Читать книгу "Знамение пути - Мария Семенова"

…И вот тут-то яркие краски догоравшего над лесом закатапомеркли сразу и полностью, словно смытые мутной серой водой. А потом сероеначало столь же стремительно расслаиваться на тускло-белые проблески инепроглядные, куда плотнее ночных, чёрные тени. Волкодав успел понять, что этопроизошло неспроста. Ореховый привкус ещё чувствовался во рту, только теперь онказался отвратительным и тошнотворным. И ещё было ясно, что нынешнее несчастьене рассеется ни само по себе, ни от прижимания руки к закрытым глазам, ни дажеот вспышки яростного непокорства. А тело довершило начатое движение, иВолкодав, повернувшись к Панкелу, увидел направленный на него взгляд –пристальный, расчётливый и холодный. Значит, и в крепости… тоже?.. Слишкомпоздно всколыхнувшееся чувство опасности всё-таки подсказало верный ответ. Хономер?..Всякий раз… понемножку… когда я там что-нибудь ел или пил…

Панкел, кажется, ждал, чтобы его слишком доверчивый гостьтихо осел наземь и безвольно обмяк, но ему суждено было весьма удивиться.Волкодав начал вставать. Тело никак не желало слушаться, ему хотелосьсвернуться калачиком на уютной тёплой земле и заснуть… крепко заснуть… но воляещё жила, и тело было вынуждено подчиняться. Шаг. И ещё шаг. Как тяжело… Нет.Никто не победит меня, пока я сам этого не признаю… Земля качалась под ним,грозя совсем опрокинуться. «Держись, Волкодав, – шепнули издалека. –Держись, не умирай…»

И ещё шаг. Туда, где захлёбывался бешеным лаем, рвался сцепи сторожевой пёс.

Двое предателей видели, как венн неверными руками шарил упояса. Неужели он ещё и оружие пытался достать?!.

Панкел справился наконец с изумлением, подскочил к Волкодавуи намерился схватить. Шамарган, дёрнувшийся было с ним вместе, в последний мигпередумал, остался стоять у двери – да и правильно сделал. Потому что человек,которому полагалось бы лежать бессмысленным мешком, если не вовсе испустить духот лошадиной дозы отравы, сделал движение, и хозяин двора, странно хрюкнув,растянулся на земле. Волкодав продолжал идти. Ему казалось, он продиралсясквозь сгустившийся воздух, словно сквозь липкую болотную жижу, не дающую ниплыть, ни идти.

Синий Лёд!.. Я должен был сразу понять… Ни в какую полыньюты не проваливался, зато сам готов при случае продать… нету веры весеннему,набухшему влагой синему льду… просто тот, кто дал тебе это прозвище, обо всёмдогадался очень, очень давно…

Жаркое дыхание, вылетавшее из собачьей пасти, коснулосьруки.

Помоги, брат!

Кобель буквально выл, до предела натягивая цепь, и такрвался навстречу, что сотрясался амбар, к свае которого была прикована цепь.Болотная жижа становилась всё гуще, тело совсем отказывалось повиноваться, игаснущее сознание уже не могло его направлять. Нет. Я не побеждён. Волкодавсделал ещё шаг. И ещё.

Помоги, брат…

Спустя некоторое время Шамарган снова приоткрыл калитку и тихопосвистел в темноту. Почти сразу раздался такой же тихий ответ, потомпрошуршали шаги, и во двор вошёл Избранный Ученик Хономер и с ним трое храмовыхстражников, все как на подбор – кряжистые, дюжие и неболтливые мужики, оченьпохожие между собой.

Их глазам предстало довольно странное зрелище. Волкодавнеподвижно лежал на земле возле амбара, и над ним, глухо рокоча низкимугрожающим рыком, стоял громадный всклокоченный пёс. От его шеи к тяжёлой сваеамбара змеилась ржавая цепь. Второй пёс – безобразная и бесформенная маленькаядворняжка – робко обнюхивал откинутую руку венна.

