Читать книгу "Ночь на хуторе близ Диканьки - Андрей Белянин"

– Ни, батьку, не позабудемо! – подтвердили представители Запорожского войска.

– Это кто, царь? – шёпотом спросил кузнец.

– Куда тебе, царь, – столь же тихо откликнулся Николя. – Это ж сам Потёмкин!

В другом конце залы послышались шум и голоса, так что Вакула не знал, куда деть глаза свои от множества вошедших дам в атласных платьях с длинными хвостами и придворных в шитых золотом кафтанах и с пучками волос. Он если что и видел, так только сплошной блеск и сияние, а более ничего. Однако запорожцы в один миг все упали ничком и закричали:

– Помилуй, мамо! Помилуй!

Кузнец и Николя, не видя для себя иного решения, растянулись на полу со всем усердием.

– Встаньте же! – прозвучал над всеми повелительный и в то же время весьма приятный голос.

– Не встанем, мамо!

Царедворцы, генералы, фрейлины и все кто ни попадя засуетились, толкая запорожцев.

– Умрём, а не встанем!

Потёмкин кусал себе губы, покуда не подошёл с краю к главному из козаков и не прошептал что-то матерное ему на ухо. Все робко встали с колен. Тут осмелился и кузнец поднять голову.

Перед ними стояла небольшого росту (не чета нашим малоросским бабам!) женщина, несколько даже дородная, в белом парчовом платье, напудренная, с голубыми глазами, пышной причёской и величественно улыбающимся видом. Тем самым, который так умел покорять себе и мог принадлежать лишь одной царствующей особе.

– Сфетлейший князь Потёмкин обещал нынче же познакомить меня с моим народом, коего я до сих пор не фидела, – с едва уловимым немецким акцентом произнесла государыня. – Хорошо же фас здесь содержат?

– Та спасибо, мамо! Провиант дают хороший, хотя бараны местные зовсим не того размеру, шо у нас на Запорожье, – вежливо поклонились козаки. – Та почему ж не жить как-нибудь?

Лицо Потёмкина всё поморщилось, словно они говорили совсем не то, чему он учил.

– Помилуй, мамо! – вдруг решился один из козаков, бросаясь с поклоном вперёд. – Мамо, зачем же губишь верный народ твой? Разве держали мы когда руку поганого татарина? Разве соглашались на что-либо с турчином? Разве изменяем тебе словом, делом али помышлением?

Светлейший меж тем чистил небольшой щёточкой свои бриллианты, коими были унизаны его руки, и в разговор не вмешивался. Всё уже и так пошло наперекосяк…

– После же слышали, что ты желаешь нас поворотить в карабинеры? Чем же виновато Запорожское войско? Разве ж не мы перевели армию твою через Перекоп и помогали генералам твоим порубать крымцев, что служили султану турецкому? Шо творишь, мамо?!

Мало что поняв, Екатерина тем не менее милостиво кивнула головой и спросила:

– Так чего же хотите фы?

Запорожцы многозначительно подмигнули друг другу.

– Теперь пора, царица спрашивает, чего хотите? – пользуясь паузой, быстро шепнул маленький Байстрюк из кармана кузнеца.

Вакула отважно шагнул шаг вперёд, упал на колени и возопил:

– Ваше царское величие, не прикажите казнить, прикажите миловать! Из чего, не во гнев будь сказано вашей милости, сделаны черевички, шо на ножках ваших? Думаю так, шо ни один мастер на всей Украине не смог бы такое сделать! Боже ж ты мой, что, ежели б волею вашей и моя жинка надела такие черевички!

…Повисло долгое и страшное молчание. Потёмкин уж поднял было руку для требования сей же момент арестовать наглеца, когда государыня вдруг рассмеялась. Придворные за ней послушно рассмеялись тоже. Запорожцы, старательно хохоча, начали толкать под руку кузнеца, думая, не сошёл ли он с ума. В принципе, да, сошёл, но по делу!

– Фстань, – сказала ласково государыня Екатерина. – Прафо, мне нрафится такое искреннее прямодушие. Если тебе хочется иметь такие башмачки, то это нетрудно сделать. Эй, принесите сей же час самые дорогие мои туфельки с золотом! – Императрица повернулась к скромному господину в сером камзоле. – Фот фам пример, достойный пера фашего!

– Что вы, ваше величество, – скромно ответил сей придворный стихотворец, чьё имя знаково для любого читателя литературы русской. – Сюда нужно, по крайней мере, Лафонтена!

– По чести скажу фам, я до сих пор без ума от фашего «Бригадира»! До чего же фы удивительно хорошо читаете! Однако же… – продолжила государыня Екатерина, обращаясь снова к притихшим запорожцам. – Я слышала, будто бы у фас на Сечи никогда не женятся?

– Як же то можно, мамо! – ответил тот самый запорожец, что пытался говорить с кузнецом «по-русски». – Ведь чоловику, сама розумиешь, нельзя без жинки.

– Как это? – якобы удивилась Екатерина, усмехаясь тонкой и дивной улыбкой своей.

– То от так! – продолжили хитрые козаки, специально упрощая речь свою до намеренно простонародной. – Мы ж не чернецы, не монахи, а люди грешные. Падки, как и всё честное христианство, до скоромного. Есть у нас немало козаков, шо имеют жён, от тока не живут с ними на Сечи. Есть же таки, кто имеет жён во Туретчине, в Украине, в Польше, в России. Разве то грех?

– Мм, однако же широкая география у ваших фкусов, – только и успела пробормотать светлая государыня, когда вдруг кузнецу принесли башмаки.

– То черевички?

– Вообще-то скорее туфли, – прокомментировал Николя, стоящий за спиной друга. – И, ей-богу, это лучшие женские туфельки на высоком каблуке, какие я только видел на дивных девичьих ножках на губернских балах при Нежинской гимназии. Комментируй уже, дубина!

– Ваше государственное величество, – опомнился сражённый Вакула, – что ж, ежели такой красоты черевички на ногах ваших, так яки же должны быть сами ножки? По моему скромному розумению, не иначе как из чистого сахару!

Государыня Екатерина, которая и вправду имела самые стройные и прелестные ножки, не могла не оценить подобный комплимент из уст простодушного кузнеца.

Видя её ободрительную улыбку, заулыбалась и вся свита, даже Потёмкин нашёл, что положение спасено и козачий народ вполне пришёлся ко двору.

– Так шо ж, ваше императорское величество, – заботливо убирая туфли за пазуху, разлакомился продолжать любопытный сын вдовы Солохи, – а коли по чести спросить, не во гнев будь вам сказано, правда или брешуть, шо цари едят один только мёд да сало? А ещё хотелось бы…

Николя сгрёб приятеля за шиворот, силком утаскивая его подальше от Екатерины Великой за широкие спины запорожцев. Те уже ловко перевели разговор на свои сечевые обычаи, и молодые люди шёпотом обратились к чертям, сидящим тихонько у них в карманах:

– Выносите нас отсюда, бисовы дети!

В единый миг дворец пропал, Вакула и Николя оказались за тем же шлагбаумом, а в вечернем воздухе уже веяло прохладой.