Читать книгу "Мыльная сказка Шахерезады - Дарья Донцова"

— Сережа, одноклассник Кати, описывая старшую Соловьеву, употребил слово «замороженная», — протянула я.

— Правильно, — кивнул Егор, — очень точное сравнение, именно замороженная. Это ведь было продолжение эксперимента, да, Костя? Дарья интересовалась, почему ты не отвел девочку на порог детдома, не оставил в метро. Ты промолчал, но я знаю ответ. Ты хотел посмотреть, сможешь ли властвовать над Ирой. Как она справится с ребенком? Насколько сильно твое воздействие? Задумал новый эксперимент. Можешь ли ты быть богом? Но заморозка-то начала таять!

— Вот почему Соловьева не обратилась со своей проблемой к Косте! — подхватил Семен. — Она не могла ему рассказать, что хотела убить Катю. Ире стыдно, страшно, она боится, что Греков, узнав о желании бывшей зэчки лишить подростка жизни, поймет: Ирина вновь становится преступницей, — вернет ее в тюрьму досиживать срок.

— И бедняжка, как на грех, приходит к Булгакову, — влезла я. — Видит его фото с Костей и убегает в еще большем страхе. Одиннадцать лет Соловьева живет под гнетом чужой воли, воспитывает нелюбимого ребенка, она устала и морально, и физически, друзей нет, посоветоваться не с кем. От отчаяния Ира пытается установить добрые отношения с Кусковой, но так и не решается открыть ей всю правду. К сожалению, Катя вступает в подростковый возраст со всеми его проблемами. Девочка начинает доставать мать вопросами о своем отце. Бывшая заключенная не находит ничего лучшего, чем соврать про свой роман с Вадимом Полкановым. Ирина и представить не может, на какие поступки способны тринадцатилетние девочки. Они совсем не малышки, а вполне взрослые люди. Катя приезжает в Ложкино и узнает: мать солгала. Девочка возвращается домой и устраивает феерический скандал. Соловьева понимает, необходимо срочно что-то делать, иначе она убьет Катерину. И мчится к Косте.

Я посмотрела на Грекова.

— Она же вам наконец-то сказала правду? Про себя и Катю, про свои мучения, про нежелание воспитывать чужого ребенка, про письма, которые она вам писала и рвала? Катя нашла в мусоре клочки бумаги со словами «заберите», «больше не могу». Девочка решила, что мама влюбилась. В тринадцать лет любовь кажется единственной проблемой, но Ирина составляла послания Бармалею, своему кукловоду. Она твердо потребовала от вас избавить ее от девочки, вырвалась из вашей власти! И умерла от аневризмы. Катя говорила, что у мамы часто случалась мигрень. Полагаю, Соловьева не бегала по врачам, не проходила раз в год обследование, не знала о сосудистой патологии. Ну болит голова, съем таблетку. На фоне мощного стресса у бедняги сильно поднялось давление, и все.

— Она упала на пол, — еле слышно подтвердил Костя. — На полуслове, не договорив фразу. Рухнула, и конец. Я испугался, дождался ночи, засунул ее в джип и отвез подальше от своей квартиры. Я не мог вызвать к себе медиков, милицию. Потом подумал, что ее могут искать с работы. Взял мобильный телефон, там было всего три номера в контактах. Один назывался «Работа. Елена Михайловна». Ну я и позвонил, сказал про аппендицит.

Я не удержалась от комментария:

— Не очень умная идея. Ирине аппендикс удалили в детстве. А почему вы сразу не соединились с Катей?

Глаза Кости забегали, словно тараканы под внезапно вспыхнувшим светом.

— Не знаю. Растерялся. Отвез тело. Устал. Перенервничал. Не понимал, как поступить. Боялся. Подумал, начнут оформлять девочку в приют, обнаружится, что до двух лет малышки Соловьевой не существовало. Я пережил стресс, принял снотворное, проснулся в одиннадцать. Вспомнил про девочку, опять полез в телефон Ирины, а там номера «Катя» и «Катя школа». Первый оказался отключен. По второму ответила девочка, вроде Слава.

— Соня, — поправила я.

— Она передала трубку Екатерине, — не обращая внимания на мои слова, бубнил Греков, — я попросил ее приехать на Курский вокзал. Сказал, что больница рядом, но найти маму трудно, корпуса разбросаны по дворам, придет санитар, проводит.

— Почему именно Курский вокзал? — поразился Сеня.

— Эффект повторного действия, — не замедлил с ответом Егор. — Хорошо и подробно описан в научной литературе, объясняет, по какой причине большинство преступников не меняют почерка. Задушил убийца жертву в лесу и ушел безнаказанным. Вторую он тоже в чащу поведет, потому что в первый раз все с рук сошло. Константин одиннадцать лет назад унес Катю из зала ожидания, и его не заметили. Все очень просто.

— Где сейчас девочка? — боясь услышать ответ, спросила я.

Костя закрыл глаза.

— На моей даче.

— Она жива? — прошептала я.

Греков вскочил:

— Я не убийца!

— Ага, только отправил на тот свет двенадцать молодых людей и довел до смерти Соловьеву, — отметил Сеня.

Константин упал в кресло.

— Говорил же! Это трагическая случайность! Ирина сама скончалась. Не смейте меня обвинять. Я заботился о Соловьевой, содержал и ее и девочку, фактически работал на них, давал много денег. Можете проверить, переводил суммы на карточку. Я очень переживал за Катю, а Егор о ней даже не вспоминал. Ему было наплевать на дочь. Меня иногда подмывало спросить: «Гоша, тебе не интересно, что с дочкой, а?» И сейчас, обратите внимания, не он, а вы поинтересовались судьбой подростка. Катерина спит, я ей даю лекарство.

В моем кармане завибрировал мобильный, я вынула телефон и прочла полученную эсэмэску.

— И как ты предполагал действовать дальше? — осведомился Сеня. — Держать Екатерину на препаратах? Сколько времени? Неделю? Месяц?

— Не знаю! — с отчаянием произнес Греков. — Не знаю!

— Или собирался ее убить? — предположил Семен.

— Нет! Нет! — зачастил Костя. — Никогда!

— Простите, — сказала я. — Егор, можно сюда прислать емайл? Вижу на столе компьютер и принтер. Распечатаете документ?

— Не вопрос, — кивнул Булгаков.

Костя тем временем монотонно бубнил:

— Ну нет, нет, конечно, нет! Я не знал, как поступить! Я подыскивал школы за границей… думал… хотел… не знаю пока… пока не знаю…

Из принтера с тихим шуршанием выполз листок, я взяла его, быстро прочитала и сказала:

— В любом, даже гениальном, произведении можно найти мелкие неточности. Чаще всего на них не обращаешь внимания. Но порой они цепляют. Егор, вы хорошо относитесь к Косте?

Психотерапевт сцепил пальцы рук в замок.

— Считаю его своим братом, поэтому прощаю многие вещи. Я знаю, он мне завидует, но с этим ничего не поделать. К сожалению, сейчас в процессе разговора мне стало понятно: Костя ненавидит того, кто всю жизнь…

— А вы никогда ему не завидовали? — перебила я. — Вам не казалось, что Владимир Егорович более озабочен воспитанником, чем родным сыном?

— В юности я испытывал сие разрушительное чувство, — искренне ответил психотерапевт, — но с течением времени понял: отец был прав. Я сильный, умный, талантливый, помогать мне не надо, без преодоления трудностей можно облениться. А Костя слабый, зависимый, не особенно одаренный, ему нужен костыль. Нет, сейчас у меня нет никакой ревности, мне очень жаль Костю.