Читать книгу "Голова как решето. Зачем включать мозги в эпоху гаджетов и Google - Уильям Паундстоун"

Разница оказалась огромной! Примерно половина группы, которой достался вариант «А», сочла его верным. И более 90 % другой группы согласилось с тем, что правилен вариант «Б». Незамысловатая идея естественного отбора известна практически каждому. Сложно о ней не знать, если принять во внимание ее вездесущность: без этой темы не обходятся мультфильмы, научные программы и религиозные трактаты. Однако интервьюер, который провел опрос только по версии «А», придет к выводу о большей неосведомленности испытуемых, чем если бы опрос проводился по версии «Б». И несведущими в этой ситуации вполне могут оказаться республиканцы.

И консерваторы, и либералы с готовностью утверждают, что наука на их стороне – когда это действительно так и, в некоторых случаях, когда они заблуждаются. Но на деле это обоснование обычно придумывают постфактум. Редко когда политическую позицию выбирают исходя из научных фактов. Доказано, что люди имеют обыкновение принимать на веру убеждения окружающих. Люди не всегда готовы признать общенаучный факт, поскольку многие из тех, кому они доверяют, – соседи, коллеги, священники и политические лидеры – говорят, по наблюдениям Кахана, примерно следующее: «Если ты один из нас, то верь вот в это, иначе мы решим, что ты все-таки один из них»[299]. Получается, что, когда поднимается острый политический вопрос, результаты опроса показывают, хотя бы отчасти, какое мнение общепринято для данной группы или культуры. «Совершенно ясно, – говорит Кахан, – что на вопрос “Верно или неверно, что все близкие вам люди идиоты?” никто не станет отвечать “Да, верно”»[300].

В вопросе о дрейфующих льдах Северного полюса спрашивается, во что верят климатологи, а не участники исследования. Если бы вопрос поставили по-другому, то правильных ответов среди консерваторов оказалось бы больше – хотя и в силу неверных причин!

Ловко сформулированные вопросы могут оказаться очень кстати, когда нужно определить, что испытуемые знают на самом деле. Используя этот и другие научные вопросы, как изворотливые, так и более прямолинейные, Кахан установил, что в общем и целом прослеживается довольно незначительная корреляционная связь между научными знаниями с одной стороны и убежденностью в угрозе глобального потепления – с другой.

Кахан провел опрос на общенаучную грамотность, взяв некоторые вопросы из опросников Национального научного фонда (к примеру, «Верно или неверно: принцип работы лазера заключается в фокусировке звуковых волн… Антибиотики убивают не только бактерии, но и вирусы»). Полученные результаты Кахан представил на диаграмме, взяв за основание политическую идеологию. Из графиков получилась фигура, которая напоминает даже не хоккейную клюшку, а опрокинутую «V». Самые в научном плане безграмотные – независимо от политических убеждений – смотрят на проблему изменения климата, по сути, одинаково: температура на Земле повышается из-за деятельности человека. На эту группу пришлось 30 % участников[301].

Научная грамотность способствует разногласиям по проблеме изменения климата

Рост показателей знания оборачивается все большим расхождением во мнениях. Чем больше либералы знают о науке, тем чаще заявляют, что изменение климата – дело рук человека. Чем больше консерваторы знают о науке, тем реже верят в причастность человека к изменению климата.

Но как такое возможно? Похоже, что многие научные знатоки применяют свои знания как средство доказать самим себе то, во что им хотелось верить с самого начала. Решив подтянуть свои знания по проблеме изменения климата, они обычно начинают с (иногда не идут дальше) научно-популярной литературы, выдержанной в духе их политических взглядов. В научных формулировках неопределенного характера (которых будет много) они наверняка отыщут себе поддержку и уверуют в слепой фанатизм своих политических конкурентов, которые ничего не смыслят в науке (а многие смыслят, да еще как!).

Диаграмма Кахана вызывает серьезное беспокойство. Нам хотелось бы думать, что невежды могут верить в любые несуразицы, но знание помогает нам подступиться к единственно правильному решению. Если б только каждый из нас начал как следует разбираться в вопросах науки и культуры, гармонии в мире стало бы больше… Исследование Кахана вынуждает в таком оптимизме усомниться.

Вопрос не в рациональности невежества (разумно оставаться невеждой, потому что цена за приобретение знаний выше полученных преимуществ), он гораздо глубже. Чтобы составить мнение по вопросам научного и технического характера, которыми сегодня определяется государственная политика, – изменение климата, сетевой нейтралитет, эксперименты со стволовыми клетками, генно-модифицированные продукты, – знать пару-тройку фактов недостаточно. Эти факты нужно тщательно обдумать, а затем целенаправленно выискивать аргументы, которые побуждают сомневаться в том, во что хотелось бы верить или что казалось верным на первых порах. У обычных людей едва ли найдется время и желание заниматься чем-то подобным. Мы фальсифицируем собственное мнение, следуя за толпой (за нашей частью толпы). Кахан предупреждает, что

такой образ мышления пагубен для всех: чем больше он усваивается гражданами демографического общества, обладающего культурным многообразием, тем меньше у них становится точек соприкосновения в оценке научно обоснованных фактов, необходимых для защиты их от вредных последствий[302].

Совещательная демократия

Малосведущие не только меньше знают, они также видят меньше необходимости в совещаниях, в отличие от людей осведомленных. Тем не менее они считают себя вполне знающими и имеют твердые мнения по обсуждаемым вопросам. Поскольку людей невежественных и не склонных что-либо обсуждать довольно много или даже большинство, толпа не так здравомысляща, как могла бы быть.

Подобное беспокойство не ново. В 1787 г. благородный Джеймс Мэдисон предупреждал, что знаний у обычного американца недостаточно, чтобы задавать направление государственной политике. Он писал, что «общественные взгляды в республике возвышеннее и шире, ибо просеиваются отборным органом, состоящим из граждан, чья мудрость позволяет наилучшим образом определить интересы страны»[303]. Этими отборными (выборными) органами стали конгресс и коллегия выборщиков, призванные изучать и обдумывать то, во что не стали бы углубляться избравшие их люди. Выборные органы решают, как лучше всего проголосовать, чтобы исполнить волю народа.