Читать книгу "Как Петр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой - Петр Букейханов"

Вместе с тем у шведского командования были и альтернативные решения, позволяющие сломать тот шаблон развития операции, который навязывал противник. Как уже говорилось, главной целью операции для шведов являлся русский лагерь – только его взятие могло обеспечить разгром русских. Наиболее рациональным способом штурма было бы ночное нападение, позволявшее существенно снизить эффективность огня могущественной вражеской артиллерии. Как отмечает В. Молтусов, весь опыт боевых действий русской армии в дополтавский период Северной войны показывал, что царское командование стремилось проводить крупные операции и атаковать противника в самое неудобное время, прежде всего ночью и на рассвете[525]. Однако и шведское командование не пренебрегало данной тактикой. В частности, шведская армия уже приобрела хороший практический опыт действий в темное время суток в ночь со 2 на 3 июля 1708 года под Головчином. Тогда, с наступлением темноты 30 шведских орудий начали обстрел русских позиций на правом берегу реки Бабич, а в 2 часа ночи 3 июля 10 батальонов пехоты под личным командованием короля форсировали реку и атаковали вражеские укрепления[526]. Огневой и рукопашный бой продолжался до 4 часов утра и закончился победой шведов.

В послеполтавский период Северной войны король Карл решился произвести подобную ночную атаку с целью овладения укрепленным лагерем саксонских, прусских и датских войск, высадившихся 15 ноября 1715 года на острове Рюген для установления тесной блокады города Штральзунд. В лагере, расположенном вблизи населенного пункта Гросс-Штрезов (Гросс-Стрессов, Gross-Stresow), находилось 25 батальонов пехоты – около 10–12 тыс. солдат и офицеров под командованием прусского фельдмаршала Леопольда Ангальт-Дессаусского (Leopold von Anhalt-Dessau), тогда как Карл мог задействовать для атаки только два батальона пехоты – немногим более 1 тыс. немецких солдат и офицеров из Бремена и Померании, а также 2,2 тыс. кавалеристов из Гольштейна. Союзники имели в лагере 26 орудий, а шведы – 12 пушек, поэтому король решил использовать артиллерию, сосредоточив ее исключительно на главном направлении, где и была произведена огневая подготовка – артиллерийскому обстрелу подвергся узкий участок лагерных укреплений, выбранный королем для атаки, а затем на штурм двинулась колонна пехоты под командованием полковника Карла Торстенссона (Carl Torstensson). Шведам удалось преодолеть ров и взойти на вал, где в ближнем бою они рассеяли пехотный батальон датчан, но затем были отброшены превосходящими силами противника, а при вторичной попытке атаковать король Карл был ранен, и шведы вновь отступили. При этом шведская кавалерия отразила попытку кавалерии союзников – 5 эскадронов (около 400 солдат и офицеров) – атаковать шведскую пехоту с фланга. Потери шведов в этом бою составили около 400 солдат и офицеров убитыми и 200 ранеными, а союзников – менее 200 военнослужащих.

Под Полтавой обстановка требовала так же подвести шведские войска как можно ближе к русскому армейскому лагерю, а затем атаковать его под прикрытием темноты. Осуществить это позволял Яковецкий лес, поскольку основные силы пехоты, часть кавалерии и даже легкая артиллерия могли незаметно для противника выдвинуться через него в вечернее время к царскому лагерю, обойдя систему редутов с востока. В дозоре у деревни Яковцы располагался валашский полк, который обеспечил бы это выдвижение. С другой стороны, оставшаяся кавалерия, полевая артиллерия и казаки, выдвинутые к линии редутов, способны были привлечь к себе 16 русских кавалерийских полков, располагавшихся за редутами, и отвлечь внимание русского командования. Такое развитие ситуации потребовало бы от царя и его генералов ответных нестандартных решений, повышающих вероятность ошибок, тогда как излюбленное русскими военными руководителями занятие оборонительной, пассивной позиции за линией укреплений становилось крайне выгодно шведской армии. К штыковому бою шведская пехота была готова лучше основной части русской, поэтому ночная атака холодным оружием давала ей больше шансов на успех. Тем более, для прорыва внутрь лагеря не требовалось специальных средств – в ограде имелись промежутки. Вывод части русской пехоты из лагеря, как это в действительности сделал царь в начале Полтавской битвы, также ничего бы не изменил для шведов. В случае успеха шведские солдаты могли ворваться в лагерь на плечах отступающих. Причем развернуть большие массы русской кавалерии для атаки шведской пехоты во фланг было негде – по условиям местности пространство ограничивали лес и лагерный ретраншемент (см. на схемах). К тому же сама местность с южной стороны лагеря была сильно пересечена оврагами, что давало укрытие пехоте, но препятствовало действиям конницы.

