Читать книгу "Ограниченный контингент. Рожденные в СССР - Тимур Максютов"

Катенька подняла зелёные глаза и как будто осветилась изнутри. Потянулась облитым черным свитерком, таким желанным телом.

– Вадимчик, родненький! Я так поскучала.

Она всегда говорила «поскучала» вместо «соскучилась».

– Что читаешь?

– А, сериальчик. Про бандитского киллера по кличке «Молчун». Ничего, увлекательно.

Вадим, холодея от странного чувства, взял в руки дешевую книжонку.

«…Рыжий кот, явно скучающий на чердаке, незнакомому человеку обрадовался и принялся тереться круто выгнутой спиной о штанину. Молчун вздрогнул, но не оторвал взгляд от прицела. Наступала решающая стадия. Объект пожал руку лысому толстяку и повернулся к машине. Охранник пошел открывать дверь, освободив линию огня. Выстрел. Обиженный кот отпрыгнул и зашипел. Молчун аккуратно положил «винторез» на пол и пошел к чердачной двери. Красноярского авторитета по кличке «Металлург» больше не существовало…»

– Вадим, ну ты чего? Книжки будем читать?

– Прости, солнышко. Поехали ко мне.

Вадим на автомате крутил руль, машинально отвечая на Катино щебетание. Описанное в книжке произошло в Красноярске двое суток назад. И если «винторез» менты, конечно, нашли, про рыжего кота не мог знать никто.

Ночью Вадим поцеловал спящую Катю в ароматный затылок, вылез из кровати и на кухне раскрыл книжку на первой странице.

«У Вадима никогда не было папы. Никакого…».

Молчун наощупь достал сигарету, но прикурить забыл.

В книге была описана вся его жизнь. И все «исполнения» – с деталями и подробностями, неизвестными ни ментам, ни Максиму Ивановичу. Перед рассветом Вадим перевернул последнюю страницу. «Продолжение следует».

Вычислить адрес писателя было делом техники.

* * *

В дверь звонили. Долго и нетерпеливо. Человек чертыхнулся и пошел в прихожую.

Удар опрокинул его на пол. Незнакомец ловко стянул запястья скотчем и, взвалив на плечо, отнес в комнату.

Человек ощупал языком обломок резца и прохрипел:

– Вы кто? Что надо? Деньги дома не держу.

Незнакомец вытащил из-за пазухи тонкую книжку.

– Твоё творчество?

– Допустим, моё. Оригинальный у вас способ литературной критики – в морду. Не нравится – не читайте.

– Заткнись и отвечай на вопросы. Откуда эта информация?

– Из головы, откуда ещё. Или придумали другой способ? Хотя… Кое-где литературные произведения сомнительного качества называют «высерами». Кто вы, всё-таки?

– Я – Вадим. Молчун. Про которого книжка.

Человек оторопело молчал. Помотал головой, закрыл и открыл глаза. Незнакомец не исчез.

– Почему-то я вам верю. Вообще-то я ожидал подобного. Слишком явно я вас вообразил. Мысль материализовалась. Хо, всё-таки я гений!

– Слушай, гений. Если ты через пять секунд не объяснишь, откуда тебе всё известно, я начну резать тебя на бекон. Это больно.

– Не советую. Если я на вас обижусь, то напишу плохое продолжение. Например, посажу вас в тюрьму. И разведу с Катей.

– Ты ничего не напишешь. Я просто сейчас тебя грохну, и всё.

– Если я умру – вы исчезнете. Вы ведь плод моего воображения. Не очень симпатичный, кстати. Надо было написать про киллершу-биатлонистку. Про «белые колготки» слыхали? Во, точно! Главная героиня – эстонка. Скажем, по имени Марта. В детстве её изнасиловал советский солдат, и она…

Хлопок глушителя и лязг затвора прекратили полет мысли. Человек задрыгал ногами, далеко сбросив тапочки, и затих.

* * *

– …А утром предложение сделал, представляешь! Вот, колечко подарил, гламурненькое такое.

– Покажи. Ой! Катя, оно исчезает!

– Что исчезает?

– Ну. Колечко, которое тебе Вадим подарил.

– Какой Вадим?

* * *

Вадим подобрал ещё теплую гильзу и пошел к двери. Машинально взглянул в зеркало в прихожей.

– Блядь!

Отражение расплывалось, разрывалось на куски. Молчун поднял исчезающие пальцы к лицу, пытаясь нащупать пустоту…

* * *

Человек стряхнул хрупкий серый столбик мимо пепельницы и застучал по клавишам: «E Vfhns ybrjulf»…

– Дьявол! Вот незадача! А, язык не поменял.

«У Марты никогда не было мамы.»

В дверь звонили. Долго и нетерпеливо. Человек чертыхнулся и пошел в прихожую.

Март 2007 г.

Семьдесят два часа

Россияне – странный народ, уничижительно судящий о себе. Истинное своё величие им только предстоит осознать.

Фон Дидерихс, прусский посол. 1839 г.

Стариковский сон чуток. Силантий проснулся от надоедливого жужжания – будто над самым ухом тоскливо ныл комар. Дед, кряхтя, выполз из землянки и оглядел горизонт.

Бескрайняя белая равнина была пуста. С неба сыпалась мелкая снежная пыль. Первые рассветные лучи, отражаясь от безупречного покрывала миллионами алмазных искр, резали глаза. Никого.

«Померещулось» – подумал дед, громоподобно высморкался, поочерёдно прижав ноздри рукавицей, и пошёл будить отроков.

Сонные мальчики смачно зевали, но снежное обтирание быстро прогнало дрёму. Пробежка, гимнастика, скудный завтрак – всё как обычно.

До обеда – урок истории. Дед насыпал в очаг несколько горстей сосновых дров и обратился к ребяткам:

– Что из прошлого урока повторить надобно?

Мальчики оживились, зашушукались. Самый бойкий затараторил:

– Дедушко Сила, а расскажи нам про железных птиц, войну, самобеглые повозки, твой Останний посох и ещё про…

– Погоди ты трещать как сорока. Слушайте, да не перебивайте. Давным-давно люди жили богато, но глупо и лениво. Жили в каменных домах, в больших городах, где и дышать-то нечем от смрадных повозок. Повозки эти сам чёрт придумал, не иначе. Он же людишек подбил по небу летать, будто они ангелы Господни. От гордыни всё это, да. Люди всякой гадостью себя травили, чтобы о грехах своих не думать. Только деньги в голове были, да.

– А что за деньги такие, дедушко?

– Да Бог его знает. Вроде знаки такие. Посидишь в дьявольском заведении – офисе, тебе их и дадут. Пойдёшь на базар да у кавказца их на еду сменяешь. А то и баба какая до щёлки заветной за них допустит. Тьфу, срам один.

– А зачем к кавказцу за едой идти? Полно же зверя в тайге! Поставил силки, наловил лосей там, медведей!

– Говорю же, от глупости. А бабы… Обнимешь за телеса мягкие, пышные. Какие губы поцелуешь, какие пошшупаешь. Токо залезать – а она: «Где зарплата? Опять всё пропил!»… Хм, чего это я. Про что мы?