Читать книгу "Роковой шаг - Виктория Холт"

Эти две няньки обычно сидели вместе, одна — с вязанием, другая, плетя бесконечное кружево, и болтали о мисс Сабрине и «мужичке»; а я думала о том, как хорошо, когда в доме есть дети.

Я и без намеков Жанны замечала некоторую фамильярность между Лансом и Эммой. Они оба очень интересовались игрой, и моя неприязнь к этому занятию означала, что я не разделяю важнейшего увлечения мужа. Иногда я спрашивала себя, не следует ли и мне проявить интерес к игре, но затем понимала, насколько это было бы глупо. Я не знала состояния дел Ланса, он никогда не обсуждал их со мной, а если я начинала расспрашивать, он вежливо уклонялся от этого. Но мне трудно было поверить, что ему удается избежать финансовых затруднений, и даже если это было так, рано или поздно они могли обрушиться на него. Я была бы готова спасти его тогда, но не намеревалась при этом пускать на ветер свое состояние.

Я обнаружила, что все чаще и больше думаю о Диконе, и по прошествии стольких лет его образ, созданный мной, был, конечно, идеализированным. Мне нравилось представлять, что случилось бы, если бы его не поймали и не выслали. Очевидно, мы поженились бы? Я жадно вглядывалась в эту воображаемую жизнь, полную блаженства.

Но я вышла замуж за Ланса. Конечно, я его любила. Он обладал обаянием и чрезвычайно привлекательной внешностью, занимал значительное положение в обществе. Однако я часто чувствовала, что мне не все в нем ясно. Знала ли я Ланса по-настоящему?

Да, это были лишь глупые мечты. Вокруг меня было слишком много реального, чтобы растрачивать себя на зыбкие грезы, рисующие нечто несуществующее.

Мой прадедушка мирно умер в своей постели той же осенью, и приблизительно двумя месяцами позже Арабелла последовала за ним. Я ездила на похороны с Лансом и Сабриной.

— Последнее время в этой семье было так много похорон, — грустно сказала Присцилла.

Она была спокойна и замкнута, и разговорить ее было нелегко. Ли сказал, что готовится увезти ее на время. Они осуществят большое путешествие по Европе, которое поможет навести мосты между прошлым и настоящим. По возвращении они собираются жить в Эверсли-корте, как и надеялась Арабелла перед смертью; Эндерби будет продан.

— Это завершит цепь перемен, — сказал Ли. Сабрина и я пошли навестить Смита в его коттедже. Он устроился очень хорошо, вел холостяцкое хозяйство и держал Демона для компании.

— Бедный старина Демон, — сказал Смит. — Он стареет, как и я.

У Смита появилась и другая собака — чуть больше щенка.

— Он будет стоять на посту, когда старина Демон умрет, — продолжал Смит. Трудно прожить без собаки.

Сабрина с удовольствием играла со щенком. Теперь она больше напоминала того ребенка, каким была прежде.

— Вы славно поработали с этой колючкой, — сказал Смит. — Отец не правильно обращался с ней, и я говорил ему об этом. Он обычно выслушивал все, но это не меняло его поведения. Он был таким несчастным… как собака, покалеченная капканом. Совершенно замкнул в себе. О, я хорошо знал его. Вы — единственная, кто может присматривать за мисс Сабриной. И вы будете это делать. В ней много хорошего… если поискать.

Я чувствовала умиротворение, беседуя с этим мудрым стариком.

Но на протяжении последующих месяцев я порой приходила в отчаяние из-за Сабрины. Бывали времена, когда казалось, что она настроена причинять неприятности. Думаю, что мы все были с ней терпеливы. Нэнни Керлью привыкла к ней, но Нэнни Госуэлл была настроена критически, сравнивая ее со «славным мужичком», который даже в младенческом возрасте, по мнению Нэнни, более уважительно относился к другим людям, чем мисс Сабрина. Нэнни Керлью объясняла своей кузине, что Сабрина много выстрадала в связи с несчастным случаем и что ей требуется особая забота.

Что же до Эммы, она заходила в детскую довольно редко и была совершенно счастлива тем, что ее сын остается на попечении Нэнни Госуэлл. На Сабрину она не обращала внимания до инцидента с картами.

У Сабрины был альбом с вырезками, который она очень любила. Мне было приятно видеть ее заинтересованной каким-то делом, и мы часто вместе обсуждали, как лучше разместить картинки, которые она собирала. Мы прекрасно проводили время, сравнивая один цвет с другим и совмещая их. Она собирала все гравюры, которые мы могли найти, а также старые песни, баллады и вырезки из газет. Много счастливых часов было проведено с банкой клея над раскрытым альбомом. Если я говорила:

— Давай-ка взглянем на альбом, — Сабрина всегда с радостью соглашалась.

Мы устраивали званый обед, один из тех, которые не доставляли мне радости, так как после него, конечно, собирались играть, и я знала, что ставки будут высоки. Иногда я спрашивала себя, не собирается ли Ланс поставить на кон наш дом.

В таких обстоятельствах Ланс обычно бывал чуть рассеян. Он, как всегда, был очарователен, но мысли его явно были заняты не мною.

Пока мы одевались я сказала ему:

— Меня немного беспокоит Эмма.

— Показалось ли мне или он действительно встревожился?

— Из-за чего? — быстро спросил он. — Кажется, она вполне счастлива.

— Не играет ли она по-крупному? Ланс рассмеялся:

— О, ты снова об игре, не так ли? Ну, я бы ответил, что умеренно.

— И выигрывает?

— Она по натуре удачлива. Некоторым людям везет, но не всегда, конечно.

— Вернула ли она то, что одалживала у тебя… для разгона?

— О да, и довольно быстро. Я бы сказал, что ей везло гораздо больше обычного. Одно время она была настоящим любимцем фортуны.

Да, подумала я и представила, как Эмма вытаскивает карту из кармана нижней юбки.

— У нее есть намерение скопить достаточно денег на дом для себя и Жан-Луи, — засмеялся Ланс. — Я говорил ей, что ее дом здесь, пока она этого хочет. Я не мог сказать иначе твоей единокровной сестре.

— Спасибо, Ланс, Ты очень добр ко мне… и к Эмме.

Он подошел и поцеловал меня. Я видела его отражение в зеркале: элегантный, изящный, он как будто исполнял свою роль на сцене. Ему всегда можно было доверять во всем, что касалось этикета и хороших манер.

— Дорогая, это ты добра ко мне.

— Мне кажется, Ланс, ты сделал бы многое, чтобы я была счастлива.

— Был бы рад такой возможности.

— За исключением одной вещи: ты никогда не откажешься ради меня от игры.

— Леопарды не могут поменять свою окраску, дорогая, а игроки не могут отказаться от игры.

— Я думала иначе, — сказала я.

— Я знаю, что тебе никогда это не нравилось, но я не в состоянии отказаться от игры. Эти чары владеют мною с рожденья. Когда мне было восемь лет, я заключал пари с конюхами на пару жуков, ползущих по земле. Это врожденное свойство, и это непоправимо.

Я бы сделал это для тебя, если б смог, но не могу. Я бы перестал тогда быть самим собой.