Читать книгу "Аттила - Глеб Благовещенский"

NB. Аттила мог свернуть в Торговище (Терговиште) или даже отправиться чрез горы и Трансильванию, но общее расстояние последних двух переездов остается то же.

5. От Балты, или предполагаемаго владения жены Владо, 7дней пути до места, где была остановка и встреча с посольством Римским, на соединении путей,– предположительно в Сквири, 56 часов – 280 верст.

6. От этого места продолжение пути до Киева, вместе с Аттилой, около 3 дней, 24 часа – 120 верст.

Итого получается: 1080 верст.

Проложим эти же переезды от переправы при Mapre, к северу по Венгрии, сократив не определенные Приском расстояния до крайности.

1. До стана Аттилы – 55 верст.

2. Путь от стана вместе с Аттилой сократим, вместо нескольких дней, на один день – 40 верст.

3. Долговременный путь, во время которого посольство переправлялось чрез многия малые судоходные реки и чрез три больших, сократим на 6 дней – 240 верст.

4. От владения жены Владо, до встречи с послами Римскими 7дней пути – 240 верст.

5. На переезд с Аттилой до столицы, со всеми переправами чрез реки, положим только один день – 40 верст.

Итого получается: 655 верст.

Из этих 655 верст сбросим 155, на сокращение дневного пути до 30 верст,– останется 500 верст; положим их от переправы чрез Дунай на север по Венгрии,– столица Аттилы придется на самой вершине Карпатов.

Кажется, все это осязательно уже убеждает, что столица Аттилы, Hun norum regis, Кuenkuneg, т. е. Кыянскаго князя; была не в недрах, а вне Карпатов, именно там, где ее находят изложенные нами предания.

Слова Приска, что в той части Скифии, где была эта столица, нет ни камней, ни дерев, удобных для зданий, и что для построения бани камень привезен был из Пeoниu, окончательно противоречат напрасному труду искать столицу на равнине Тейса, в соседстве каменоломен Мишколоча (Misrolz) и сплавки по р. Бордичу 30 саженного соснового лесу и 15-саженных дубов, аршин пять в обхвате. Киев же, напротив, действительно нуждался в привозных строительных материалах, которые могли привозиться туда водой и из Пеонии, и из Паннонии столь же удобно, как из Херсона – четыре кони медяны, из Греции – громады мрамора, употреблявшегося на гробницы князей, и неизвестно откуда гранит на ограды и бани: «Сей бо Ефрем (Епископ Переяславский) заложи бо (в 4089 г.) церковь на воротех Св. Феодора и Св. Андрея у ворот, а город камень и строение банное каменно».

Г. Венелин, смотревший на историю не чужими глазами, не поверхностно, сознает во всех обычаях так называемых Гуннов, исконные обычаи Руссов; и это так очевидно – в приеме послов, в предварительных переговорах их с боярами посольской избы, в допущении бить челом и подносить поминки царю и потом царице, в приглашении их на обед в столовую избу, в обычае поднесения царской чаши кравчими и вообще в обрядах угощения,– что XVII век от V века разнится только подробностями в описаниях.

«Когда Аттила, возвращаясь из похода, подъезжал к столице, его встретил хор дев под длинными белыми покрывалами и сверх того под пологами, которые несли женщины. Хор дев пел ему славу.

Под пологами шло навстречу Аттиле, вероятно, царское семейство. Встреча хором дев и воспевание славы князьям были обычны на Руси. Вспомним песнь Игорю Святославичу. Певец его описывает, какою песнью встречали Русских князей старого времени:

Тяжко ти голове кроме пленю,Зло ти телу кроме головы,Русской земли без князя великагоСолнце светится на небесе,Князь великий в Русской земли.Девицы поют на Дунаи,Вьются голоси чрез море до Кыева,Князь едет к Сборичеву.Страны ради, гради весели,Певше песнь старому князюИ потом молодым...

При проезде Аттилы мимо дома первого своего вельможи Онигиса жена боярина, сопровождаемая многочисленной прислугой, вышла навстречу с чарой вина, хлебом и солью, которые поднесены были на серебряном блюде. Этот обычай, говорит Приск, считается у Скифов знаком высокого уважения. Царь испил чашу, вкусил хлеба и соли и поехал во дворец. Посольство же, по приказанию его, осталось в доме Онигиса; сама хозяйка угощала его обедом, на котором присутствовало все семейство и родные вельможи. После стола посольство отправилось в шатры, раскинутые близ дворца.

На другой день Приск был послан Максимином к Онигису для вручения ему подарков и для осведомления, где и когда назначены будут совещания; но вороты были еще заперты. „Прохаживаясь около дома,– пишет Приск,– вдруг поразило меня Эллинское приветствие: χαιρε – здравствуй! – произнесенное проходившим мимо человеком, которого, судя по одежде, я почел за варвара. Меня удивило, что Скифский воин говорит по-Эллински. Составляя дружину из разных варварских языков, они перенимают друг у друга Гуннский, Готский и, по частому сношению с Римлянами, Авзонский (Италианский) языки. Эллинский же язык слышится здесь только между пленными, взятыми во Фракии, или с приморья Иллирии; но их тотчас узнаешь между Скифами, по рубищу и печальной наружности. Поклонившийся же мне казался Скифом, живущим в полном довольствии и роскоши. Он был в богатой, щегольской одежде, его волоса были острижены в кружок. Оказалось, однако же, что это был Грек, взятый в плен в Мизии и потом водворившийся между Скифами...“»

На следующий день, после совещаний с Онигисом, посольство отправилось во дворец и было представлено царице (Сегса), от которой Аттила имел трех сыновей, старший из них, Данчич (Dengisich, Denzices), управлял Козарами и прочими народами, населяющими земли Скифские при Черном море.

«Внутри двора находилось много зданий; одне были изукрашены резной тесовой работой, другие изящно устроены из гладких брусьев, связанных между собой и образующих венцы, которые воздымались на соразмерную высоту. Тут жила супруга Аттилы. Встреченный стоявшими в дверях варварами, я вошел и застал ее восседающею на мягком ложе. Пол был устлан коврами, множество женщин стояло вокруг царицы, а девушки сидели против нее на полу (этот обычай долго длился на Руси; следы его по сию пору не совсем изчезли.– А. В.) и вышивали разноцветными узорами покрывала, которые употребляются у них как украшения сверх одежд. Поклонясь царице, я поднес дары и вышел».

Древний Русский царский двор разделялся на дворцы, или малые дворы, составлявшие отдельные помещения лиц семейства царского, с полным составом принадлежащих им дворян и хозяйственных заведений. Приск описывает дворец царицы и вообще двор Аттилы, как дубовое великолепие варваров, не стоящее внимания в сравнении с дворцами Византии. Но из его описания видно исконное Русское зодчество Киевских деревянных дворцов – с вышками, теремами, кровлями в виде глав и преузорочными украшениями резным кружевом. Это зодчество наследовала и Москва: дворец Коломенский был последним его образцом.