Читать книгу "Князь-меч - Андрей Посняков"

Еще один мужик вышел – тощий, в длинной посконной рубахе и треухе. Оба сразу пошли к воротам… распахнули, встали рядком, глядя на лесную дорожку. Похоже, только двое их на заимке и было. Жаль… Хотя – вдруг они литовца взаперти держали? Разузнать бы точно, да поскорей отседова прочь! Больно уж место неласковое, смурное. Именно что так.

Вот ведь, и липы красивые, и дуб невдалеке растет, а лес кругом – очень уж мрачный. Ели какие-то угрюмые, темные, слишком уж густые. И к частоколу слишком близки, верно, на дворе-то все время темно, солнышка из-за елок не видно. Так ведь – заимка! Все равно, есть ли на дворе солнышко. Поохотились, в баньке попарились – да и в путь. Чего тут сидеть-то? Заимка – она заимка и есть.

Ох ты ж! Кольша чуть с ветки не упал, углядев показавшуюся на лесной дорожке процессию. Впереди, на мохнатой татарской лошадке, ехал обычный мужик в зипуне и суконной шапке, а вот следом за ним восседал на гнедом скакуне самый настоящий боярин! Судя по платью – да! Впрочем, может, конечно, и не боярин, но, если и купец, то о-очень богатый, из заморских гостей. Златом сияла парчовая свита, складками спускался по крупу коня дивный темно-красный плащ, подбитый горностаевым мехом, шапка круглая – из соболя, уж явно не из бобра, сапоги черевчатые, на поясе – меч-кладенец. Ну, как есть – боярин! Хозяин всех здешних лесов и этой вот заимки.

Следом за боярином ехала какая-то женщина в убрусе и недешевом плаще. На боярыню она, правда, не смахивала, но простолюдинкой явно не была тоже. Вот та девчонка, что везли на санях-волокушах – прямо по тропе… Вот та – да, из простых. И платье – посконина, и ноги босы, и волосы светлые – по плечам, а руки – явно за спиной связаны. Иначе б с чего она в такой неудобной позе сидела?

Верхом на том коньке, у которого волокуши – молодец с саадаком и саблей, за ним – еще двое таких же. И, кажется, все.

Вышедшие из ворот слуги принялись кланяться господину, подхватили поводья коня… Все заехали на двор, спешились, простоволосую деву подняли с волокуши, повели в баньку, да там и заперли. Кольша все это прекрасно видел, вот только лиц так и не мог разглядеть – далековато, да, пока то, да се, уж начало и смеркаться.

И тут вдруг отрок увидел его! Какого-то лохматого парня вывели из избы… именно вывели: двое дюжих парней шли по бокам, вели словно на плаху. Лохматый… Может, это он и есть – литовец? Кольша как-то видал его, запомнил. Фигура похожа, волосы, рубаха – точно его. Лица вот не разобрать… Да он! Точно – он. Или все же подобраться поближе?

Уж совсем было собрался отроче слезть… да не успел. Пока собирался – парни с заимки вышли, заходили по лесу, рядом с липами. Хворост в лесу собирали да складывали его кучею возле старого дуба. Зачем? Сие покуда было непонятно.

Понемногу начинало темнеть, белесое вечернее небо сделалось синим, и желтое солнце скрылось за дальним лесом, напоследок позолотив нижние края облаков. Оранжевый закат пылал пожаром… а вскоре запылал и костер! Как раз там, у старого дуба…

Там же вдруг показались и люди. Пришли со двора. Боярин, приехавшая с ним женщина и тот самый, лохматый… Литовец? Похоже, что он. Слуги еще привели девушку, точнее сказать, притащили… и стали привязывать к дубу! Прямо к стволу.

Кольша напрягся – интересно, что это тут собрались делать? Отрок вытянул шею, стараясь не упустить ни одной подробности еще пока непонятного действа, разворачивавшегося прямо у него на глазах. По всему чувствовалось, что с девой собирались сделать что-то нехорошее, недоброе…

Подойдя к дубу, боярин махнул рукой. Плечистый слуга тут же рванул на девчонке одежду! Кольша даже слышал, как затрещала ткань. Пламя костра выхватило из темноты тощее девичье тело, видно было, как колыхнулась грудь… Шмыгай Нос закусил губу – он уже и думать забыл, что вот только что собирался слезть с липы и дать деру. Смотрел! Во все глаза смотрел.

Дальше стало еще непонятней. Боярин, женщина и слуги вдруг отошли прочь, едва ли не под самую липу, в ветвях которой прятался любопытный отрок. Отошли, оставив литовца… пусть так – литовца – одного… вернее сказать – с девой. Только дева-то была привязанной, а литовец – Йомантас – свободен… Вот он что-то поднял с земли… бубен! Ударил… заголосил, забегал вокруг дуба, подпрыгивая и все громче крича!

Странная это была песнь. Да и танец – странный. Литовец словно бы умолял кого-то: падал на колени, воздевал руки к усыпанному звездами небу, к молодой луне… Кольша разбирал даже отдельные слова, правда, не понимая смысла.

– Вакарине! Вакарине! Велиона! Земине!

Все громче и громче кричал литовец, кружась в своем странном танце. Вот, отбросив бубен, упал на колени перед девой, исступленно провел ладонями по животу и бедрам пленницы, явно дрожащей от страха… Снова отпрыгнул. Схватил бубен, заколотил… подпрыгнул, как мог, высоко…

– Вакарине, Вакарине… Пикуолис, Дьевас, Перкунас!

Опять приник к деве, погладил, поцеловал в живот… Резко отбросил бубен… В руке литовца сверкнул кривой нож…

– Велиона! Земине!

Закричав, Йомантас воткнул нож в живот несчастной… та закричала от боли, дернулась… хлынула кровь…

Литовец завыл, словно дикий зверь, и, вытащив нож, рассек жертве горло!

Кольшу едва не стошнило, да и те, кто стоял под липою, явно испытывали похожие чувства. Все. Кроме боярина и женщины. Они-то как раз и поспешили к дубу, что-то приказав слугам… Те быстро отвязали от дубового ствола мертвую девушку и, раскачав, швырнули тело в костер.

– Добавьте еще сучьев! – громко приказал боярин.

Хрипловатый голос его вдруг показался отроку каким-то смутно знакомым. Впрочем, парня сейчас просто трясло, зуб на зуб не попадал от отвращения и ужаса, так что не до голосов было.

А зря!

Раскидистая крона липы лишь казалась густой. Листва еще не вошла в полную силу, к тому же яркая молодая луна светила отроку прямо в спину…

– А ну, слезай! Слезай, говорю, иначе достану стрелой.

Кольша даже не сообразил, что это – ему. Как сидел, так и сидел, не шелохнулся… пока что-то не просвистело над самым ухом. Стрела!

Литовец лежал в молодой траве навзничь, не шевелясь и раскинув в стороны испачканные в крови руки… устал…

Литовец… язычник… Так он жертву приносил, вот что! Теперь поня-атно… Но это все… Они что? Тоже язычники?

– Слезай, кому сказано!

– Что там такое, Дементий? – обернулся боярин.

– Черт какой-то на дереве прячется… Сейчас мы его скинем. Эй, робяты…

Дожидаться «робят» Шмыгай Нос не стал – ну, точно, скинули бы. Слез. Да попытался тут же сбежать, сигануть в темноту. Увы, неудачно… Сильные руки схватили парня за шиворот, за ухо…

– И кто это у нас?

Боярин подошел совсем близко. Звякнули на поясе бляшки… Кольша непроизвольно ахнул – узнал. Все ж таки вспомнил! Это ведь тот самый! Убийца! С реки…