Читать книгу "Money. Неофициальная биография денег - Феликс Мартин"

– О чем прекрасно осведомлены социологи и антропологи. Как только люди принимают тот или иной комплекс общественных соглашений, призванных сделать их жизнь удобнее, за природный факт, они утрачивают способность критически оценивать эти соглашения. При этом совершенно не важно, насколько прогрессивные идеи движут людьми и насколько аморальными могут представляться эти «природные факты». В истории полно подобных примеров. В XIX веке, например, широкой популярностью пользовалась физиогномика – учение, согласно которому преступника можно определить по специфическим чертам лица, якобы свойственным исключительно склонным к криминалу личностям. Конечно, сегодня никому и в голову не придет искать анархиста по ушам, а вора – по форме носа. Но дело в том, что сторонники этого учения вовсе не ставили своей целью пересажать всех, кому не повезло родиться на свет с «не теми» чертами лица; просто они верили в природное объяснение криминального поведения – в то, что склонность к преступности определяется физиологическими факторами. Еще один пример – «научный расизм», в Америке XIX века имевший немало сторонников. Это учение утверждало, что неполноценность представителей цветного населения можно доказать, опираясь на их физические отличия от лиц белой расы. Что характерно, в основном физиогномику поддерживали либералы, а не реакционеры. Дело в том, что в общественных науках «природное мышление» как попытка подвести под социальные явления некую объективную природную базу сопровождается эффектом «самоупрочивания». Сначала оно свивает из общественных и политических предубеждений паутину, затем укрепляет ее ложными фактами, после чего выпутаться из тенет становится практически невозможно. Иначе говоря, «природное мышление», в рамках которого Локк выстраивал свою концепцию денег, играло, если вспомнить китайскую пословицу про рыбу, роль воды, наполняющей аквариум.

– Хорошо, пусть ошибочные теории действительно исказили правильный взгляд на деньги, но я не думаю, месье Пуаро, что мы имеем основания называть это убийством, а Джона Локка – злодеем. Эта смерть – несчастный случай, а не предумышленное убийство. Но вот в том, при каких обстоятельствах этот ошибочный взгляд на деньги занял лидирующие позиции, я с тобой, наверное, соглашусь. То есть будь это в самом деле убийство, оно заслуживало бы названия идеального преступления. Но мы имеем дело с обыкновенной ошибкой: люди просто приняли одно за другое. Впрочем, массовый характер заблуждений никогда не помогал торжеству правды.

– Ладно, – осторожно произнес мой приятель. – Пусть будет несчастный случай и ошибка в опознании личности. Но в любом случае все твои доводы сводятся к тому, что слухи о смерти здравого смысла сильно преувеличены, так ведь? Был Ло, и Бэджет, и Кейнс, и Киндлбергер, и все остальные, о ком ты так подробно рассказал. Все они не давали здравому смыслу испустить дух – хотя порой жизнь в нем едва теплилась. Что, кстати сказать, для тебя не так уж плохо, иначе ты вообще никогда не заинтересовался бы этой проблемой. Затем ты высказал упрек в адрес общепринятой концепции денег, на которой и лежит вина за ошибки макроэкономической и финансовой политики, приведшие нас к сегодняшней невеселой реальности. Впрочем, потом ты воспрянул духом и заявил, что путь к спасению нам покажут идеи забытых гениев экономики. Если я правильно тебя понял, спасение сводится к тому, чтобы при помощи инфляции и реструктуризации долгов содрать с богачей-капиталистов три шкуры и пустить полученные средства на поддержку масс, попутно перетряхнув банковский сектор так, что резкая дерегуляция финансовых рынков 1980-х годов, известная также как «Большой взрыв», покажется по сравнению с этим детской шалостью. Уж извини, но с этим я согласиться никак не могу. Даже если ты прав и в общепринятом взгляде на деньги что-то не так, и именно из-за этого в современной экономике возникли проблемы, я все равно считаю, что предлагаемые тобой альтернативы – безответственность и революционная глупость.

– Ах да, я же забыл, что я, по-твоему, еще и революционер! Но, видишь ли, ты все-таки неправильно меня понял. Я говорил, что альтернативный взгляд на деньги подсказывает три базовые стратегии.

– Первая имеет отношение к управлению денежным стандартом. Ты прав в том, что одно из коренных отличий между общепринятым и альтернативным взглядами на деньги заключается в том, что денежным стандартом можно – и нужно – управлять. Традиционный взгляд подразумевает, что экономическая ценность – это природный факт. Как следствие, задача денег и финансов заключается в том, чтобы измерять эту ценность, а не влиять на нее. Денежный стандарт – ось весов политической справедливости, и, так же как ось любых других весов, она должна быть жестко закреплена, чтобы гарантировать точность измерений. Любое перераспределение благ между членами общества должно достигаться за счет обложения людей налогами (одна чаша весов) и выдачи собранных средств (другая чаша) либо в результате более справедливой организации процесса накопления благ, чтобы потребности в перераспределении вообще не возникало.

– Альтернативный взгляд на деньги утверждает, что экономическая ценность – не природный факт, а идея, выдвинутая, чтобы организовать общество наиболее справедливым и выгодным для всех способом. Следовательно, задача денег и финансов – не просто измерять ценность, но и трудиться над ней. Нет ничего плохого в том, чтобы время от времени сдвигать ось весов справедливости, ведь их цель – не точность, в социальном мире не имеющая никакого смысла, а честность и процветание. В рамках такого подхода можно, конечно, оставлять ось равновесия в покое и перекладывать блага с одной чаши весов на другую – собственно говоря, в нормальных условиях это вполне приемлемый вариант действий. Но природа монетарного общества такова, что время от времени будут возникать неравенства, которые подобным способом не разрешаются. И когда это происходит, самое время переместить ось и восстановить баланс.

– Снова ты об этих своих весах! Я понимаю, что ты хочешь сказать, но на практике применение этих приемов оборачивается ростом инфляции, разве нет? То есть ты предлагаешь нам всем вернуться в семидесятые?

– Ну, кое в чем ты прав: я и вправду считаю, что сегодня многие страны дошли до такого уровня финансового неравенства, что подобное положение дольше сохраняться не может – слишком много накоплено долгов. И да, я думаю, что принятая сейчас стратегия, направленная на постепенное разгребание этой кучи долгов, то есть попытка самортизировать их воздействие на экономику, нереалистична с политической точки зрения и нежелательна с экономической. Если вместо этого мы последуем совету Солона, то разберемся с этой проблемой – либо ценой нескольких лет значительно более высокой инфляции, либо за счет прямой реструктуризации долгов. Как показал последний кризис, одной только низкой инфляции для обеспечения экономической стабильности явно недостаточно. Конечная цель монетарной политики – не денежная и не финансовая стабильность, а справедливое и процветающее общество. И не важно, насколько далекой предстает эта цель в повседневной работе центробанков, – только она может быть надежным ориентиром при принятии решений в экономической политике. Так что ты прав: я считаю, что пора забыть культ охоты на инфляцию и вернуться к более широкой идее о целях денежной политики, позволив центробанкам пользоваться еще более обширным инструментарием для достижения более сложных целей.