Читать книгу "Гордость и страсть - Аманда Скотт"

— Нет, Амалия, просто расскажи мне, что не так. Почему ты спросила меня об этом?

— Потому что уверена, что ты захочешь меня вернуть. И если это проще сделать без постели, думаю, мы должны остановиться.

— Не раньше, чем ты расскажешь мне, почему считаешь, что я захочу тебя вернуть.

— Моя мама говорит, что мужчина может определить, девственница его жена или нет. Если нет, закон гласит, что он может вернуть ее обратно. Что, если ты подумаешь, что я не девственница?

— Бог мой, Молли-детка, да любой мужчина, лишь взглянув на тебя, скажет, что тебе не о чем беспокоиться. Если бы ты была из тех девушек, которые раздаривают свою благосклонность вне брачных уз, то не стала бы фрейлиной принцессы. К тому же… достаточно узнать тебя хотя бы немного, чтобы не усомниться в том, что ты…

— Нет…

Она не могла больше слушать.

— Что «нет»?

— Нет, я не девственница, — в отчаянии сказала она со слезами на глазах.

Слезы заблестели, и Гарт уставился на них, не в силах поверить в сказанное. Он совсем ничего не чувствовал, и так продолжалось достаточно долго, чтобы навести его на мысль, что она, должно быть, лжет, пытаясь дать ему причину ее бросить. Но она откликалась на его ласки и поцелуи — поначалу неуверенно, невинно, не как женщина с опытом.

Но быть может, возразил внутренний голос, и не так, как по-настоящему непорочная девушка, которую никто раньше не целовал и которая никогда не…

Он тряхнул головой, проясняя ее, осознав, что хочет поцелуями высушить слезы и что чувствует себя совершенно ошарашенным. Он понимал, что потрясение притупляет эмоции, но почувствовал нарастающий гнев и проговорил с принужденным спокойствием:

— Расскажи мне, что случилось.

— А ты как думаешь?

Он стер большим пальцем слезинку.

— Милая, ты уже почти два года живешь с женщиной, которая, как нам обоим известно, крайне щепетильно относится к своей репутации. Если бы кто-то из мужчин похвастался, что добился твоей благосклонности, тем самым запятнав твое и ее имя, другие бы узнали. Изабелла уж точно узнала бы, потому что кто-нибудь непременно счел бы своим долгом ей рассказать. Она бы также обращала особое внимание на любые действия с твоей стороны, поощряющие мужчин к вольностям.

— Она позволяла мне быть наедине с тобой, — напомнила Амалия.

Гарт нахмурился. Он не думал о себе как о позволяющем вольности, но, разумеется, он их себе позволял. И это правда, что Изабелла поощряла его. Иисусе, она же подтолкнула его объявить о браке. Должно быть, прежде чем сделать это, она заметила, что он совсем не прочь жениться на Амалии. До сего момента у него не было ни времени, да, правду сказать, и стремления задуматься над резонами Изабеллы.

Взвешивая их сейчас, он снова покачал головой.

— Я не знаю, как мыслят женщины, — сказал он; — но не надо быть волшебником, чтобы заметить мое влечение к тебе. А также то, что ты не отвергала меня — в отличие от этого негодяя Бойда.

Взглянув на него искоса, отчего ему захотелось ее поцеловать, она сказала:

— Сибилла говорит, твои чувства читаются у тебя на лице и в каждом жесте. И мои тоже. Но хотя она мне нравится, я не всегда Понимаю, что она имеет в виду.

— Да она прямо ведьма, ей-богу, — высказал он свое мнение.

— А еще она предсказала, что мы будем счастливы. — Еще одна слезинка скатилась по щеке к уху. Амалия потерла ухо. — Но теперь это предсказание не сбудется.

— Не сбудется, если ты не научишься слушать своего мужа, девочка моя. Я выразился совершенно ясно, что не верю, будто ты поощряла какого-то мужчину возлежать с тобой, поэтому расскажи, что произошло на самом деле.

— Кое-кто сделал это без поощрения, — сказала она прерывающимся голосом.

Безжалостно задушив ярость, грозившую превратить его в заговаривающегося кретина или заставить вытрясти у нее имя негодяя, Гарт сделал глубокий вдох. Медленно выпустив воздух, он немного отодвинулся от нее, чтобы мягко завязать тесемки рубашки.

— Я так и знала, — страдальчески проговорила она, попытавшись отвернуться.

— Ты сказала, что хочешь поговорить, милая, поэтому мы поговорим, — произнес он, притягивая ее к себе лицом. — Я хочу услышать всю правду, и мы не будем заниматься ничем другим, пока я не получу ее. Мне бы не хотелось, чтобы ты или я подхватили простуду, поэтому мы с тобой накроемся, если только ты не хочешь затворить ставни и сесть со мной на том мягком диванчике под окном.

Она не ожидала, что он потребует объяснения, и мысль о том, чтобы пересказывать ужасные факты, вызвала такое чувство, будто все это произошло два часа, а не два года тому назад.

Подумать только, ведь всего несколько минут назад она ощущала себя с ним так надежно и покойно!

Избегая его взгляда, она спросила:

— Разве недостаточно знать, что я больше не девственница, сэр? Вам обязательно вынуждать меня вытаскивать все подробности?

Он не отпустил ее руку после того, как притянул назад, и не отпускал сейчас, но хватка его была мягкой.

— Я твой муж, Амалия. Я должен знать.

— Зачем?

Он не ответил тотчас же, и это удивило ее так же, как все, что он делал. Она знала, что Уот Скотт сказал бы, если бы Мег или она сама когда-нибудь спросили его, зачем ему что-то знать. Уот задает вопрос и просто ждет, когда ему дадут ответ. Если же человек отказывается…

Мег как-то рассказывала ей, будто Уот уверен, что его долг — знать все ее секреты и мечты, а ее долг — доверять их ему. Как ее муж, говорит Уот, он несет за нее ответственность. Поэтому он также настаивает, что именно ему решать, о чем она обязана ему рассказывать и, в свою очередь, о чем он должен рассказывать ей.

Сказать по правде, несмотря на такие заявления, Мег чудесно ладит с Уотом, и он любит Мег. Но Амалия ожидала того же бескомпромиссного подхода от Гарта. Отсутствие такового сбивало ее с толку.

Он продолжал молчать, хотя рука его по-прежнему держала ее руку.

— Я могу ответить, — тихо проговорил он. — Это был обоснованный вопрос. Я просто пытаюсь понять, каково это должно было быть для тебя — подвергнуться насилию, что, я уверен, произошло. Об этом нелегко говорить ни с кем, тем паче с мужчиной, которого ты едва знаешь, хоть и вышла за него. И все же, если ты не можешь говорить со мной о самых важных для тебя проблемах, я не смогу быть хорошим мужем. А я сознаю, милая, что больше всего на свете хочу быть тебе хорошим мужем.

Тут слезы хлынули у нее из глаз настоящим потоком, и она заплакала, какие плакала с того дня, когда мир ее изменился. До этого она верила, что единственная опасность исходит от английских или шотландских посягателей, а оказалось, что самая большая опасность исходит от людей, от которых меньше всего ожидаешь.