Читать книгу "Ушкуйник. Бить врага в его логове! - Юрий Корчевский"

«Поджечь хочет! – вспыхнуло в мозгу у Мишани. – Там же пленники!»

Михаил остановил коня, вскинул арбалет, и только вотяк замахнулся горящей головней, чтобы закинуть ее на крышу из соломы, как Мишаня нажал на спуск. Вотяк рухнул в снег, головня, зашипев, погасла.

Мишаня подбежал к амбару. На крепких двустворчатых дверях висел пудовый железный замок.

«Самому не сбить!» – отчаялся Миша. Он заскочил внутрь ближайшей избы и остановился, оглушенный визгом женщин и детей, забившихся в угол.

– Топор давай!

Женщины испугались еще больше, визг перешел в вой. Видимо, они решили, что русский хочет разбить им головы.

– Топор давай, мать вашу! – выругался Мишаня.

Одна из старух указала на дверь.

«Выгнать хочет, что ли?» – подумал Мишаня. Потом дошло – инструменты в санях лежат, в самих комнатах их не хранят.

Впопыхах он пробежал сени, не заметив развешанного на стене инструмента. Схватив топор, вернулся к амбару, обухом топора двумя ударами сбил замок и отворил одну створку двери.

– Выходи, люд православный, свобода!

Из проема выглянуло несколько испуганных лиц.

– Да это же купчик молоденький, из обоза нашего!

И тут же из амбара посыпался народ. Оказалось, что тут сидели в заточении не только хлыновские обозники. Были и устюжане – даже люди из Ярославля и Владимира.

Большую партию живого товара для продажи приготовили вотяки. Кто-то благодарил Мишаню за спасение, некоторые, не веря в освобождение, бросились в лес. Были и такие, кто, выломав жерди из забора, побежали по улице к центру, надеясь встретить обидчиков и поквитаться.

Мишаня взял лошадь под уздцы и повел к площади.

Бой уже закончился. Недалеко от костра сидели на снегу связанные вотяки. Сюда же подтянулись и освобожденные пленники.

– Что с ними делать будем? – с коня вопрошал Кондрат.

– Смерть! Смерть им!

Не раздалось ни одного голоса в защиту.

– Повесить! – распорядился Кондрат.

Воины шустро перекинули веревки через ветки деревьев, и вскоре все пленные вотяки уже были повешены.

– Как тати поганые сдохли, а не воинами в бою погибли! – сплюнул Кондрат. – Идите по домам, забирайте сани и своих лошадей.

И сами воины тоже пошли по избам – собирали трофеи: шкурки зверей, оружие, железные изделия.

На околице формировался обоз. Купцы, отыскав своих коней и сани, выезжали на окраину деревни. Женщин и детей, разрешив им одеться, сажали в сани. По избам как ураган прошелся – забрали все, что имело мало-мальскую ценность.

– Поджигай! – скомандовал Кондрат.

Воины с факелами подожгли все – избы, хлева, амбары, сараи.

Вскоре вся деревня превратилась в один большой костер. Жар стоял такой, что его ощущали на большом расстоянии, и под санями таял снег.

– Еще одному разбойничьему гнезду пришел конец. И так будет со всеми, кто не хочет жить в мире с соседями! – громко – так, что слышал весь обоз, сказал Кондрат. – А теперь – в Хлынов.

Они отошли от горящей деревни верст на пять и стали на ночевку. Мишаня спросил у Кондрата:

– Чего было деревню жечь? Переночевали бы в теплых избах, пленных жителей – в амбар, а поутру бы уже и тронулись.

– Неразумно! Никто не может быть уверен, что кто-то из жителей не сбежит, да и с соседней деревни воинов не приведет. К тому же я свою сотню знаю. Пока все пиво из погребов не выпьют, не остановятся. Имеют право – деревню на меч взяли. А башкой своей не думают, что опасно. Вот и увел их от греха подальше.

Объяснение простое. Мишаня думал иначе, не зная психологии победителей. Правда, воины и здесь пили найденное в деревне вино, но украдкой. Потому как пить в походе в боевых условиях – серьезный проступок. Учует сотник – дома, в Хлынове, придется плетей отведать.

Едва рассвело, они стали собираться в путь. К Кондрату подошел один из десятников:

– Какого черта взяли их в полон, сам не пойму. Из-за темноты, что ли?

– А что такое?

– Да старух полно.

– Заруби их, и вся недолга. Все равно татарам их не продашь.

– Кондрат, постой, – встрял в разговор Миша, – не бери грех на душу. Тебе они не нужны – так отпусти.

– Эка удумал! – выругался десятник. – Где же это видано – полон отпускать?! Хотя бы выкуп получить.

– Кондрат! Все равно их не продашь – отпусти. Деревня их сожжена, сыновья и мужья убиты. Куда им возвращаться?

– Известно куда – в соседние деревни.

– Вот! Придут и расскажут, что воины их на русский обоз напали. А не прошло и седмицы, как заявились в деревню русские воины. Женщин и детей в полон взяли, воинов убили, деревню сожгли. Как думаешь – будет ли у других воинов желание беспокоить наши земли, обозы грабить? Да они трижды подумают, чтобы на свои жилища беды не навлечь.

Кондрат подумал, хлопнул Мишаню по спине. А кулаки у него пудовые, рука тяжелая – Мишаня аж присел.

– Мудр не по годам, как змей-искуситель. За то тебя Костя и жалует. Быть по-твоему.

Кондрат повернулся к десятнику.

– Слышал? Отпусти с миром.

Воины пошли по обозу, отыскивая старых, больных да калечных, – отвели их в сторону. Набралось изрядно.

Кондрат встал на сани.

– Эй, вы! Мы вас освобождаем, идите себе с миром. Соплеменники не оставят вас без крыши над головой. И передайте своим воинам и вождям – впредь так будет всегда. Ежели кто нападет на наши деревни, села или обозы, сам будет наказан. Наше возмездие постигнет всех, и ваша деревня – только первая. Пусть убоятся! Хотят жить мирно – пусть торговать приезжают. Ну а если руки чешутся саблей помахать, так мы эти руки обрубим.

С этими словами Кондрат спрыгнул с саней. Пленные и воины слушали его речь с удивлением. Мишаня, знавший Кондрата и ранее, подумал, что такой длинной речи от него он не слышал никогда.

Старухи, не веря в свое освобождение, потихоньку побрели по санному следу назад, к сожженной деревне. Оглядывались сперва часто, опасаясь каверзы – не начнут ли русские в спины из луков стрелять? Так и ушли.

А обоз, вмиг полегчавший, отправился дальше, на Шадрино. Засветло еще встали на постой. Для воинов переход был плевый, но освобожденных обозников и пленных надо было кормить, да и замерзли они за день пути.

Все-таки, с остановками и ночевками, обоз добрался до Хлынова. Когда в городе узнали, что обоз с освобожденными невольниками на подходе, то семьи купцов и ездовых вышли встречать его прямо к городским воротам. Радостные возгласы, объятия, слезы радости.

Мишаня слез с коня – так же, как и Савва. Они отдали поводья воинам и простились с Кондратом.