Читать книгу "Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала - Борис Романов"

Среди офицеров уже готовятся покушения на него. Но пока судьба хранит волхва. Газеты начинают против него непрерывную травлю, которая теперь не закончится до конца его дней (и не закончилась даже сейчас). Распутин время от времени уезжает в Покровское, чтобы сбить накал страстей и отдохнуть.

* * *

Некоторые современные российские историки указывают на то, что многие советы Распутина последнего года его жизни по внутренней и внешней политике были правильны, умны, даже мудры. Но с 1915 года смертельный круг вокруг него начал сужаться.

С начала 1916 года провалилось несколько заговоров, однако в них вовлекались все новые и новые люди высшего света, офицерства, Думы. Распутин становится символом, необходимым и даже достаточным для свержения монархии. Уже не надо было быть «волхвом», чтобы понять все это. Теперь уже и некоторые члены царской фамилии, ближайшие родственники Царской семьи открыто требуют его удаления из столицы. Вдовствующая императрица Мария Федоровна (вдова Александра III), пользующаяся непререкаемым авторитетом, заклинает сына от имени всех Романовых отправить старца в Сибирь и дать отставку всем его скомпрометированным назначенцам в правительстве, армии, духовенстве. Царь ничего не обещает матери. Осенью 1916 года сначала Дума, затем Государственный Совет принимают обращения к Царю, предостерегающие Его Величество от действия «оккультных сил». Монархист В. М. Пуришкевич кричит с трибуны Государственной Думы: «Распутин сегодня более опасен, чем некогда Отрепьев!»

Воспоминания директора Департамента полиции А. Т. Васильева

В противовес общеизвестной антираспутинской истерии 1916 года приведем воспоминания директора Департамента полиции Алексея Тихоновича Васильева (он возглавлял этот Департамент как раз в 1916 году, а служил в «охранке» в Санкт-Петербурге с 1906 года). Эти воспоминания он написал в конце 1920-х годов в Париже [17], и у него в то время, вероятно, не было причин искажать историю Распутина в угоду кому бы то ни было. Итак, вот что писал о Распутине А. Т. Васильев:

Множество раз я имел возможность встречаться с Распутиным и беседовать с ним на разные темы. В подобных случаях я всегда поражался терпению и старательности, с которыми он вникал в суть темы, каждого он слушал с напряженным вниманием, стараясь не потерять нить разговора. Очень редко он вставлял замечание, и, когда он делал это, оно, как правило, оказывалось к месту. Не раз я слышал, как он прерывал напыщенный бред точным восклицанием, которое немедленно опускало болтуна с небес на грешную землю.

Его политические взгляды, насколько он их вообще имел, были достаточно простыми. Он был не более чем обычный российский патриот и искренний монархист, но не в том смысле, который придается этому слову сегодня: он не был ни левым, ни правым конституционным монархистом, т. к. монархия была для него своего рода религией. Россия без царя была чем-то, что он не мог себе представить. Тонкости так называемой высокой политики были далеки от круга его интересов, и он совершенно не мог понять, к чему в конечном счете стремятся различные партии, группировки в Думе, газеты. Его основные политические принципы состояли просто в умиротворении, насколько это было возможно, врагов царя. Так, однажды он разъяснил мне с большим пылом свою точку зрения, что министры должны направить всю свою энергию на восстановление мира со всеми внутренними врагами. Он сказал, что сожалеет о последних, т. к. они не ведают, что творят, а все, что нужно, это разъяснить им их ошибки, и все беспорядки сразу прекратятся.

Хотя он не разбирался в политике, но проявлял огромный интерес ко всему, что представлялось ему практически важным и ценным для людей; даже в петербургских гостиных он оставался достаточно крестьянином, чтобы сочувствовать крестьянам и понимать их нужды.

Я также слышал множество разговоров об известной гипнотической силе его взгляда, на этот счет ходили самые невероятные легенды. Поэтому, когда мы встретились, моей главной задачей было проверить справедливость этих утверждений. Я сел напротив него, насколько это было возможно, и пытался запечатлеть в мозгу малейшие его жесты, каждое крохотное изменение в его мимике, каждое произнесенное им слово. То, что я увидел, совершенно не соответствовало распространяемым слухам…

Если он случайно упоминал Царя или Царицу, его высказывания были необычайно уважительны как в словах, так и в тоне и были сделаны с ощущением неловкости, нерешительности. Никогда я не слышал от него бахвальства связями с Царской семьей, никогда не видел его пьяным…

Несмотря на все это, я, конечно, знал очень хорошо — наверное, лучше, чем многие другие — что у слухов о его самоуверенном поведении в высшем обществе есть основания. Кроме того, разве я не имел возможности в любое время просмотреть полицейские рапорты, имеющие отношение к этому делу? Однако надо заметить, что никто в подвыпившем состоянии не владеет вполне своим языком и что его враги часто старались напоить его, а затем задать провокационные вопросы, на которые он давал необдуманные ответы.

Конечно, Распутин имел слабость к вину и женщинам, но это не было следствием его крестьянского происхождения. До того, как он получил возможность войти в петербургское высшее общество, у него не было подобных крайностей, как показывают расследования; скорее уж они появились в новом и развращенном обществе городских жителей, которые намеренно старались развратить и испортить его, чтобы таким образом дискредитировать царя и его супругу. Однажды преуспев в очернении имени Распутина, эти люди стали плести сети вокруг него… Распутин не лез в первые ряды политической арены, его вытолкнули туда прочие люди, стремящиеся потрясти основание российского трона и империи… он не осознал, что просто является марионеткой в руках гнусных интриганов.

Эти предвестники революции стремились сделать из Распутина пугало, чтобы осуществить свои сатанинские планы. Поэтому они распускали самые нелепые слухи, которые создавали впечатление, что только при посредничестве сибирского мужика можно достичь высокого положения и влияния…

Ум и природная смекалка давали ему иногда возможность трезво и проницательно судить о человеке, только раз им встреченном. Это тоже было известно Царице, поэтому она иногда спрашивала его мнение о том или ином кандидате на высокий пост в правительстве. Но от таких безобидных вопросов до назначения министров Распутиным — очень большой шаг, и этот шаг ни Царь, ни Царица, несомненно, никогда не делали…

И тем не менее люди полагали, что все зависит от клочка бумаги с несколькими словами, написанными рукой Распутина… я никогда в это не верил, и хотя иногда расследовал эти слухи, но никогда не находил убедительных доказательств их правдивости.