Другое оперативно-тактические решение, причем даже менее рискованное, заключалось в продвижении основных сил шведской армии к русскому лагерю через Малобудищенский лес, в обход системы редутов с севера. Сделать это можно было в дневное время, не теряя порядка, организованно, обеспечив с помощью казаков и артиллерии прикрытие от нападения с фланга – русских драгун со стороны редутов, и тыла – русской иррегулярной кавалерии со стороны деревни Иванчинцы. В результате шведская армия избегала напрасных потерь, сопряженных с проходом мимо вражеских укреплений, делая бесполезными их гарнизоны и орудия. Затем можно было дождаться темноты, расположив войска на восточной опушке Малобудищенского леса, вечером подвергнуть русский лагерь артиллерийскому обстрелу и атаковать его ночью. В том случае, если бы русское командование попыталось днем вывести свои основные силы из лагеря и развернуть их для наступления, шведам предоставлялись все выгоды атаковать еще не полностью готового к действиям противника, строящегося в боевой порядок.

Остается вопросом, какие доводы побудили шведское командование отказаться от этих альтернативных вариантов оперативного планирования. Возможно, свою роль сыграло опасение, что при движении по сильно пересеченной и закрытой местности войска перемешаются, возникнет беспорядок, так что при выходе из леса солдат будет трудно собрать и организовать, и этим воспользуется для атаки противник (и Малобудищенский, и Яковецкий леса изобиловали оврагами и протекавшими там небольшими ручьями, а кроме того, русские устроили на тропах и дорогах многочисленные завалы). Наряду с этим Карл и Реншельд, видимо, рассчитывали на достижение внезапности нападения в силу быстрого темпа движения войск по относительно ровному и открытому пространству. Кроме того, второй из указанных альтернативных вариантов исключал возможность разбить русскую армию по частям.

Таким образом, шведское Главное командование предпочло самый простой план действий и решило сделать основную ставку на гарантированную возможность организованно вывести войска и развернуть их для боя, в ущерб обеспечению тактической внезапности. Однако, выбрав путь, кажущийся наиболее удобным, шведский король и его фельдмаршал стали действовать под диктовку русского царя, что сразу снизило шансы шведов на победу, а затем обернулось тяжелыми потерями для шведской армии.

Как видно, при фактическом отсутствии во главе войска самого короля Карла, неожиданно возникла ситуация, потребовавшая изменить организацию управления шведской армией, как в части оперативного планирования, так и реализации запланированных решений. Руководствуясь старой схемой единоличного распоряжения войсками, король составил план операции, советуясь только с Реншельдом, Пипером и Сигротом, но Пипер являлся гражданским чиновником высокого ранга, а Сигрот был просто доверенным лицом короля в звании полковника. В то же время Левенгаупт, Гилленкрок и другие офицеры из числа высшего командования оказались фактически отстранены от принятия решений – их даже не вызвали на военный совет, где разрабатывался план операции. В результате, в связи с нарушением апробированного практикой принципа коллегиальности при выработке важнейших оперативных решений, вся шведская армия, да и сам раненый и частично лишившийся дееспособности король Карл оказались заложниками фельдмаршала Реншельда. Именно от Реншельда стали зависеть как план операции, так и его воплощение в жизнь, поскольку король, лежавший в постели с высокой температурой, вряд ли был готов возражать против советов и рекомендаций Реншельда и тем более помочь ему в ходе сражения, а другие офицеры являлись лишь послушными исполнителями замыслов шведского Главного командования. Следовательно, Реншельду внезапно потребовалось проявить ответственность и самостоятельность на уровне Главнокомандующего основными силами шведской армии, чего он до сих пор не пробовал.