Читать книгу "Никому не уйти - Ромэн Сарду"

Франклин слушал выступление Бена Боза, едва ли не открыв от изумления рот. Боз и словом не обмолвился ни об издателе Саймоне Абелберге, ни о своей матери, работавшей корректором, ни о тех долгих годах жизни, когда он писал литературные произведения от имени других, ни о последующих неудачах. По сути он не рассказал ничего из того, что было известно Франклину от агентов ФБР. Получалось, что Боз распинался сейчас перед студентами, говоря о совершенно другой, выдуманной жизни.

Тем не менее, как и ожидал Франклин, перейдя к теме творчества, Боз пустился в пространные рассуждения на свою любимую тему — о правдивости и подробности повествования, о достоверности сюжета и реалистичности персонажей. Он упомянул знаменитого художника Энгра, обладавшего, по словам Бодлера, «хирургической точностью».

— В этом и заключается главный смысл творчества, — заявил Боз. — Хирургическая точность. Впрочем, я никого не принуждаю использовать данный подход. Его использую я — вот и все. Я прекрасно понимаю, что кто-то может захотеть его оспорить.

После выступления Боза Франклин рассказал студентам о некоторых творческих приемах приглашенного в гости писателя и зачитал в качестве примера отрывки из его произведений. Затем студенты стали задавать вопросы. Главным образом они расспрашивали Боза о тех или иных моментах в его романах.

— Вы говорите, что стремитесь быть точным и правдивым буквально во всем, — начала девушка, которую звали Лаура. — В вашей книге «Для чего нужна коса?» некий сумасшедший обезглавливает людей при помощи косы, а затем распиливает их тела, чтобы где-нибудь их спрятать. В этой книге на целых двух страницах дается описание следов, которые оставляют зубцы пилы на костях. Какова в данном случае степень вашей точности и правдивости? Вы и в самом деле пилили человеческие кости?

В аудитории раздался смех.

— Почти, — невозмутимо ответил Боз. — Готовясь к написанию этой книги, я распилил несколько свиных и оленьих костей. Их плотность сопоставима с плотностью человеческих костей.

— Но если бы вам представилась возможность поэкспериментировать с человеческими костями, вы стали бы это делать?

Студенты заерзали.

— Без капли сомнения, — заявил Боз.

В комнате повисло молчание.

— Еще вопросы?

— А приемлем ли данный метод, когда вы добавляете в свои произведения немного фантастики? В книге «Предназначение видов», вышедшей в 1997 году, вы рассказываете об оборотне. В Нью-Йорке найден убитый человек, у которого на теле совсем нет волосяного покрова. Однако при проведении вскрытия обнаруживается шерсть, скрывающаяся прямо под кожей. Это же выдумка!

— Вы так считаете? — Боз, не скрывая иронии, посмотрел на юношу, посмевшего усомниться в правдивости описанного им факта. — Не торопитесь с выводами. Я, да будет вам известно, написал этот роман после своей поездки в Париж.

— А что, во Франции встречаются оборотни?

Снова послышался смешок.

— Во всяком случае, нечто подобное, — сказал Боз. Он произнес эти слова таким серьезным тоном, что студенты тут же притихли. — В парижском Музее человека существует секретное отделение, вход в которое для широкой публики строго запрещен. Там хранятся образцы физиологических аномалий, встречавшихся у людей. Я имею в виду детей с двумя головами, женщин с тройным рядом зубов, мужчин с половым отростком прямо посреди живота, настоящих циклопов, младенцев с глазом, расположенным в ноздре. В этом музее можно увидеть все вообразимые, а чаще всего невообразимые отклонения, имевшие место в природе и собираемые в течение уже более двух веков. Там находится и упоминаемый в моей книге оборотень. И поверьте мне, маленькие волосяные луковицы под кожей — сущая мелочь по сравнению с тем, что еще можно увидеть на этой ярмарке ужасов…

Студенты подавленно молчали. Боз продолжал:

— Что касается книги «Предназначение видов», то вы, по моему мнению, не заметили в ней действительно удивительный момент: жертвой в этом романе становится хранитель вымышленного музея, очень похожего на те, что есть в Париже и Чикаго. Его находят мертвым в лаборатории со следами глубоких укусов по всему телу. После тщательного изучения этих следов и изготовления их слепков обнаруживается, что все укусы были сделаны зубами тех монстров, головы которых хранятся в стеклянных сосудах в специальных растворах. Некоторые из них оказались в этих сосудах еще во времена Революции. Злополучного хранителя музея закусали до смерти более двух десятков различных челюстей… Ни одна из них не являлась человеческой — в общепринятом понимании этого слова. На месте укусов не осталось слюны — даже капельки.

Никто из студентов не решился спросить писателя, каким образом он обеспечивал достоверность данного эпизода, боясь услышать нечто ужасное.

Боз улыбался: ему явно нравилось рассказывать будущим романистам о своих «достижениях».

Следующий вопрос задал Либерманн:

— Ваш роман «Пчеловод» начинается с впечатляющей сцены обнаружения трупа внутри гигантского роя пчел. Вы тем самым намекаете, что они набросились на этого человека и использовали его тело как каркас для строительства своих сот.

— Да, именно так.

Либерманн, не удержавшись, взмахнул рукой.

— И как вы объясните все это?

— Доктор Кэвин Макгреттен из Эдинбургского университета в 1997 году обнаружил у пчелы в ряду ДНК три гена, отвечающие за действия пчел, связанных с созданием ульев. Именно благодаря этим генам они и выстраивают всем нам известную удивительную систему симметричных ячеек. Мой главный персонаж — слегка помешанный энтомолог — пытается изменить этот ряд ДНК. В результате у пчел происходит мутация и вырабатывается необходимость в живом теле, которое используется ими как каркас для будущих ульев. При этом ульи достигают гораздо больших размеров, чем это было раньше.

— Но это уже научная фантастика!

— Несомненно. Однако вы так и не заметили, в чем здесь проявляется правдивость повествования!

— И в чем же?

Лицо Боза снова расплылось в улыбке.

— В описании состояния трупа внутри колонии пчел. На что похоже тело человека, находившееся в течение нескольких месяцев в таком большом количестве сахара и воска? Во что трансформировался процесс разложения тканей?

Один из студентов, прочитавший этот роман, ответил:

— В таких условиях тело не разлагается.

— Именно так! — с явным удовлетворением воскликнул Боз. — Оно даже становится больше, так как раздувается. Эластичность тканей значительно увеличивается, а сахар уплотняет кожу, не позволяя ей порваться.

Либерманн снова задал вопрос:

— А что вам пришлось сделать, чтобы достоверно во всем этом убедиться? Вы что, несколько недель держали какого-нибудь беднягу в бадье с медом?

Все сидевшие в классе снова засмеялись. Все, кроме Франклина. Боз же ограничился легкой улыбкой.