Читать книгу "Ложная память. Почему нельзя доверять воспоминаниям - Джулия Шоу"

Исследователи, специализирующиеся на ложных воспоминаниях, например Крис Френч, утверждают, что сами принципы, на которых основываются вышеуказанные гипотезы, не являются точными. Предположение о том, что сознательные воспоминания отделены от бессознательных и находятся с ними в конфликте, так и не было подтверждено наукой. В 2015 г. Френч, посвятивший десятки лет исследованиям роли, которую играют воспоминания при проведении расследования, недвусмысленно заявил, что «не существует достоверного подтверждения тому, что явление подавления, известное из психоанализа, действительно работает, однако существуют крайне достоверные доказательства того, что условия, в которых проходит терапия, являются идеальными для создания ложных воспоминаний»[219].

Специалисты в области ложных воспоминаний Стивен Линдсей и Дон Рид указывают, что «во время психотерапии память работает в экстремальном режиме, и подобные условия сочетают в себе практически все факторы, способствующие появлению ложных воспоминаний и убеждений». Они выделяют четыре проблемных момента, которые обычно возникают, когда мы хотим получить доступ к тому, что, как нам кажется, является подавленным воспоминанием о пережитой травме.

Первая проблема заключается в том, что специалисты, нередко терапевты, сами предлагают пациенту мысль о подавленных воспоминаниях. Они говорят что-то вроде: «Многие люди вытесняют плохие воспоминания в подсознательное, и в долгосрочной перспективе это может иметь негативные последствия для психического здоровья». Подобная мысль обосновывается при помощи утверждения о том, что у пациента проявляются симптомы подавления воспоминаний наподобие тех, что мы обсуждали ранее, например тревожность или депрессия. «Знаете, такой симптом, как тревожность, обычно свидетельствует о пережитой травме».

Второй проблемный момент: специалист утверждает, что для излечивания этих самых симптомов они с пациентом должны раскрыть подавленное воспоминание.

Третья проблема заключается в том, что затем пациент получает информацию, содержащую указания и подсказки и наводящую на соответствующие мысли, из книг и историй, иногда такая информация поступает от самих специалистов.

И четвертый момент: подробности основной травмы зачастую даются пациенту в готовом виде, все, что от него требуется, – визуализировать их, следуя указаниям специалиста. «Просто представьте в вашем воображении, как травмирующее событие происходит, и память начнет возвращаться к вам».

Есть много схожего между этим подходом и проблемами, которые могут возникнуть при современных методах расследования насильственных действий. Как мы уже убедились, текущие исследования (включая это) показывают, что именно условия подобного рода способствуют созданию ложных воспоминаний. К сожалению, даже подвергнувшись острой критике, гипотезы Фрейда о подавлении воспоминаний, подсознательном и терапии восстановления воспоминаний до сих пор находят приверженцев в медицинском сообществе.

Согласно всеобъемлющему исследованию Лоуренса Патихиса и его коллег из Калифорнийского университета[220], опубликованному в 2014 г., популярность ложных представлений о подавленных воспоминаниях снизилась со времен сатанинской паники, но все же такие представления еще существуют. Их обширная международная выборка показывает, что мнения о том, что «многие болезненные воспоминания зачастую подавляются», придерживаются 6,9 % практикующих клинических специалистов, 9,9 % психоаналитиков и 28 % гипнотерапевтов.

Нет дыма без огня

Еще одна проблема, касающаяся расследования дел о предполагаемом сексуальном насилии, – это высказывание ошибочного умозаключения «нет дыма без огня». Меня бросает в дрожь от той легкомысленной уверенности, с которой люди употребляют это выражение. Я и представить себе не могу, какие умственные упражнения могут позволить человеку соотнести подобные взгляды с принципами современного правосудия. Сторонники этого мнения превращают презумпцию невиновности в презумпцию виновности, ведь это выражение очевидно подразумевает, что, если человека обвиняют, скорее всего, он виновен. Даже когда с подозреваемого снимают обвинения, общественное мнение о том, что они были небезосновательны, остается неизменным. Даже если не удается найти доказательств или шрамов на теле жертвы, если у подозреваемого есть надежное алиби, обвинения могут превалировать над базовым чувством справедливости.

В последнее время судебные разбирательства дел о ритуальном сексуальном насилии над детьми часто сравниваются с процессами над салемскими ведьмами, особенно когда к делу привлекают психотерапевтов и в ходе расследования применяются неоднозначные тактики опроса свидетелей. В основном это связано с тем, что предъявляемые обвинения воспринимаются некритично, а на обвиняемого возлагается абсурдное бремя доказательства собственной невиновности.

Во время печально известной охоты на салемских ведьм, происходившей в штате Массачусетс в 1692–1693 гг., 200 женщин подверглись обвинениям в колдовстве, и многие из них были казнены. Обвиняемые проходили различные испытания, в том числе испытание водой: их бросали в ближайший водоем, чтобы увидеть, смогут ли они выплыть. Считалось, что ведьма утонуть не сможет, потому что вода отвергнет ее, а вот невинная душа пойдет ко дну. Разумеется, во время этого испытания многие тонули, а тех, кому удавалось выплыть, объявляли ведьмами.

Были и другие похожие испытания: обвиненную в колдовстве женщину раздевали, чтобы осмотреть ее тело в поисках «метки дьявола» – родимого пятна, бородавки или другого физического дефекта, который дьявол якобы оставлял на теле ведьмы. Считалось, что такие метки могут видоизменяться, поэтому практически любой дефект мог быть воспринят как доказательство того, что женщина – ведьма. Разумеется, спастись от подобных обвинений было невозможно: как доказать, что тот или иной физический дефект – не метка, оставленная дьяволом?

Нечто похожее происходит с людьми, обвиняемыми в сатанинском насилии над детьми. Человек оказывается за решеткой, несмотря на недостаток подтверждающих доказательств, и продемонстрировать собственную невиновность ему невероятно трудно: крайне сложно доказать, что чего-то не происходило, если единственное имеющееся доказательство – это чей-то устный пересказ событий, которые якобы произошли без свидетелей.

Несмотря на все вышесказанное, спешу заметить, что некоторые эксперты не согласны с параллелью, проводимой между расследованиями предполагаемых случаев насилия и охотой на ведьм. Один из них – Росс Чейт, преподаватель политологии в Брауновском университете, ранее получивший юридическое образование и докторскую степень в области общественной политики в Калифорнийском университете в Беркли. В 2014 г. была опубликована его книга «Охота на ведьм: политика, психология и сексуальное насилие над детьми»[221], в которой он резюмировал результаты 15 лет собственных исследований, в ходе которых он изучал старые стенограммы расследований и записи допросов, проводившихся во время расследований дел о предполагаемом насилии над детьми.