Читать книгу "Карибы: Ресторанчик под пальмами - Роберт Бланчард"

Полицейский катер подобрал и доставил на берег экипаж «Орлицы». Около часа на пляже не стихали споры. Я не знаю, закончилась ли эта история для команды «НЛО» дисквалификацией или нет. Впрочем, судя по всему, иногда капитаны лодок во время соревнований намеренно направляли свои суда на таран, и это не считалось на Ангилье предосудительным.

— А как они поднимут «Орлицу»? — спросил Боб Эррола.

— Видишь ныряльщиков? — ответил Эррол, тыча пальцем в группу мужчин, направившихся вплавь к затонувшей лодке. — После того, как они вынут из лодки балласт, она сама всплывет, а потом ее отбуксируют к берегу. Не волнуйся, к завтрашним гонкам все уже будет готово.

Тем вечером мы снова направились в «Чашу», чтобы посмотреть на выступление Бомбовоза, специально приехавшего из Тринидада. Мы стояли с Лоуэллом, Мигелем, Хьюзом и Оззи возле их ларька и до полуночи слушали калипсо. Бомбовоз, в отличие от музыкантов, выступавших накануне, явно считал, что главное не громкость звука, а талант. Вам может показаться странным, но молодежи, которой в толпе было немало, выступление его очень понравилось. Сам Бомбовоз был одет в светло-серый костюм, а из кармашка элегантно торчал уголок платочка. На голове исполнителя красовался белый цилиндр, лихо заломленный на один бок. Бомбовоз признался, что начал выступать еще в пятидесятые годы, и у меня возникло впечатление, что его репертуар с тех пор не особенно сильно изменился. Бомбовоз пел, а раскачивавшаяся в такт толпа зрителей ему подтягивала. Клинтон, присоединившийся к нам где-то на середине выступления, покачал головой и сказал:

— Знаешь, Мэл, вот это настоящая тема. Лучше Бомбовоза никого нет.

В последний вечер накануне отъезда мы отправились навестить Джерри Гамбса. На протяжении года мы виделись с ним не так часто, как нам бы хотелось, так что сами понимаете наше желание по-человечески с ним попрощаться. Во время пребывания в Вермонте я хотела бы хранить в своей памяти его образ — образ длиннобородого, улыбающегося, полного, добродушного Деда Мороза.

— Джерри, — сказал Боб, — я что-то не видел тебя на лодочных гонках. Я ходил на «Дереве».

— Ты, случаем, не забыл о моем возрасте? — с улыбкой ответил он. — Когда-то я не пропускал ни одной регаты, но теперь…

Боб рассказал ему о том, что его команда заняла второе место. Поведал он Джерри и о новых лодках, выступавших от разных деревень. Мы сидели за старым карточным столиком на веранде у Джерри и пили «Тинг».

— Скажите, Джерри, — поинтересовался Джес, — вы никогда не слышали о фрукте под названием мамонсилло? Знаете, такие плоды небольшого размера, растут пучком, а внутри типа желе. Мы их как-то пробовали на Барбадосе, а вот у вас растут такие?

— Медовая ягода. На Ангилье мы называем этот фрукт медовой ягодой. Так они вам нравятся? — прогудел Джерри. — Хотите их достать? — продолжил он, не дожидаясь ответа.

— Были бы рады, — ответил Боб.

Спустя всего лишь несколько минут мы уже ехали в сторону Вэлли. Джерри хотел показать нам свое любимое дерево с медовыми ягодами. Он привел нас на холм Крокус, вздымавшийся на высоту шестидесяти пяти метров над уровнем моря и являвшийся самой высокой точкой на Ангилье (однако при этом холм с моря практически не виден). Джерри показал нам домик, в котором прошло его детство, и поведал, что некогда холм Крокус являлся центром города. Нам всегда казалось, что Джерри родился и вырос в Блоуинг-Пойнт — его образ в нашем сознании был неразрывно связан именно с этим местом. Джерри объяснил, что пятьдесят лет назад почта, больница, управа и суд располагались в деревеньке под названием Крокус-Хилл. Она и являлась центром острова.

