Читать книгу "Смерть на винограднике - Мэри Лу Лонгворт"

– Да уж! Здесь кто-то живет?

– Уже нет, – ответил Полик. – Виноградник принадлежал одному старику, который недавно умер. Родных у него не было. – По крайней мере так рассказывали самому Полику.

– Ж. Эрблан? – уточнила Лия. – Он мог быть и Жоржем, и Жилем, и Жюлем…

– Правильно, – кивнул Полик и нащупал в кармане куртки письмо, которое предстояло зачитать вслух на крыльце дома. Вдалеке показался сам дом – старинный мас, много лет назад покрытый ржаво-красной краской под цвет местной почвы.

– Красивый! – обрадовалась Лия. – Есть здесь кто-нибудь? Нет ни одной машины, и ставни все закрыты. Хорошо, что они покрашены в синий цвет. Ставни всегда надо красить в синий. Это мой любимый цвет…

– Лия, прошу, остановись, – попросил Полик. – Я понятия не имею, что происходит. Знаю только, что мы должны выйти из машины и прочитать письмо, которое лежит у меня в кармане.

– Ладно, – согласилась Элен. – Рота, за мной!

Они вышли из машины, Лия бросилась вперед и взбежала на верхнюю ступеньку крыльца.

– Вон там, впереди, видны горы!

– Монт-Орельян, – сказал Полик.

Лия обежала дом и посмотрела, что за ним.

– Сент-Виктуар!

Родители последовали за ней и остановились, засмотревшись на горы.

– Все вино со здешних виноградников относится к апелласьону Сент-Виктуар, – сказала Элен. – Местные виноделы добились этого статуса не так давно. После многолетних попыток.

– А это важно? – спросил Полик.

– Разумеется. Официальный статус обеспечивает защиту не только винам, но и методам виноделия, – объяснила Элен. – Так что нельзя просто явиться сюда и начать делать вино из винограда мерло.

– Ну, делать-то можно…

– Правильно, – сказала Элен. – Только относиться к тому же апелласьону оно уже не будет. Статус официального наименования дается…

– Эй, вы! – крикнула Лия. – Пойдемте обратно на крыльцо, читать письмо! Мы же собирались! Скорее!

Элен и Бруно засмеялись.

– Уже идем!

Дорогие Бруно, Элен и Лия!

Сейчас, когда вы читаете эти строки, я вместе с Марин ужинаю многочисленными кулинарными шедеврами Мишеля Бра в Лайоле. Наверное, вы недоумеваете, зачем приехали сюда. Ручаюсь, Лия, что у тебя вопросов больше, чем у всех.

Начну с извинений за то, что удивил вас. Просто я не знал, как еще сообщить вам свое известие. И потом, все случилось гораздо быстрее, чем я предвидел. Идея уже некоторое время зрела у меня в голове, но когда я узнал об этом месте, действовать пришлось без промедления.

Чего я совсем не хотел, так это обидеть вас. Видимо, поэтому и улизнул на все выходные. Но мне хотелось дать вам время, чтобы вы все вместе, всей семьей, обдумали мое предложение. Как вы сами видите, эта земля – девяносто пять акров виноградников. Все сорта пригодны для изготовления вин официального наименования «Сент-Виктуар»: сира, сенсо, мурведр и роль. Виноградники несколько запущены, это вижу даже я. Месье Эрблану было девяносто шесть лет, когда он скончался в конце августа, не оставив потомства, кроме внучатого племянника, который и занимался продажей этой недвижимости. Мой добрый друг Жан-Марк, юрист из Экса, рассказал мне, что она продается, и я воспользовался случаем, чтобы купить ее. Спешу обрадовать Вас, Бруно, что при этом я опередил две иностранные пары и одну французскую компанию, которая производит газированные безалкогольные напитки и собирается расширить дело.

Наверное, к этому времени я уже буду доедать «Гаргуйу», а вы – гадать, что же я собираюсь предложить. Элен, я восхищался Вашими винами еще до того, как перебрался на Юг. До сих пор помню свой первый бокал сиры из поместья Боклер, произведенной Вами, – я выпил его в ресторане «Ларпеж» в Париже, где обедал с бабушкой и дедом. Мой дед, преданный поклонник бургундских вин, прочел Ваше имя на этикетке и сказал: «На нее стоит обратить внимание». Я хотел бы, чтобы Вы взяли на себя руководство изготовлением вин в этом поместье – предоставляю Вам придумать ему новое название, поскольку прежнему, «Ж. Эрблан», недостает шика. Вам дана полная свобода действий, я позаботился о том, чтобы Вы с Бруно были внесены в документы как совладельцы поместья (подробнее об этом поговорим в понедельник). Единственное, о чем я прошу взамен, – не ограничивать меня в произведенном вине (Марин считает это решение весьма неразумным) и назвать первый купаж «Эммелин». Остальное – на Ваше усмотрение.

Кстати, снаружи дом очарователен, а внутри требует капитального ремонта.

Искренне ваш,

Антуан Верлак.

Эпилог

Натали Шазо была уверена, что пожилая дама, сидящая через один ряд за ней в салоне первого класса, внимательно посмотрела на ее брошку, кивнула и улыбнулась. Невольным жестом подняв руку к лацкану жакета, мадам Шазо дотронулась до своей серебряной броши в виде двух скрещенных флагов, французского и немецкого.

– Женщина за нами знает мою историю, – шепнула она сыну. – Возможно, она одна из нас. Замечательно, правда?

Кристоф Шазо улыбнулся и взял мать за руку.

– Может быть, мама. Или ей просто понравилась твоя брошка.

Мадам Шазо покачала головой:

– О нет, вряд ли. Нас больше двухсот тысяч. А в твоем поколении уже больше миллиона таких, как ты. Наша история широко освещалась в прессе, как ты знаешь. Статьи о ней публиковались в «Ле Монд», «Фигаро» и даже в «Пари матч». А в июле по телевизору показали документальный фильм…

– Давно пора, – сказал Кристоф, разминая ноги.

– Нужно время, чтобы заживить раны.

Кристоф удивленно взглянул на мать: ничего подобного она раньше не говорила. Он был уверен, что за всю жизнь его мать ни разу не сказала даже, что «время лечит».

Мадам Шазо вынула из кармана жакета газетную вырезку, потрепанную от того, что ее разворачивали и снова складывали десятки раз, и зачитала вслух сыну:

– Послушай, chéri, что этот журналист пишет о нас: «Во многих случаях я понимал, что об этих детях надо писать не просто статью, а целую книгу».

Кристоф увидел, как на глаза у матери навернулись слезы. И улыбнулся: он еще никогда не видел мать такой спокойной и умиротворенной.

Она продолжала читать:

– «После всех перенесенных страданий они, безусловно, заслуживают особого отношения. И это будет последняя черта, подведенная под двадцатым веком, „эпохой железа и крови“». Он прав, верно? Я – дочь француженки и немца, которые любили друг друга. Но жили они во времена ненависти, да?

Кристоф кивнул и заказал стюардессе «Кровавую Мэри», радуясь возможности выпить.

– Мне просто минеральной воды, милая, – попросила стюардессу Натали. Кристоф еле заметно поморщился, он надеялся, что мать все-таки не ударится во всепрощение или миссионерство. Он предпочитал прежнюю, несгибаемую мать.