Читать книгу "Сундук мертвеца - Макс Фрай"

Оказавшись совсем рядом с ним, я содрогнулся от боли, душевной или физической, поди разбери, такой острой, что уже нет разницы. Вот она, обратная сторона способности наслаждаться близостью чужой силы. Рядом с печальной леди Сотофой впору было повеситься, а здесь, возле умирающего Клари Ваджуры, даже вешаться не надо, и так уже практически мертв.

Я инстинктивно отшатнулся, и мне сразу ощутимо полегчало.

– На тебя он тоже так действует? – встрепенулся юный шаман. – Я стараюсь не подходить к нему слишком близко без особой нужды. Раньше было еще ничего, только боль, печаль и ярость, но теперь, где-то с середины весны он до краев переполнился смертью. Смерть выплескивается из него, как вода из бочки после весенних ливней, окажешься рядом, промокнешь до костей. Несколько раз мне пришлось кормить его добычей, пойманной в мире теней, а для этого человека хочешь, не хочешь, надо обнять. Вот это было по-настоящему тяжело, как будто сам наполовину умер. А под конец кажется – целиком.

– Но ты все равно его кормил?

– Трижды, – кивнул великан. – А куда было деваться. Дед говорил: пока этот человек хотя бы отчасти жив, обязательно надо его кормить на каждой новой луне. Не годится мучить умирающего калеку еще и голодом. Я все сделал, как надо. Но все остальное время ближе, чем на десять шагов к нему не подхожу.

Десять шагов – это он молодец, верно вычислил безопасное расстояние. Но даже в трех шагах от тела Клари Ваджуры оказалось вполне выносимо. Ну и отлично. Значит, не промахнусь.

Что без Смертного Шара на этот раз не обойтись, я понимал заранее. Без моего вмешательства у Клари не было никаких шансов. Но я все равно колебался. Даже сейчас.

Мои Смертные Шары только очень условно можно называть «смертными», потому что для этого трюка я использую традиционную и вполне общеизвестную технику из области угуландской боевой магии. Если особым образом щелкнуть пальцами левой руки, появляется что-то вроде шаровой молнии. У всех нормальных человеческих колдунов этот светящийся шар – просто эффективное оружие: кого настигнет, убьет, и дело с концом. Однако в моем исполнении Смертный Шар никого не убивает, а лишь порабощает волю того, в кого попал. Настолько качественно порабощает, что жертва по моему приказу может не только выдать все страшные тайны, обняться со злейшим врагом и прирезать родную мать, но и выздороветь от неизлечимой болезни или, скажем, отправиться прямиком в другой мир, не обладая даже намеком на способность странствовать через Хумгат. Знающие люди говорят: это потому, что я очень не люблю убивать, зато сам убиться готов, лишь бы все всегда было по-моему.

Правильно, конечно, говорят.

Всегда иметь под рукой настолько простую возможность заставить всех плясать под свою дудку очень удобно, но я стараюсь использовать Смертные Шары как можно реже. В идеале – вообще о них не вспоминать. Когда для тебя нет ничего важней, чем свобода воли, совершенно невыносимо слышать покорное: «Я с тобой, хозяин», – и отдавать приказы. А велев жертве навсегда освободиться от моего влияния, я всякий раз заранее содрогаюсь: вдруг именно это у нас не получится, и бедняга останется моим рабом навсегда? Ничего подобного до сих пор, хвала Магистрам, не было, но все когда-нибудь случается в первый раз.

