Читать книгу "Остатки былой роскоши - Лариса Соболева"

Туркина охнула, выстрелила машинально вверх, вытаращив глаза от боли и удивления. Мальчик побежал к Степе. Как странно – он не был напуган. Прижав ребенка, Степа подошел к Туркиной. Она лежала на боку, широко открыв глаза и коротко вдыхая воздух. Розовый пеньюар окрашивался в красный цвет чуть ниже плеча, вытекая из-под ладони Зиночки, зажимавшей рану. Она была в сознании. Увидела Степу, и лицо Туркиной перекосила злобная гримаса. Она силилась сказать что-то, шевелила губами. Но вот прикрыла веки, брови Зиночки сошлись на переносице, Степа услышал негромкий стон.

– Ты убил ее? – произнесла Яна с ужасом, не решаясь подойти ближе.

– Степан! Где ты? – послышался в теплице голос Иволгина.

– Я здесь, – вяло отозвался он. – Иди, не бойся, все кончено.

При словах «все кончено» веки Зины дрогнули, затем тяжело поднялись, и столько отчаяния с мольбой обозначилось в ее помутневших глазах, что Яна рванулась к ней. Но Степа удержал ее за руку.

– Нельзя же быть таким жестоким! – вырвалась Яна.

– Ты ей не поможешь, – сказал он. – Ждем милицию.

10

На станцию с группой вооруженных людей приехал Куликовский. Но оказалось, что преступницу успели уже обезвредить. Зину положили на носилки и понесли в машину, она потеряла сознание. Куликовский, выслушав доклад Степана и показания очевидцев, похлопал по плечу мальчика:

– Ну как, сильно испугался?

– Немножко, – заявил Ким, чувствуя себя героем из-за повышенного внимания взрослых. – Мне тетя сказала, что мы поиграем. Только ее ранили по-настоящему, да?

– Что ты! – принялся убедительно врать Куликовский. – Ты же участвовал в учениях, и кроме тебя вон сколько ребят играет в эту игру. Всем надо выполнить правила, каждый должен точно знать свое место. Видишь, носильщики несут тетю, водитель теперь должен доставить ее в больницу, врачи – вовремя помочь... Это и есть учения.

– Понял, это как в школе? А кровь? У нее была кровь.

– Да, специально для учений выпускают такие пули с краской.

– Можно и мне пострелять этими пулями?

– Степан! Заречный! – заорал Куликовский: мальчик умилял его всего минуту, а теперь начал раздражать. Степа прибыл на зов. – Убери ребенка.

– Яна! Яна! – теперь звал Степа и, когда та появилась, приказал: – Заберите ребенка и отведите в машину.

– Кто такая? – остановил строгий взгляд на девушке Куликовский.

– Это... работает здесь, – отрапортовал Степа. – Она мне лаз показала, через который я пробрался в теплицу и обезвредил Туркину.

– Что со скулой?

– Туркина стреляла, но промазала.

– А ты, значит, не промазал? Ну что сказать? Молодец, раз жив остался. И спи спокойно, а то я вас, изнеженное молодое поколение, знаю, заморите себя виной. Эх, Туркина! Кто бы мог подумать... М-да, скандал нас ждет грандиозный. Собственно, скандал уже идет. Мне доставили две газеты «Грани», подтверждающие похождения на кладбище. Черт знает что творится! Да, а что Рощин?

– Бред чистой воды. Про Рощина сочинили сказку, цель была неопределенная. Может, они подогрели себя... наркотиками, к примеру? В их компании и наркоделец есть, Бражник.

– Может, может. А Иволгин?

– Вы же теперь в курсе, я защищал Иволгина и маленького Кима от Туркиной. Честно говоря, мне долго придется сводить все до кучи, я пока сам не въеду во все тонкости. Думаю, с теми, кто остался в живых, должен поработать психиатр. Скажу одно: действие наркотиков губительно влияет на мозг. Я потому и сделал такие выводы, что все семеро вели себя неадекватно. Совсем плохо вели себя. Нормальному человеку не придет в голову вытаскивать гроб из могилы, вы сами это говорили...

– Я говорил? – усомнился Куликовский. – Что-то не помню.

– Да, говорили, когда я докладывал вам об эксгумации... ящика. Иволгин опекал Кима, сына Рощина, вот и влип в историю. А «великолепная семерка» подогревала друг друга, ну что Рощин не мертвый, а живой. Кто-то пустил эту утку, они и поверили. Ага, а под воздействием нарковеществ им везде мерещился Рощин. Всем. Вот и пошло-поехало...

– Значит, ты считаешь, Иволгин ни при чем? – И Куликовский посмотрел на Степу в упор, словно не верил ни одному его слову. Тот сглотнул слюну от напряжения, но взгляд выдержал, не моргнув. – Так бы сразу и сказал. А то столько слов... Ступай. Нет, постой. Ты не заешь, кто наклеил на стены домов в городе плакаты?

– Плакаты? Не знаю. А что там на них?

– У тебя будет возможность узнать. Думаю, все содрать не успеют. Так на кого дело будешь заводить?

– На Туркину и Ежова. Они похитили ребенка.

– На Зиночку? Ну, если она выживет. Кстати, а Ежова машина сбила. Сам под колеса бросился. – И Куликовский тяжело вздохнул.

– Что вы говорите! – удивился Степа. – Почему?

– По улицам будешь ехать, поймешь. И Сабельников не в порядке. Однако странно: все же эти семь человек пострадали, вроде как уничтожены. Ты не находишь?

– Так ведь я объяснил: крыша протекла.

Куликовский покивал, недоверчиво глядя на подчиненного, и пошел к своему автомобилю. А Степа подумал, что в отчете надо будет написать что-нибудь более убедительное, чем то, что он сейчас нес Куликовскому. Но тут его внимание привлек Толик: паника, ужас, страдание сменялись на его лице с необыкновенной скоростью. «Паникуй сколько угодно, а машину все равно предстоит показать хозяину», – мелькнуло в голове Степы. На всякий случай он отступил подальше. А Куликовский, занятый мыслями о странных событиях недели, шел к машине, приближался к Толику, поднял наконец глаза и... вдруг стал как вкопанный, устремив взгляд на помятую машину. Сначала побагровел, затем посинел, а надбровные дуги остались белыми. Это означало, что шквал неизбежен. Толик поспешил заверить:

– Раз плюнуть, клянусь! Отрихтуем, замажем, закрасим...

Последовали пять минут грома и молний. Степа и Толик пережидали их с самоотверженным терпением, пока не услышали:

– Убирайтесь к чертовой матери! Чтоб как новенькая была!.. И мне на глаза не показываться неделю!

Мигом прыгнули они в помятую машину, где сидели уже остальные, и – с глаз долой. Куликовского тем временем пригласили в служебный автомобиль, он лишь пригрозил кулаком пыли, оставленной подчиненными на дороге, и плюхнулся на сиденье.

Позади осталась станция юннатов, впереди виднелся город. Толик задумчиво вел машину. Пассажиры тоже притихли.

На обочине появился человек. Ким схватил Толика за плечи:

– Стойте, это мой папа!

Мальчик вылетел из машины и попал в руки отца. Едва те обнялись, Степа крикнул, что за ними едут менты и лучше убраться отсюда быстрее. Два Кима потеснили на заднем сиденье Аркашу, Яну и Наума.