Читать книгу "Казанова - Елена Морозова"

Желая обезопасить себя от суровых английских законов, Казанова решил заключить договор о «найме Шарпийон» не с самой девицей, а с ее матушкой. Та тотчас потребовала у него сто гиней, утверждая, что он задолжал ей их за ту ночь, которую он провел с ее дочерью. Получив деньги, мегера дозволила дочери собрать вещи и отбыть в фиакре вместе с Казановой к новому местожительству.

Весь день Соблазнитель провел вместе с Шарпийон; девица была сама кротость, сама ласка, сама доброта, и к вечеру он окончательно уверился, что сегодняшняя ночь пройдет восхитительно. Однако когда влюбленные легли в постель, Шарпийон, потупив взор, заявила, что из-за причин вполне естественных она сегодня не может подарить Казанове свою любовь. Возразить воздыхателю было нечего, и он, отвернувшись, уснул беспокойным сном. Проснувшись рано утром, он решил убедиться, не стал ли он вновь жертвой обмана дерзкой куртизанки; предчувствие его не обмануло. Разъяренный, он влепил сонной Шарпийон пощечину и попытался овладеть ею. Та стала сопротивляться, и Казанова, мгновенно позабыв о своем вожделении, надавал ей оплеух, собрал свои вещи и, прихватив с собой ее чемодан с платьями, уехал домой.

На следующий день к нему явился Гудар и попросил вернуть чемодан, утверждая, что в противном случае мамаша Шарпийон станет жаловаться в полицию и венецианца обвинят в воровстве. Казанова ответил, что вернет чемодан только самой Шарпийон, ежели та соблаговолит лично за ним приехать. Гудар обещал передать его ответ обитательницам проклятого дома. В тот же день вечером Казанова получил от маменьки Шарпийон вполне мирное письмо, в котором она уверяла его в своей дружбе, во всем винила дочь и приглашала его на чашку чая. Коварная паучиха вновь расставила свои сети, и муха тотчас в них запуталась. На следующий день Казанова вместе с чемоданом явился к Шарпийон и провел вечер у нее в гостиной, сидя в углу и взирая на красотку с опухшим лицом, которая, потупив взор и ни разу не посмотрев в его сторону, чинно вышивала платочек. Так продолжалось целую неделю. Преисполнившись жалости и желая загладить свою вину, Казанова подарил Шарпийон дорогой сервиз из тончайшего китайского фарфора и трюмо. Когда на следующий день он увидел, с каким вкусом и любовью девица расставила его подарки, он радовался, как ребенок. Через несколько дней, когда щечки Шарпийон обрели присущий им нежно-розовый цвет, маменька ее сообщила Казанове, что сегодня ночью дочь ее готова его принять. Обрадованный Соблазнитель решил сделать Шарпийон королевский, по его мнению, подарок: вручить ей долговые расписки, некогда данные ему ее маменькой и тетками и, разумеется, неоплаченные. На основании этих бумажек он мог привлечь их к суду, им пришлось бы или уплатить ему заявленную в расписках сумму, или же сесть в долговую тюрьму.

Поздно вечером Соблазнитель с кожаным портфелем под мышкой явился в дом к Шарпийон, и ее маменька лично проводила его в спальню дочери. Когда она ушла, Казанова запер дверь и вынул из портфеля расписки. Объяснив Шарпийон, какой подарок он собирается ей сделать и в чем его ценность, он попросил ее сохранить эти расписки и ни в коем случае не давать их ни матери, ни теткам. А еще лучше вовсе не говорить им, что теперь они хранятся у нее. Растроганная девица облобызала Соблазнителя, назвала его благородным человеком, принялась ласкаться к нему, но как только он захотел перейти к делу, разрыдалась и продолжала рыдать до тех пор, пока он, разозлившись, не ушел, хлопнув дверью. Расписки вместе с забытым портфелем остались лежать на камине мстительной куртизанки.

