Читать книгу "Цена всех вещей - Мэгги Лерман"

Кэл говорил про девять лет. Девять лет назад он злился последний раз.

Я вдруг ощутила, что близка к разгадке. Разгадке чего-то большого. Я вцепилась руками в волосы и закрыла глаза.

Девять лет. Получается, ему было одиннадцать, когда это случилось в первый раз. Обычный школьник. Я попыталась вспомнить, каким он тогда был. Когда Кэлу было одиннадцать, мне было семь.

Возможно, он подрался в школе. Или его отчитали за баловство. Эка невидаль. Но подобные вещи не требуют заклинания, купирующего приступы жестокости, их не обязательно забывать. Он ведь никого не убивал.

Внезапно я закрыла лицо рукой.

Земля разверзлась, но, если не смотреть вниз, я могла и не упасть.

Нет.

— Ключ, — сказала я Диане. Мой голос звучал словно издалека. — Мне нужно забрать ключ у…

Я не смогла произнести это имя.

Один из контейнеров с деревянным скрапом уже полыхал, остальные пока дымили. Нужно было выйти из комнаты и отыскать его — выяснить, правдивы ли эти жуткие подозрения.

Я рванулась к двери. По дороге я постоянно спотыкалась на ровном месте и падала на колени.

В классе, ожидая Ровену, мы постоянно подтрунивали над девочками, умудрившимися ушибить коленку, голень или бедро. Танцоры не имели права врезаться в парты и спотыкаться на лестницах. Иногда мы получали травмы из-за неловких движений или падения во время па-де-де, но это было совершенно другое. Дело чести. Между рядовыми гражданскими травмами, полученными по глупости, и боевыми ранами лежала громадная пропасть.

Воспользовавшись заклинанием памяти, я вошла в ряды гражданских, сплошь покрытых ранами. Мне казалось, что все эти травмы получены по ошибке, и, если бы все вернулось на круги своя, моя кожа вновь стала бы такой же гладкой и чистой, как раньше. Как у той балерины, которая осталась лишь в моих воспоминаниях.

Но нет — эти раны стали моими боевыми шрамами. Я заслужила их. Внешность постепенно приходила в соответствие с внутренним миром, а там не было ни единого живого места.

За секунду до того, как подняться в очередной раз, я подумала, что лучше всего было бы остаться на месте и подождать, пока Эхо нас найдет, — чтобы кто-то другой сыграл роль героя и спас мир. Тогда завтра, останься я жива, можно было бы пойти к гекамистке и отдать все свои сбережения, которые мне удалось скопить, работая в «Свит Шоппе», и все деньги с родительской страховки за заклинание, которое стерло бы это воспоминание из памяти. Кэл Уотерс. И ужасная вещь, которую он, возможно, совершил. Секрет, который его мать и мать Эхо хранили много лет. Маркос растянулся на полу. Диана вновь и вновь нашептывала его имя. Запах огня, растворителя и масла. Я стерла бы даже Кей. Просто так, в придачу.

Я не хотела знать правду.

Существовала только одна проблема. Кто знает, в какого человека и с какими желаниями я могла превратиться, стерев из памяти это все.

Чертовы заклинания. Они сдирали с меня слой за слоем. Вырезали воспоминания о смерти родителей и заполнили пустоту танцами. Вырезали Уина и вновь вернули необходимость танцевать. Какие глубинные, неосознанные желания могли таиться подо всем этим?

Кирка врезалась все глубже и глубже, сбрасывая желания, точно старую кожу. В конце концов я должна была оказаться там, где не нужно вообще ничего.

Но этой точки я пока не достигла.

52

Маркос

Лежа на полу без сознания, я не видел снов. Однако полной отключкой назвать это тоже было нельзя. Я словно попеременно влетал и вылетал из собственного тела под действием неведомой силы. Внутри — боль, паника. Снаружи — онемение, пустота. Внутрь и наружу. И где-то посередине, где существовало дыхание и биение сердца, я осознавал, кто я такой и что произошло.

Я знал запах магазина: дерево, масло и древесный уголь, потрескивающий, точно специи.

Я знал, что я в беде. Что мы все в беде.

Я знал, что Ари травмировалась и не двигается, но я также знал, что скоро она встанет и пойдет, потому что ни за что не оставит нас с Дианой сгорать заживо.

Я знал, что Ари была моим другом.

Я знал, что сделал Кэл.

Знал всю историю. Отец Ари вынес ее из горящего дома, а потом вернулся за ее матерью, которая потеряла сознание из-за дыма. Дом обрушился. Человек, совершивший поджог, не был бродягой или грабителем, как мы всегда думали. Не был случайным незнакомцем. Человека, который это сделал, я знал всю жизнь. Это был один из моих старших братьев, тот, кого я боготворил. Один из Уотерсов, а это что-нибудь да значило.

Еще я знал, что не умер, потому что не встретил Уина или отца, и никто не призывал меня идти к свету.

Я должен был проснуться.

— Проснись, проснись, проснись, ПРОСНИСЬ!

— Не могу.

— Прекрати вести себя как ребенок. Кто знает, что еще натворит твой брат?

— Я так себя не веду.

— Тогда что ты собираешься сделать, чтобы это предотвратить?

— Лежать здесь. Ждать.

— Звучит здорово. План на пять с плюсом.

— Не мне выбирать.

— А как насчет Дианы?

— А что с Дианой?

— Что насчет нее?

— Ты собираешься лежать здесь, когда она так нуждается в тебе?

— Диана.

— Да, Диана. Ты любишь ее. Забыл?

— Правильно. Да. Я должен проснуться. Должен помочь ей.

— Ну, ты же не можешь.

— Да ну тебя нафиг. Я должен.

— Некоторые вещи невозможно сделать.

— Я нужен ей! Я должен проснуться!

— Прости, Маркос.

В те короткие моменты, когда часть меня переставала бороться с безжизненным телом, мне казалось, что это оно — самое худшее, что могло произойти. Кэл меня вырубил. Теперь должен был появиться человек, который справится с ним и позаботится о нас. Я был абсолютно уверен, что все самое страшное он уже совершил в прошлом. Что правда выплыла наружу неспроста и в конце концов все будет хорошо. Что однажды все мы сможем отпустить эту ситуацию.

Я ошибался.

53

Кей

Дверь в магазин оказалась распахнутой настежь, и мы с Эхо свободно вошли внутрь. Мина осталась ждать в машине. Я пообещала, что это займет всего минутку.

Я следовала за Эхо по темным коридорам. Идти за мной она не могла. На языке гекамистов это означало «равновесие». Вот что она пыталась объяснить нам с Миной, когда мы пришли за заклинанием. Поверх крюка Эхо наложила новый слой заклинаний, не для того, чтобы разрушить старый, а для того, чтобы скорректировать побочные эффекты. Теперь крюку просто не за что было зацепиться. Тот, кто действительно меня любил, кто способен был разглядеть меня настоящую, мог меня видеть — я ведь не исчезла по-настоящему — но для всех остальных я оставалась частью пейзажа. Я стала невидимкой, но не как в сказках про супергероев, а, скорее, как в ночном кошмаре из серии «я-махаю-и-кричу-но-меня-никто-не-замечает».