Читать книгу "Попаданец. Чужие игры - Сергей Мельник"

— Это принесли тебе. — Монах кивнул куда-то вбок от Десмоса.

— Ежик? — Граф даже не удостоил взгляда фыркающий комок колючек.

Ло лишь кивнул, продолжая сидеть в своей замысловатой позе и сливаясь лысиной и мыслями в единое целое в своем медитативном трансе с мирозданием и великой сущностью Чоу-жень.

— Долго я так провалялся? — Все еще чувствуя легкую слабость, граф поднялся на ноги, оглядываясь вокруг.

— Что есть время? — Господин Ло развел в стороны руки. — Для одних миг, для других целая вечность. Ты, к примеру, знал, что мотыльки магао-датчи живут лишь от рассвета до заката, успевая за свою жизнь…

— О боги! — Закатил глаза Десмос, но, памятуя о минувшем, не стал просить больше смерти и с подозрением оглядел ближайшие заросли.

— Пару часов. — Фыркнул монах, всем своим видом демонстрируя отношение к нежеланию вампира быть просвещенным мужем.

— Это собаки? — Граф кивнул на три окровавленных трупа обнаженных мужчин, лежавших неподалеку от костра.

— Это волки. — Сморщил нос монах. — Сейчас люди, но совсем ни разу не собаки.

— Собаки, волки, какая разница? — произнес граф и, уже видя желание монаха пояснить разницу, быстро добавил: — Я так понимаю, ты не удосужился расспросить в деталях наших оппонентов о местопребывании похищенных?

— Зачем? — Монах задумчиво склонил голову набок, рассматривая тела словно с нового ракурса.

— Повторяю… — Тяжело вздохнул граф. — Чтобы узнать о местоположении разыскиваемых нами девочек.

— Но ты ведь бябяка. — Удивленно вскинул брови монах. — Твоя ведь и так все унюхать.

— М-да. — Десмос печально покачал головой, вновь усаживаясь на землю рядом с непробиваемым желтокожим демоном из империи Мао.

— Тебе грустно? — Господин Ло похлопал вампира сочувственно по плечу. — Не переживай, монучи-го, если тебе так хочется говорить, прежде чем нюхать, поговори с четвертым.

Граф с осуждением уставился на небесный свод, всем своим видом показывая, что даже он за долгую и не безгрешную жизнь не мог совершить столько плохих поступков, чтобы смотрящие свыше боги так могли издеваться над ним в лице этого лысого малыша.

— Где?! — Страшно, по мнению графа, выпучив глаза, вопросил он невозмутимую лысину.

— Здесь. — Вновь сочувственно похлопал его по плечу Ло, на свой лад, видимо, интерпретировав мимику своего попутчика. — Никуда не ходи, здесь говори.

— Где?!! — Граф почувствовал, как у него на нервной почве непроизвольно закрылся и открылся левый глаз.

— Здесь. — Монах удивленно посмотрел на графа, а потом на всякий случай, не желая быть невежей в этикете, пару раз подмигнул ему в ответ, мало ли что у этих странных бледнокожих это могло означать?

— Где тело?! — скрипнув зубами, произнес граф. — Я не вижу четвертого!

— А-а! — Монах с облегчением улыбнулся. — Гуляет, сказать мне идти в кустики, скоро быть.

— Ты отпустил его? — Десмос аж захлебывался от негодования.

— Моя не любит ходить с кем-нибудь в кустики. — Ло презрительно фыркнул. — Это недостойно великого воина и мужа.

— Господин Ло! — раздался чей-то прелестный голос. — Я вернулась!

— Это что? — Граф повернулся на голосок, растерянно моргая. — Это же одна из них!

— Я тоже так думаю, — кивнул ему Ло.

— Одна? — Граф опустил голову. — Ну, по крайней мере уже хоть что-то…

* * *

— Господин Ваггет, я вам точно говорю, это не моих рук дело. — Я находился в кабинете верховного мага, пытаясь достучаться до него, так как события минувшей дуэли выходили за грань моего понимания, в своей бессмысленности и последствиях. Мне, знаете ли, совершенно было не все равно, кто убил младшего де Тида, прикрывшись моим именем.

