Японией после победы над Германией, и, подтвердив готовность выполнить его, прибег к дипломатической хитрости, заявив, что если союзники намерены добиться поражения Токио без участия СССР, то он против этого не возражает[443].

Готовность Сталина принять широкомасштабное участие в военных действиях против Японии в случае, если ему будет направлено соответствующее предложение, оказалась неожиданной для США, так после обещания, данного в Тегеране, СССР, проявляя осторожность, не афишировал подготовку СССР к войне с Японией.

14 октября глава американской военной миссии в Москве генерал-майор Дж. Дин во время встречи Сталина с Черчиллем ознакомил советского руководителя со стратегическими задачами, которые США намеревались возложить на СССР в войне с Японией:

1) ликвидация Квантунской армии;

2) обеспечение развертывания ВВС США и СССР на Камчатке и в Приморье для бомбардировки Японии;

3) сотрудничество с ВМС и ВВС США, в том числе предоставление им базы ВМС и баз ВВС на Камчатке;

4) оккупация Южного Сахалина.

При этом Дин подчеркнул, что США рассчитывают на вступление СССР в войну с Японией в самые кратчайшие сроки, полтора-два месяца после капитуляций Германии, а начало планирования операций против Японии — немедленно.

На той же встрече с Черчиллем, Гарриманом и Дином Сталин заверил союзников в том, что он вступит в войну с Японией, но на определенных политических условиях[444].