У Клари Ваджуры, понятно, совершенно особый случай. Ясно, что хуже, чем есть, всяко уже не будет. Хуже настолько некуда, что сомневаться даже не смешно, а просто преступно. У него не только большей части тела, но и воли своей не осталось. И времени тоже – совсем. Вообще ничего, кроме последнего счастливого сна о возвращении в Иафах, да и тот безнадежно испорчен нашими следственными действиями. Но я все равно оттягивал, сколько мог. Сидел во тьме, в нескольких шагах от его изголовья, думал: чем, интересно, Клари сейчас занимается? Остался в кабинете Джуффина, мастера светской беседы с приговоренными? Или отправился в Иафах сдавать свои секретарские дела? Или сидит на моей крыше, смотрит на город? Рассвет давно миновал, до заката еще далеко, но зрелище от этого вряд ли намного хуже. Пожалуй, на его месте я бы пошел ждать смерти именно туда.

По идее, я мог бы воспользоваться Безмолвной речью, но поступать так не стал – отчасти потому, что сам на его месте предпочел бы, чтобы меня разбудили неожиданно, без дополнительных предупреждений. А как больше нравится ему, я выяснить не успел. Поэтому я послал зов Джуффину и спросил: «Магистр Клари сейчас с тобой?»

«Нет, вскоре после твоего ухода попросил его отпустить. Перед этим осведомился, сколько, по моим расчетам, у него времени. Я сказал, навскидку часа три. Получается, угадал. Ты ведь уже добрался до его пещеры? Поэтому спрашиваешь?»

«Все-то ты знаешь».

«Ну что ты. Далеко не все, – откликнулся Джуффин. – В частности понятия не имею, как ты на этот раз собираешься выкручиваться. Лично у меня никаких идей».

«Да ладно тебе – никаких».

«Те, что есть, не в счет. Одна другой хуже. Сомневаюсь, что ты действительно способен поразить беднягу своим Смертным Шаром, приказать прекратить проклятия и уйти восвояси…»

«…страшно довольный, что смог обойтись без убийства и оставил Клари умирать своей смертью? Со всем этим грузом, со сломленной волей, побежденным столько раз, сколько вообще возможно? Красивый ход, кто бы спорил. Но нет. Я, конечно, когда-то сдуру спас Нуфлина Мони Маха. Но вряд ли это накладывает на меня обязательства и дальше во всем ему помогать».

«Именно что-то в таком роде я и рассчитывал услышать. Во всем остальном полагаюсь на твое обычное отсутствие здравого смысла», – сказал шеф. И, не дав мне опомниться, разорвал Безмолвную связь, великодушно избавив от необходимости благодарить за доверие.

Когда ярко-зеленый сияющий шар размером примерно с кулак коснулся головы Клари Ваджуры, тот, по счастью, не стал бормотать: «Я с тобой, хозяин». И вообще не издал ни звука; скорее всего, просто не мог говорить из-за сломанной шеи. Но глаза он открыл – огромные, темные, цвета штормового моря, в точности как у мальчишки, которым старый магистр Клари себе снился. В них было столько боли и отчаяния, что я почувствовал себя палачом и поспешно сказал:

– Я хочу, чтобы вы сейчас перестали умирать. Пусть ваши страдания прекратятся. И еще я хочу, чтобы к вам вернулось сознание, ясное, как в ваши лучшие времена. И память обо всем, что с вами произошло, пусть тоже вернется. Еще я хочу, чтобы моя сила воздействовала только на ваше тело, а ум и воля были полностью свободны от моего влияния. Мне нужны вы сами, настоящий магистр Клари Ваджура, это сейчас важнее всего.

Взгляд умирающего прояснился, стал внимательным. Ресницы дрогнули. Можно было не сомневаться: он меня узнал.

– Примите извинения за то, что я воздействую на вас колдовством, порабощающим волю, – добавил я. – Ненавижу такие штуки, но не сумел придумать иного способа с вами поговорить, а это необходимо. Пожалуйста, не трудитесь произносить звуки, используйте для ответов Безмолвную речь. Я хочу, чтобы у вас были для этого силы.

«Хороший день, сэр Макс, – ответил Клари Ваджура. – Надо же, на вас даже одежда та же, что была в моем сне. Вы пришли меня убить, как обещали. Я вам рад».