Читать книгу "Творцы античной стратегии. От греко-персидских войн до падения Рима - Виктор Дэвис Хэнсон"

Диктатор пал жертвой внутренних, а не внешних врагов, опять-таки в отличие от Наполеона. Военного успеха было недостаточно, чтобы Цезарь сумел создать стабильный режим; эту задачу осуществил Август. Он тоже захватил верховную власть с помощью военной силы. Потребовались десятилетия, чтобы создать новый режим и превратиться из жестокого триумвира, который выгрызает путь к вершине, в почитаемого «отца нации». Август позаботился о том, чтобы армия сохраняла верность ему одному. Более двух столетий длилась республиканская традиция сенаторского контроля за военной и гражданской властью. В любое время лишь несколько сенаторов были способны заменить императора. В Риме вновь вспыхивали гражданские войны – в 68–69 и 193–197 гг., зато было и гораздо больше стабильности, чем в последние десятилетия республики. Август и его преемники были военными диктаторами, но, жертвуя политической независимостью, одарили римский мир стабильностью. Сенаторы пользовались своим статусом и порой продолжали искать славы, но теперь уже как представители императора. Это и многое другое изменится в III в.

Цезарь стал диктатором силой оружия. Его исключительно долгое и успешное командование в Галлии позволило превратить тамошнюю армию в эффективное орудие и способствовало созданию крепких личных связей между солдатами и командиром. Без этого Цезарь не сумел бы захватить и удержать власть. Тем не менее его победа в гражданской войне не была предопределена. Помпей обладал огромными ресурсами и уже давно был признан величайшим полководцем Рима. Сомнительность людской славы – auctoritas, как выражались римляне – отражает легкость, с какой новые достижения Цезаря сначала соперничали, а затем превзошли былые заслуги Помпея в коллективном сознании. Немногие политики усомнятся в необходимости «оставаться в заголовках» и в том, что былые заслуги быстро забываются и вытесняются новыми событиями. Во всяком случае, темп жизни современного мира и современные СМИ существенно ускорили этот процесс. (Для некоторых, возможно, приятно, что ошибки и скандалы забываются тоже быстрее.)

Многое изменилось, и лишь немногие современные лидеры, по крайней мере на Западе, способны поспорить с ратной славой Цезаря. Это не значит, что даже в нашем обществе воинскую славу (даже если не использовать это слово) нельзя трансформировать в политический капитал. Однако, как и прежде, слава мимолетна. Военная неудача, будь то реальная или раздутая пропагандой, может моментально разрушить репутацию. Такие лидеры, как Наполеон и Цезарь, которые обеспечили свое возвышение воинской славой, должны постоянно «подновлять» эту славу крупными победами, если хотят сохранить популярность и власть. Цезарь был военным диктатором, но правил умеренно сурово. Один из наиболее удручающих уроков истории этого периода заключается в том, что гораздо более безжалостный Август смог удерживать власть более сорока лет и в конечном счете умер в своей постели.

Дополнительная литература

Основными источниками по карьере Цезаря и военным кампаниям являются его собственные «Записки» о событиях в Галлии и годах гражданской войны. Дополнительные книги (восьмая книга «Галльской войны», «Александрийская война», «Африканская война» и «Война в Испании», финал «Гражданской войны») предлагают несколько отличный взгляд на его поведение. В обширном литературном наследии Цицерона Цезарю и его достижениям отводится немало места. Жизнеописания, составленные Плутархом и Светонием, содержат много фактов, не упоминаемых в других текстах, а сочинения Диона и Аппиана дополняют эти труды. Все перечисленные источники, впрочем, следует использовать с осторожностью, так как Цезарь оставался весьма спорной фигурой – и при жизни, и после смерти.

Современная литература по Цезарю весьма обширна; см., например: Маттиас Гельцер «Цезарь» (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1968); Кристиан Майер «Цезарь» (New York:

Basic Books, 1996) и А. Голдсуорти «Цезарь: жизнь колосса» (New Haven, CT: Yale University Press, 2006). Работа Т. Райса Холмса «Завоевание Цезарем Галлии», пусть прошло сто лет после ее публикации, по-прежнему остается неоценимым источником сведений о Галльской войне.