— Ульрих. — Маг мягко улыбался, сидя в кресле. — Вот на столе лежит графическая схема магических плетений, ее составили артефакты слежения с дуэльной площадки. Я совершенно четко вижу, что ты не убивал его, герцог умер сам от разрыва сердца.

— В семнадцать лет? — возмутился я, не без интереса косясь в схему. — Если бы он, пукнув, помер в девяносто, я бы еще поверил в закономерность его смерти, но не так же!

— Что ты хочешь от меня? — Маг вздохнул. — Ты еще и месяца не находишься в стенах академии, а уже трижды отвлек меня от дел насущных, иные, знаешь ли, и за десятилетие не удостаиваются чести даже побывать у меня в приемной, ты же еще и умудряешься мне вопросы задавать да требовать не пойми чего.

— Но это же подстава! — Я возмущенно замахал руками. — Я не убивал, а меня теперь все считают убийцей!

— И что? — Маг задумчиво почесал нос.

— Как это и что? — опешил я.

— Вот так это: «И что?» — Он развел руками. — И что теперь? Мне что, выпустить указ по академии, выставить на улицах глашатых, и чтобы они в течение двух лет ежедневно оглашали окрестности криками: Ульрих ни в чем не виноват?

— Ну… — потупился я. — Два года, допустим, не нужно, хотя бы месяцок-другой.

— Не говори ерунды. — Нахмурился маг. — Вот еще я буду из-за каждого смертельного случая среди напыщенных индюков-дворянчиков указы выпускать! Успокойся, юноша, и не занимайся ерундой, всем наплевать, кто убил этого… как его там…

Он склонился над бумагами, с чем-то сверяясь.

— Герцог Фердинанд де Тид, — прочитал он, разом помрачнев. — Хм. Знаешь, я вдруг понял причину твоего беспокойства, я ведь правильно понимаю, ты переживаешь за старшего де Тида?

— Угу. — Нахмурился я. — Я так понимаю, он не обычный маг, он из темных.

— Откуда знаешь? — Ваггет с прищуром уставился в мою сторону. — Впрочем, все равно, подозреваю, это старушки-подружки, ох уж эти Хенгельман. Ладно, по поводу старшего я, если что-то случится, постараюсь тебя прикрыть, а вот по поводу дуэли, говорю тебе в последний раз, всем наплевать, у меня в год от пяти до десяти таких покойников образуется, сюда поступают не фиалки бегать по лугу нюхать. Так что, надеюсь, хотя бы на этот год твой визит ко мне в кабинет будет последним?

— Не могу обещать. — Улыбнулся я, получив тяжелый вздох и ответную улыбку в ответ.

Но покинув наконец главного мага короны и выйдя во двор из административного здания, я замер в думах, не от душевного равновесия и покоя, что снизошли на меня после моего визита к Ваггету, а скорей наоборот, так как уверенность в своей правоте, а также врожденное чувство нежелания быть для кого-то ширмой, древоточцем закрались в мое сердце. Это не столько даже неприятно то, что тебя использовали без твоего желания, сколько напрягала неизвестность последующих, в чем я не сомневался, за всем этим событий. Не бывает так, что, бросив камень в воду, не вызовешь кругов на ее глади, у всего есть следствие, как у действия, так и бездействия, а смерть этого выскочки Фердинанда могла всколыхнуть не просто рябь, а поднять целую волну и шквал неприятных последствий. Пусть себе Ваггет потешается надо мной, но оставить все нетронутым, оставить эту картину, не рассмотрев досконально всех деталей, я не мог и не хотел, сами знаете, это даже не аксиома, это фундаментальная основа основ, в нашем мире выживают только параноики. Да и вообще, если вы не параноик, это еще не значит, что за вами никто не следит.