Читать книгу "Тевтонский орден - Вильям Урбан"

В те времена больше надеялись на обращение к богу во время церковной службы, чем на хладнокровное планирование или тактические решения. «Да исполнится воля Господня!» Противник короля, Юнгинген, также отвел время молитве. Немецкие войска запели свой хорал Christ ist erstanden (Господь воскрес). Тем временем польские и литовские войска затянули свою боевую песню Bogu rozica dzewica (Гимн Богородице).

Битва

Рыцари, которые привезли два обнаженных меча, высокомерно вручили их королю и Витаутасу, вызывая их выйти на бой и сражаться. Король отреагировал спокойно, отпустил герольдов, а затем дал сигнал к началу битвы. В то время как поляки наступали в относительно строгом порядке, распевая гимн, литовцы бросились в бешеную атаку и рассеяли противостоящие им легковооруженные части. Затем силы противников истребляли друг друга примерно в течение часа. Только этот момент сражения описывается одинаково. Кроме признания этого факта среди летописцев, описывавших сражение, практически нет согласия. Поляки явно не ввели в бой свои основные силы, так как немцы продолжали обороняться, ожидая возможности нанести безжалостный удар в тыл какому-либо отступающему полку или в разрыв между вражескими рядами.

Битва при Грюнвальде до сих пор проигрывается историками снова и снова. Хотя общие черты сражения ясны, немецкие, польские и литовские историки так и не приходят к согласию о различных действиях, происходивших в ходе сражения, и даже о точном месте битвы на широком поле. Место, где в районе массовых захоронений расположена мемориальная часовня, было установлено археологами, но, так как последние вполне могли отмечать места, где были захоронены убитые пленники или умершие от ран после битвы через несколько дней, не существует общепринятого мнения даже о месте, где строились к сражению армии. Историки сходятся во мнениях о следующих фактах: крестоносцы, пришедшие на помощь ордену, располагались напротив литовцев. Возможно, потому, что они предпочли бы сражаться с татарскими язычниками, чем с польскими христианами. Но, возможно, просто потому, что это была самая удачная позиция. Тевтонские рыцари держали центр и правый фланг, напротив поляков и их наемников.

Самое значительное описание битвы принадлежит Яну Длугожу, польскому придворному историку. Оно краткое и прославляет вклад поляков в победу, преуменьшая заслуги литовцев. Он пишет, что один из флангов крестоносцев после жестокой битвы разбил конницу Витаутаса. Хотя Витаутас и смоленские полки оставались на поле боя, татары бежали, а за ними многие литовские и русские воины. Немецкие крестоносцы, увидев бегство неприятеля, сочли, что одержали победу, и оставили свои позиции, чтобы преследовать врага. В рядах ордена появилась «дыра». Поляки тем временем удерживали свои позиции против тевтонских рыцарей. Когда крестоносцы смешали свои ряды, преследуя татар, поляки увидели в этом благоприятный для себя шанс, усилили свой натиск и кинулись в образовавшийся разрыв. Вскоре основные силы ордена оказались в затруднительном положении.

Общепринятый взгляд на ход сражения значительно изменился после обнаружения письма, написанного в 1413 году хорошо информированным рыцарем или капитаном наемников. Его строгое наставление, чтобы рыцари держали строй, подкрепляет версию, выдвигаемую не слишком известными историками, что часть крестоносцев в составе войск ордена попалась на тактическую уловку литовцев: притворное отступление, заведшее преследователей в ловушку, устроенную польскими рыцарями, стоявшими на фланге. Литовцы и поляки затем ворвались в расстроенные ряды немцев и развалили строй крестоносцев.

Юнгинген, видя разворачивающуюся катастрофу, должен был, возможно, скомандовать отступление. Однако ничего подобного не пришло ему в голову. Его горячая кровь забурлила, он созвал всех рыцарей, кого смог, построил их клином и бросился прямо к невысокому холму, где, как он полагал, находился король: несомненно, Великий магистр мог видеть там развевающееся королевское знамя и множество тяжеловооруженных рыцарей. У Юнгингена хватило отваги поставить все на этот единственный удар – он знал, что их кони будут слишком измотаны, чтобы унести своих всадников с поля боя, если атака захлебнется. Возможно, он надеялся, что его удар, нанесенный довольно неожиданно, не даст полякам возможности перестроить свои ряды, чтобы встретить атаку ордена. В этом Юнгинген ошибся. Витаутас, который изображен в центре батального полотна Матейко, казалось, успевал быть везде на своих позициях, проявляя чудеса отваги: теперь он поспешил к королю со своими людьми, возможно, чтобы убедить Ягайло укрепить порядки поляков резервами. В любом случае, атака Юнгингена захлебнулась, докатившись почти до телохранителей Ягайло. Тщетно Великий магистр кричал «Отступать!». Окруженный врагами и изнемогший от усталости, Юнгинген пал вместе с множеством своих лучших рыцарей. Уцелевшие воины, видя гибель Великого магистра, бежали в беспорядке. По немецким рядам покатилась паника. Кажется, бегство возглавила легкая кавалерия из Кульма. Польские рыцари, уничтожив основной отряд ордена, набросились на уцелевшие и дезорганизованные отряды немцев, пытавшиеся ускользнуть с поля сражения по узким дорогам, и уничтожали отряды один за другим. Арьергард панически отступающего немецкого войска не мог пробиться через ряды своих же полков, скучившихся в тесных местах. Не в состоянии прорваться через массы людей, коней, телег, не в силах сражаться с неприятелем, преследующим их, они могли лишь пытаться сдаться в плен или сражаться без надежды на победу. Крестоносцы левого крыла, одержавшего победу, вернулись, отягощенные добычей, лишь для того, чтобы попасть в руки противника, завладевшего полем боя. Таково было описание битвы Длугожом, быстро ставшее общепринятой версией сражения. С Длугожем соглашаются даже немцы, возможно, потому, что он признает за тевтонскими рыцарями хотя бы частичную победу – над «языческим» флангом польсколитовского войска.

Польские историки подчеркивают умелое командование короля. Они описывают, как Ягайло решил лично участвовать в битве, как в один момент королевское знамя было повергнуто на землю и как сам король был спасен в последний момент благодаря вмешательству Збигнева Олесницкого, королевского секретаря, когда рыцарь из Майнца Люппольд фон Кекритц напал на главнокомандующего вражеским войском. Историческое мифотворчество не преминуло превратить этот эпизод в поединок между Ягайло и Юнгингеном. Короче говоря, согласно польской патриотической школе историков, ум, мужество и опыт поляков, их отвага, рыцарственность и самопожертвование выиграли битву.

Литовские историки резко возражают против такой трактовки событий. Они настаивают на том, что люди Витаутаса совершили тактический маневр – ложное отступление, широко применявшееся в степных войнах, а крестоносцы попались на эту уловку, смешали свои ряды и попали в засаду. Они рассматривают то, что Витаутас и смоленские полки сражались в ходе решающего момента битвы, доказательством того, что основные литовские силы не побежали, а спровоцировали немцев разрушить собственный строй, так что их войска стали уязвимы для атаки поляков. Литовские историки утверждают, что слава победителя должна принадлежать Великому князю, который придумал эту уловку. Он загонял одного коня за другим, лично управляя кавалерийскими отрядами, сначала на правом крыле, затем, в ключевой момент сражения, в центре, куда он привел подкрепления, отразившие натиск Юнгингена. А соперник Витаутаса – Ягайло был практически бесполезен в течение всей битвы, не способный ни командовать, ни воодушевлять воинов личным примером.