Сейчас от деревеньки Крокус-Хилл мало что осталось — всего лишь несколько отстоящих на удалении друг от друга домиков, из которых открывался изумительный вид на море и остров. С вершины холма можно было разглядеть и Сэнди-Айленд, и Дог-Айленд, и огни Сан-Мартина, мерцающие вдали на юге.

— Сверните здесь, — попросил Джерри на гребне холма.

Мы поехали по тропинке, которая вела к дому, по словам Джерри, заброшенному. Мы проследовали за ним на задний двор, где Джерри и показал нам на огромное дерево, ветви которого пригибались к земле под тяжестью небольших зеленых медовых ягод. Но до них было не дотянуться — нижние ветви кто-то уже успел обобрать. Джерри разрешил Бобу и Джесу залезть на дерево, и они в лучах заходящего солнца стали карабкаться вверх по стволу, переставляя ноги с ветки на ветку. Мы с Джерри остались стоять внизу. Вечерний ветерок играл в листьях пальм, росших на вершине холма. Боб и Джес рвали медовые ягоды и бросали их вниз, а мы с Джерри складывали их в коробку.

Я подняла взгляд на силуэт дерева. В вечернем небе одна за другой стали появляться звезды. Сумерек в нашем понимании на Ангилье не существует. С заходом солнца тьма опускается в течение часа. На севере ярким серебром отливала луна, и в этот момент мне показалось, что время на холме остановилось и что мы точно так же могли бы собирать медовые ягоды и сто лет назад.

Чтобы научится ими лакомиться, требуется некоторое время. Ни в коем случае не следует счищать кожуру. Надо сразу отправить ягоду в рот, раздавить ее зубами, высосать сладкое желеобразное содержимое, а шкурку выплюнуть. У Боба не хватало терпения, а мы с Джесом и Джерри лопали медовые ягоды всю обратную дорогу.

Пока мы ехали в Блоуинг-Пойнт, Джерри развлекал нас байками о Кастро и Ангильской революции. С ностальгией он вспоминал речь, которую прочитал на заседании ООН в 1967 году. Вернувшись в Рандеву-Бэй, Джерри опустился в видавшее виды кресло и, прежде чем мы успели распрощаться, прочитал наизусть свое любимое стихотворение. Низкий глубокий голос Джерри завораживал. Всякий раз доходя до строчки: «Все пройдет», он для большего эффекта делал паузу. Мы отправились домой укладывать вещи, теша себя мыслью, что когда мы вернемся в октябре, Джерри все так же будет сидеть в своем старом кресле.

На следующее утро нам пришлось встать в половине шестого, чтобы успеть на самолет, вылетавший в восемь. В квартире царил порядок, чемоданы стояли в кузове грузовичка, и мы вышли на балкон, чтобы кинуть последний, прощальный взгляд на море. Солнце только-только показалось из-за холма позади нашего дома. Верхушки облаков над водой уже окрасились в желтовато-золотистый цвет, тогда как снизу они продолжали оставаться серовато-синими.

Я облокотилась на перила и глубоко вдохнула прохладный утренний воздух. Сколь далеким в Вермонте мне будет казаться доносящийся сейчас до меня шелест волн. Я попыталась получше запомнить это утро, шум прибоя и легкий ветерок, ласкающий кожу. Мы заперли квартиру и поехали в аэропорт.

На вершине холма я оглянулась, желая в последний раз посмотреть на бирюзовую воду. Мы проехали мимо домика Лоуэлла, помахали на прощание его матери, стоявшей на веранде. Мы миновали магазинчик Кристины, а когда притормозили у лежачего полицейского возле закусочной Бернис, мне показалось, что я почувствовала запах барбекю.