А поближе к дому скрючился вниз лицом хозяин двора – ПанкелСиний Лёд, и было нечто в его позе, внятно говорившее – не просто человекприлёг отдохнуть.

Хономер брезгливо осведомился:

– Они что, моё снадобье пополам съели?

Перед своими стражниками он мог не таиться. Это были верныелюди, три родных брата-сегвана, далеко не первый раз помогавшие жрецу во всякихособых делах, не нуждавшихся в громкой огласке. Он приблизил их к себе нескольколет назад, и с тех пор они сопровождали его во всех путешествиях, да и вкрепости жили наособицу, кроме всех остальных. За это их мало-помалу сталиназывать Хономеровыми кромешниками.

Самый младший из них нагнулся над Панкелом, перевернулнеестественно податливое тело и выпрямился:

– У него шея сломана, господин Избранный Ученик.

– И поделом, – скривился Хономер. – Нечегогостя отравой потчевать. Заберите второго. А ты, – это относилось уже кШамаргану, – поди пригони лодку.

Кромешники и лицедей молча повиновались. Однако «забратьвторого» оказалось гораздо проще приказать, чем исполнить. Для начала навстречувооружённым мужчинам взвился крылатый чёрный зверёк, сидевший, оказывается, нагруди Волкодава, и в неверном факельном свете на миг померещилось – вылетеладуша!.. Мыш бросился в битву с жутким криком, полным такого яростного отчаяния,что стражники невольно подались в стороны, отмахиваясь от зубастого летуна. Мышбыл в самом деле полон решимости умереть прямо здесь и сейчас, но никому недать прикоснуться к неподвижному Волкодаву. Бой был слишком неравным, не посилёнкам маленькому зверьку. Но в это время кобелёк-дворняжка вытянул что-то изокостеневшей руки венна и, схватив в зубы, опрометью кинулся с этим чем-то ккалитке. Хладнокровно наблюдавший Хономер запустил в пёсика камнем. И попал:раздался болезненный визг, кобелишка перекувырнулся через голову и выронил своюдобычу. Хономер подошёл и наклонился поднять. Свёрток не свёрток, тряпка нетряпка – впотьмах поди разбери…

Его пальцы уже смыкались на растрёпанном лоскутке, когдачерез двор с леденящим кровь визгом метнулась летучая тень, и в мякоть ладони ссилой впилось сразу двадцать острых зубов. Случилось это так неожиданно, чтоХономер закричал от боли и невольного испуга, самым неподобающим образомзаплясал на месте и замахал рукой, пытаясь стряхнуть вцепившуюся мёртвойхваткой мерзкую тварь. Чёрная шерсть Мыша стояла дыбом, отчего он казался вдвоебольше, чем был, когтистые крылья полосовали воздух, глаза горели, какраскалённые угли, он захлёбывался свирепым криком, и было очевидно: если онразожмёт челюсти, то лишь для того, чтобы выдрать Хономеру глаза.

Жрец был далеко не труслив, но ему стало попросту страшно.Кто угодно дрогнет перед лицом существа, напрочь отказавшегося дорожить своей жизнью,и дело тут вовсе не в его размерах и силе, – будь то загнанная в уголкрыса или кошка, защищающая котят. Ну а Мыша даже в самом благодушном егонастроении отнюдь не всякий отважился бы погладить. И Хономер бестолковотоптался, вскрикивая и не решаясь пустить в ход вторую руку, только прикрываяею лицо…

…Пока на помощь не подоспел один из кромешников и нехлестнул впившегося Мыша пустым мешком, очень кстати валявшимся на земле.

Но зверёк, как оказалось, даже в боевом исступлении оченьхорошо видел, что происходило вокруг. Он не стал дожидаться, пока егособьют, – сам разжал пасть и легко вильнул прочь, так что навозная труха,разлетевшаяся из мешка и густо обсыпавшая Хономера, даже не запорошила емукрыльев…