Вернувшись домой и как следует отоспавшись, Казанова сообразил, что совершил непростительную глупость: «за просто так» отдал Шарпийон долговые расписки. Самолюбие его взыграло, и он написал куртизанке письмо, в котором в изысканнейших и вместе с тем весьма жестких выражениях потребовал вернуть ему расписки вместе с портфелем. Вместо ответа явился Гудар и заявил, что Шарпийон готова вручить ему расписки в том случае, если он лично явится за ними к ней в дом. Понимая, что партия проиграна, Соблазнитель тем не менее решил еще раз попытаться вернуть свое и написал еще одно послание, на этот раз уже маменьке ядовитой девицы. К вечеру пришел ответ: матрона сообщала, что знать не знает ни о каких расписках. Ежели он и отдавал что-то ее дочери, то пусть с нее и спрашивает.

Поражение было полным. Оставалось только навсегда забыть коварную красотку и утешиться в чьих-нибудь милосердных объятиях.

Кстати подвернулось приглашение на обед в тот самый дом, где он повстречался с Шарпийон. Помня об этом, Казанова обстоятельно выспросил хозяина обо всех приглашенных и, не обнаружив среди них никого, кто был бы ему неприятен, пообещал прийти. Однако посреди обеда в дом, подобно легкокрылой бабочке, влетела Шарпийон. Увидев, что все сидят за столом, она бесцеремонно выразила желание присоединиться к ним и, как нарочно, втиснулась между Казановой и его соседкой. Все оставшееся время Соблазнитель сидел как на раскаленных угольях: Шарпийон то и дело обращалась к нему, всем своим видом показывая, что она в него влюблена. А когда Казанова имел неосторожность пригласить всю компанию на загородную прогулку, уточнив, что восемь человек как раз разместятся в двух экипажах, Шарпийон весело воскликнула, что она будет девятой, а чтобы все смогли разместиться, посадит хозяйскую дочь к себе на колени. Соблазнитель побелел от гнева, но не нашелся, что ответить.

На следующий день во время поездки комедия продолжилась. Шарпийон усиленно разыгрывала безответную влюбленность. Глядя на нее и Казанову, веселая компания потихоньку хихикала. После обеда, когда все отправились осматривать обширный парк, Шарпийон, словно клещ, вцепилась в руку Казановы и, едва они остались одни, принялась упрекать его в невнимательности и черствости. От щебета Шарпийон у Соблазнителя закружилась голова. Кое-как взяв себя в руки, он потребовал вернуть ему расписки.

— Отчего вы так резки со мной? Разве я отказываюсь исполнить вашу просьбу? Они лежат у меня дома, приходите, и вы их получите.

Не зная, что на это ответить, Соблазнитель молчал. Инициатива вновь перешла к Шарпийон. Она увлекла венецианца в лабиринт из можжевеловых кустов и, выбрав уголок поуютнее, заставила его улечься рядом с ней на мягкую траву. Уверяя его в своей любви, она принялась распалять его страсть, не давая ему ни встать, ни отвернуться. Венецианец сопротивлялся недолго. Увлекшись игрой, он начал отвечать на ее ласки, целовать красавицу и наконец привлек ее к себе, намереваясь утолить свой любовный пыл. Внезапно его словно ледяной водой окатили.

— Что с вами? Я дарю свою любовь только друзьям, а причислить вас к ним никак не могу.

И выскользнув из его объятий, она вскочила, отряхнулась и с усмешкой направилась по тропинке к выходу. Не выдержав подобного оскорбления, Казанова налетел на нее, схватил за руки и, вытащив кинжал, приставил его к ее груди.

— Если вы сделаете мне больно, я никуда отсюда не пойду, и вам придется объяснять, куда вы меня дели и что со мной сотворили.

Увы, плутовка была права: Соблазнитель отступил, а Шарпийон как ни в чем не бывало пошла вперед, щебеча что-то о красотах местной природы. А едва они вышли из лабиринта, как она вновь повисла на руке у Казановы и принялась разыгрывать нежную влюбленную. Соблазнитель угрюмо молчал и только время от времени скрипел зубами. Компания украдкой посмеивалась, решив, что «милые бранятся — только тешатся».