Читать книгу "Здесь и сейчас - Лидия Ульянова"

– Ну хорошо, – со вздохом сдалась администратор, – я запишу вас на прием на завтра, только что один пациент отказался. Приезжайте в шесть вечера. Раз уж вы из Германии приехали…

– Скажите, а сколько Вере Николаевне лет? – спросила я напоследок.

– Лет? – Девушка была явно удивлена вопросом. – Вы, должно быть, имеете в виду опыт работы? Не беспокойтесь, Вера Николаевна практикует уже четверть века…

Все сходилось. Что ж, осталось дождаться завтрашнего вечера.

Я почувствовала, что у меня больше не осталось страха, только внутри тоненько дрожало, как бывает под дверью экзаменатора.

Я поймала такси и приехала в гостиницу, меня никто не ждал и не искал. Тогда позвонила в Бремерхафен, Гюнтеру. Хотела узнать от него домашнюю обстановку, но Гюнтер не отозвался. Разумеется, старый мастодонт то и дело бросает где попало телефон. Тогда позвонила сыну. Оли показался мне чем-то расстроенным, хоть и старался не показывать вида. Преувеличенно бодрым голосом он принялся рассказывать мне про успехи в школе, из чего я сделала вывод, что сын просто не хочет говорить о насущных проблемах. Может быть, он просто скучает?

Я поднялась в номер, но, холодный и пустой, он был плохим прибежищем одинокой души. Спустившись в бар, я без аппетита перекусила, выбрав из ассортимента блюд вялый салатик из анемичных зимних овощей и вполне приличный бифштекс с картошкой, и заметила свою недавнюю соседку по автобусу, покупающую минеральную воду. Я помахала ей рукой.

Китаянка, ободренная приветствием, подошла и, еще больше сузив глаза, – видимо, это означало улыбку – поинтересовалась, собираюсь ли я в театр. По правде сказать, я не собиралась, потому что не являюсь поклонницей классической музыки, но внезапно увидела в этом мероприятии возможность бездумно провести остаток дня, что было бы очень кстати. У меня не было билета, но китаянка услужливо предложила билет своего шефа, который отказался выходить на улицу в такой холод. И я согласилась.

Несмотря на тотальную смену названий улиц и учреждений, произошедшую со времени жизни Веры, Большой зал Филармонии имени не изменил. И внутри все оказалось именно таким, как я себе представляла, как неоднократно видела во сне. Ведь именно сюда регулярно приводила детей Кира, пытаясь развить музыкально и эстетически. Величавый орган, гладкие белые колонны, обтянутые красным бархатом кушетки – словно и не было тридцати с лишним лет. Видимо, Кире удалось намеченное, она смогла не только заразить классической музыкой Веру, но и передать это через бытие и пространство – музыка захватила меня с первых же аккордов. Мне хотелось лететь вместе с дирижером, плакать вместе со скрипкой. Я настолько расчувствовалась – чего сама от себя никогда не ожидала, – что соседка-китаянка с пониманием протянула мне бумажную салфетку для утирания слез. Что поделаешь, раз вместо ожидаемого безмятежного и пустого времяпровождения я с новой силой разбудила в себе воспоминания о Верочке.

Она всегда скручивала программку в трубочку и оба отделения сжимала трубочку в руках – к концу концерта моя скрученная руликом программа тоже представляла жалкое зрелище. Вера обязательно в антракте шла в буфет и брала там эклер и стакан сока – эклеров не было, но теплый сок я выпила, он оказался немного лучше того, стародавнего. И это даже не как дань традиции, а как-то само собой получилось. Вера всегда сдавала пальто одному и тому же гардеробщику, пожилому фронтовику в потертом пиджаке с орденской планкой на груди, – разумеется, старичка уже не было, но куртку я отчего-то сдала в том же самом месте, под лестницей.

Переполненная впечатлениями и эмоциями, я, вернувшись в отель, позвонила Амелунгу в номер – так, на всякий случай, я же на службе! – но ответом мне были только длинные гудки. Что ж, спокойной ночи, доктор, спокойной ночи все. День получился длинным и насыщенным, меня неудержимо клонило в сон.

Русские верно говорят, что утро вечера мудренее – с утра у меня сам собой сложился в голове четкий план действий, непонятно только было, где взять кота. Нужно попробовать купить в зоомагазине, а не будет кота, то сойдут морская свинка или кролик. Не это главное.

Но перво-наперво следовало выполнить отведенные мне функции, поэтому, облачившись в костюм, я нарисовалась в конференц-зале аж за двадцать минут до начала заседания. Опаздывать сегодня было нельзя – доклад Амелунга стоял в программе дня первым.

Докладчик, тщательно выбритый и аккуратно одетый, появился ровно за пять минут до начала и успел перекинуться со мной всего лишь парой слов.

– Как вам город, Таня? – поинтересовался он после стандартного приветствия. – Что успели посетить?

Я вкратце отчиталась о посещенных концерте и экскурсии, ни словом не обмолвившись о ветеринарной клинике.

– Какие планы на сегодня? – светским тоном осведомился он. – Советую сходить в Эрмитаж – резиденцию русских царей. А завтра будет экскурсия в Царское Село, тоже рекомендую. Кстати, Таня, у вас очень рассеянный вид. Что-то случилось?

Ну да, только сейчас и рассказывать! Но все-таки какой внимательный, одно слово – психиатр. Я старательно держала себя в руках и не позволяла себе вспоминать ту ночь, что мы провели вместе.

– Доктор Амелунг, будьте так добры, посвятите меня в деловые планы. – Буквально сейчас мне следовало что-то переводить, а я только примерно представляла себе тему доклада. – Что мне следует делать?

– Делать? Ничего, отдыхать. – Доктор казался на редкость безмятежным, никакого волнения накануне выступления. – Сегодня у нас с коллегами по плану русских баня, а это чисто мужское мероприятие. Ведь вам не захочется сидеть замотанной в простыню, пить противное русское пиво и слушать упражняющихся в красноречии подпивших профессоров? Уже не говорю про горячее мытье березовыми ветками: конечно, очень расслабляющая процедура, но не для слабонервных.

Отчего же? Я чувствовала, что могла бы и потерпеть, если бы напротив меня в простыне расслаблялся Клаус. О том, что может последовать за расслабляющим мытьем, я запретила себе думать. Ведь, видимо, говоря о слабонервных, он имел в виду конкретно меня. Русская баня – еще одна вещь, которая, как и содержание доклада доктора, останется для меня тайной за семью печатями.

– Все, пожелайте мне успехов…

С этими словами он спокойно встал со своего места, вышел на трибуну и на хорошем английском начал речь. Почтенные коллеги с интересом слушали, я же не понимала ни словечка. Иногда аудитория принималась дружно смеяться с подачи докладчика, кто-то самый темпераментный поминутно аплодировал его речи, но для меня навсегда остался тайной полет мысли Клауса. Что тут скажешь, переводчик из меня получился никудышный.

После весьма успешного доклада и долгого ответа на многочисленные вопросы довольный доктор спустился с трибуны и вновь уселся рядом со мной. Я почувствовала, как внутри что-то напряглось, тонко натянулось.

– Спасибо, Таня.

– Издеваетесь? Могли бы раньше сказать, что абсолютно во мне не нуждаетесь.

– Спасибо за моральную поддержку, – с нажимом повторил он. – Без вас здесь было бы совсем скучно.