«Становление римской армии» Лоуренса Дж. Кеппи (London: Batsford; Totowa, NJ: Rowman & Littlefeld, 1984) представляет собой одно из лучших исследований римского военного искусства. Интересны также: Эмилио Габба «Римская республика, армия и союзники» (Berkeley & LA: University of California Press, 1976); Жак Арман «Армия и солдаты Рима, 107-50 гг. до н. э.» (Paris: А. et J. Picard, 1967); Ричард Эдвин Смит «Служба в постмарианской римской армии» (Manchester, UK: University of Manchester Press, 1958). Работа Натана С. Розенштейна «Imperatores Victi: военное поражение и аристократическая конкуренция в средней и поздней республике» (Berkeley & LA: University of California Press, 1993) показывает, какое поведение ожидалось от римского полководца в бою; см. также мою книгу «Римская армия в войне 100 г. до н. э. – 200 г. н. э.» (Oxford: Clarendon, 1996). Сборник статей «Юлий Цезарь как искусный репортер: записки Цезаря как политический инструмент» (London: Duckworth, 1998) содержит различные точки зрения на «Записки» Цезаря.

10. Держать рубежи: оборона границ и поздняя Римская империя

Питер Дж. Хизер

Согласно теории, впервые предложенной Эдвардом Луттваком в середине 1970-х гг., Римская империя сознательно перешла от пограничной политики, основанной на экспансии, к глубоко эшелонированной обороне; это случилось в правление императора Септимия Севера, в начале III в. н. э. С этого момента военные усилия империи направлялись на стратегическое планирование строительства «укрепленных поясов», призванных отражать мелкие угрозы; в резерве находилась мобильная региональная армия, которой вменялось противостоять крупномасштабным вторжениям[391]. Летом 370 г., например, налетчики-саксы на кораблях обошли пограничные укрепления северного Рейна и высадились на севере Франции. Начались разбои и грабежи, но со временем местный римский полководец собрал достаточно тяжелой конницы и пехоты, чтобы разгромить ничего не подозревавших саксов, усыпленных ложным чувством безопасности – ведь заключенное ранее перемирие обещало им жизнь и свободу[392]. Это хрестоматийный пример пограничной стратегии, обозначенной Луттваком; но при ближайшем рассмотрении – и вопреки влиятельности его работы, опубликованной более тридцати лет назад, – выясняется, что этот анализ в значительной степени ошибочен.

С одной стороны, археологические раскопки подтверждают активную миграцию вдоль имперской границы, причем на расстоянии многих тысяч километров, от устья Рейна до устья Дуная, но нередко возведение крепостей и военные походы предпринимались из-за внутренних политических неурядиц, а вовсе не по причине рационального военного планирования. «Удержание варваров» служило фундаментальным обоснованием необходимости сурового налогообложения сельскохозяйственного производства, которое обеспечивало существование империи. Неудивительно, что императоры любили показывать помещикам, которые и выплачивали, и взимали эти сравнительно крупные суммы ежегодно возобновляемых богатств, что государство не церемонится с варварами и заботится о подданных. В 360 г., например, братья-императоры Валентиниан и Валент взялись энергично строить крепости по Рейну и Дунаю, демонстрируя, что надлежащим образом следят за обороной империи, пусть даже строительство привело к разрыву ряда соглашений с приграничными племенами, прежде вполне миролюбивыми[393]. Валентиниан также единоличным решением снизил размер ежегодных «субсидий», что выплачивались некоторым алеманнским вождям Верхнего Рейна, – дабы иметь возможность утверждать, что он не покупает миролюбие варваров[394]. Оба направления политики были весьма иррациональными с позиций поддержания безопасности границ, поскольку фактически они провоцировали беспорядки; но для императоров первостепенное значение имели внутриполитические факторы[395].