Читать книгу "Дневник измены - Елена Колина"

Я переложил книги из чемодана в синюю спортивную сумку, с которой Полина ходила в jym, лег на диван, закрыл глаза и стал ждать звонка. В 11.20 позвонил таксист – от Верейской до улицы Марата ехать минут десять, но я специально заказал такси пораньше. Таксист сказал, что ждет меня на углу Загородного и Верейской.

Но уже на лестнице, спустившись на один этаж, я почувствовал – что-то не так. Я вернулся домой. В прихожей посмотрел в зеркало. Так мама меня приучила: если возвращаешься, нужно посмотреть в зеркало, иначе пути не будет.

Я понял, что не так, что именно помешало мне уйти.

В этой синей спортивной сумке мои любимые книги словно потеряли все свое волшебство, из произведений загадочных кумиров превратились в серые невидные брошюрки… Книги должны были лежать в чемодане, в том самом чемодане, где они пролежали много лет. Перед тем как навсегда перейти в руки олигарха, они должны быть дома… Я тут же загадал – если я возьму с собой книги в чемодане, все будет в порядке… Я редко загадываю что-то, но эта моя мистическая связь с предметами и явлениями никогда меня не обманывает.

– Это единственное, что я могу для вас сделать, дорогие мои, перед тем как вы пропадете у олигарха навсегда, – вслух произнес я и начал перекладывать мои книги из сумки в старый чемодан. Чемодан мой, кожаный, облицованный знаменитыми железными углами. Я специально узнавал – в начале века не использовались болтовые соединения, а только гвоздевые или заклепочные. От этого при случайном ударе об угол чемодана получался обтекающий удар, было не больно – тогда думали о людях…

Так, Крученых – в чемодан, Маяковский – в чемодан, Малевич, Кандинский – давайте-ка в чемодан, детки мои…

Это был эстетский жест… ну да, ну пусть, я и есть эстет, такой же, как были они. Милые мои, любимые…

Я спустился вниз с чемоданом в руке.

А через несколько минут я без чемодана поднялся наверх. Открыл дверь, посмотрел на себя в зеркало в прихожей и сказал: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день». Ну, и что бы это значило?.. Я имею в виду эту странную фразу.

Ответил на звонок таксиста, отменил вызов, извинился. Сказал, пусть поднимется в квартиру, если ему не лень, я оплачу вызов.

Лег на диван лицом к стене. Никакой опустошенности я не чувствовал, ничего я не чувствовал, кроме желания уснуть.

Меня разбудила Даша – она позвонила ровно в двенадцать, как я просил.

– Что случилось, почему у тебя такой голос, мне приехать, ты где, не вешай трубку, ты дома, я сейчас приеду, может быть, лекарства, лежи, не вставай… и так далее.

Я нажал на красную кнопку, а затем вообще отключил телефон.

Даша

23 января, среда

Ну, не знаю… что уж так расстраиваться?.. У меня тоже недавно вытащили из машины сумку, прямо на светофоре, когда я смотрела в зеркало заднего вида, красила губы. Но я же не расстраивалась так ужасно, как Макс… А в сумке, между прочим, была почти новая пудра, не говоря уж о правах и паспорте… Паспорт и права мне потом вернули, а пудру нет.

Я никогда не видела Макса – таким. Таким безжизненным, безучастным… Он даже шутить не мог и говорил не как всегда, а медленно выдавливал из себя слова, как будто он мясорубка и едва работает, нужно покупать электрическую.

Ужас, да… На Максима напали в подъезде. Макс спустился вниз, а в подъезде стоит какой-то страшный человек, Макс сказал – амбал. Макс сказал, что этот амбал молча на него посмотрел, потом также молча протянул руку и… и взял его за нос. И в этом простом обидном жесте было такое бессовестное нарушение частного пространства, что это было так страшно, очень страшно… гораздо страшнее, чем если бы этот амбал его ударил.

Макс сказал, что от него, от этого амбала, пахло опасностью, будто ему все равно, что сделать в следующую секунду, захочет – возьмет за нос, а захочет – убьет. Макс сказал, это было, как будто между ним и смертью не осталось ничего, кроме этой руки, держащей его за нос…

– И что, что было дальше? – спросила я.

Амбал одной рукой продолжал держать его за нос и молча протянул другую руку – мол, давай…

– Ну а ты, ты что?..

Макс сказал:

– А я молча отдал амбалу чемодан…

– Максик, какой чемодан, ты бредишь?

Макс сказал, что он оговорился – не чемодан отдал, а бумажник.

– Максик, давай в милицию позвоним? – предложила я.

Максим молча отвернулся. Да, правда, какая милиция… у них таких нападений много, и наше, слава богу, не самое страшное, вот же он, Макс, жив-здоров, только сильно напуган.

– Ну хорошо, давай тогда к частному детективу! Какой он был? Этот человек, какой он был, говори!..

Но Максим ничего не успел рассмотреть, никаких особых примет, заметил только, что амбал был в стройотрядовской куртке. Да, это действительно странно, зимой в стройотрядовской куртке холодно – вот Макс и обратил внимание…

Какой ужас, какой кошмар эта история с Максимом… Все-таки у нас очень криминальная обстановка. Мне нужно каждый день повторять Муре и маме, как правильно себя вести в криминальном городе на Неве.

Я тут же позвонила Муре и сказала, что ей нельзя:

– входить в подъезд с незнакомыми людьми;

– и выходить тоже;

– садиться в частные машины на улице;

– думать, что она умнее всех;

Затем я позвонила маме и сказала, что ей нельзя:

– входить в подъезд с незнакомыми людьми;

– и выходить тоже;

– садиться в частные машины на улице…

Садиться в частные машины на улице… Ох, а я, я сама хороша! Совершенно не соблюдаю правила безопасности – думаю, что я умнее всех, вхожу в подъезд с незнакомыми людьми. И сажусь в частные машины, например, сегодня, на Владимирском проспекте у дома номер семь…

Сегодня утром у меня не прозвонил будильник.

– Эй, мумия, просыпайся, – сказал мне кто-то, – мумия! В садик пора.

Кто-то – это был Андрюшечка, а мумия – это я. Мама вчера водила Андрюшечку в Эрмитаж и показывала ему мумию, и теперь он думает, что если кто-то крепко спит, то он мумия.

Так вот. Сегодня утром у меня сломалось все, сначала будильник, а потом машина. Будильник не прозвонил, машина не завелась. То есть она, конечно бы, завелась, если бы в ней был бензин. Мы с Андрюшечкой опаздывали в садик, а дети ровно в девять едят кашу по-немецки. Это урок, им нужно есть кашу и говорить – гут, зеер гут.

Вот я и поймала машину, прямо у дома. Обычно я не сажусь в машину, в которой есть еще люди, кроме водителя. Но я очень боялась, что мы пропустим кашу, тем более было раннее утро, когда криминальные личности еще крепко спят, как мумии, и яркое солнце, в общем, было не страшно. И мы поехали в садик на этом немного раздолбанном микроавтобусе, в котором был еще один человек, кроме водителя.