Читать книгу "Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1916 год. Сверхнапряжение - Олег Айрапетов"

Тем не менее внешне позиция Румынии претерпевала определенные изменения. Начальник румынского Генерального штаба генерал Димитру Илиеско заявил о готовности объявить начало мобилизации на 40-й день после прихода первого состава с боеприпасами из Архангельска. 4 июля Алексеев сообщил французскому представителю о готовности немедленно отправить поезд с поставленными в Архангельск из Франции боеприпасами в Унгены6. Он хотел таким образом доказать французам, и прежде всего Жоффру, что разговоры о транспортной неразберихе на русских железных дорогах, распространяемые румынской стороной для оправдания своей непоследовательной позиции, не имеют под собой оснований.

19 июля совещание представителей Верховного командования союзников в Шантильи определили 5 августа как крайний срок наступления генерала Саррайля на Салоникском фронте, а выступление Румынии должно было произойти через десять дней. При этом вопрос об объявлении Румынией войны Болгарии и Германии был обойден7. Между тем в Бухаресте – центре торгово-экономических связей Румынии с центральными державами с июля 1916 г. в германо-австрийской колонии – начали ходить упорные слухи о скором вступлении этого балканского государства в войну. Дело дошло до того, что, будучи неудовлетворенными заверениями своих послов о том, что войны не будет, подданные Германии и Австро-Венгрии стали обращаться за советом к американскому послу. Тот рекомендовал всем немедленно уезжать8.

27 июля 1916 г. в Форин Оффис пришла телеграмма от Баркли: «Я узнал, что полковник Василе Рудеано подписал в Париже военную конвенцию, предполагающую совместное наступление на Болгарию румынской армии и союзников из Салоник. Я думаю, что это, должно быть, ошибка, так как Румыния неоднократно отказывалась предпринимать наступательные операции против Болгарии и премьер-министр до настоящего времени не намеревался объявлять ей войну»9. О конвенции упоминает и Палеолог. Румыны для наступления на Софию должны были выделить 150-тысячную армию10. Ее должны были поддержать 2 русские пехотные и 1 кавалерийская дивизии – всего около 50 тыс. человек11. Алексеев даже считал, что могут возникнуть обстоятельства, при которых союзные войска и русские части, которые должны будут действовать в Добрудже и Болгарии, могут получить единого главнокомандующего12.

Баркли выступил против этого проекта13, что, по сути дела, было поддержкой позиции Братиану, стремившегося удержаться между двумя стульями: получить Трансильванию, не подвергаясь опасности войны с Болгарией. На самом деле этот проект был фактически навязан В. Рудеано Жоффром и Робертсоном 22 и 23 июля. Румынский военный агент во Франции не доверял России и боялся потерять расположение Парижа и Лондона. Он недвусмысленно намекал на то, что Румыния получила бы то, что хотела, если бы выбрала в качестве партнера Германию. Линия поведения была экстравагантной, но не бессмысленной. Румынская дипломатия надеялась путем соглашения с Францией и Англией добиться решений, которые станут обязательными для русских. Для румынских политиков и военных это была игра, отнюдь не предполагавшая того, что основной удар румынская армия нанесет все же в сторону Трансильвании. Конвенция не носила обязательный характер, так как, несмотря на недовольство англичан и французов, Рудеано подписал ее консультативно, ad referendum14.

Парижская конвенция, судя по всему, и была причиной изменения позиции Алексеева, отмеченной в дневнике Палеолога от 30 июля 1916 г.: «Английское правительство просит русское правительство не настаивать на наступлении Румынии на Болгарию… В течение дня Нератов сообщает мне, что генерал Алексеев не допустил бы посылки 50 000 русских в Добруджу, если задачей им не было бы поставлено немедленное наступление на Болгарию»15. Об этом же упоминает и Бьюкенен: «В то же время он (Алексеев. – А. О.) поставил обещанное отправление русского отряда в Добруджу в зависимость от немедленного наступления Румынии на Болгарию. Румыния отказалась сделать это, хотя, по мнению наилучших военных авторитетов, такая операция была бы для нее совершенно правильной»16. Но румыны по-прежнему предпочитали «прийти на помощь победителю». Бьюкенен в своих воспоминаниях говорит о том, что румынский посланник был настроен категорически против этого плана, ограничивая интересы Румынии исключительно Трансильванией, «.между тем я (Бьюкенен. – А. О.) старался убедить его, хотя и напрасно, что самый верный путь к завоеванию Трансильвании для Румынии состоит в том, чтобы вывести из боя болгарскую армию»17.

Мне представляется, что в лучшем случае это было только личное мнение Бьюкенена, тем более что Палеолог говорит о том, что он поддержал своего коллегу в Бухаресте18. Позиция британского правительства по-прежнему состояла в отрицании возможности расширения боевых действий на Балканах. Посол Англии в Париже лорд Берти получил следующие инструкции из Лондона: «Ввиду незавершенности переговоров с Румынией Вы должны информировать министра иностранных дел (Франции. – А. О.), что Правительство Его Величества считает, что до тех пор, пока Румыния не находится в состоянии войны с Болгарией, основание проекта парижской военной конвенции исчезает, и военная акция не будет и не может быть ничем другим, кроме проверки состояния болгарских сил и притягивания их к греческой границе»19.

Союзные послы не ошибались, французский военный представитель также относит радикальное изменение позиции Алексеева по этому вопросу на 30 июля, когда он решает уполномочить русского военного агента в Бухаресте начать оказывать давление на румынские военные и политические круги с целью скорейшего вступления этой страны в войну20. В июне 1916 г. Татаринов получил очередные инструкции от Алексеева, который ознакомил с ними через Жоффра и англичан. Смысл их сводился к требованию немедленного выступления Румынии: «Настоящая ситуация требует, чтобы вмешательство (Румынии. – А. О.) произошло сейчас или никогда. Я считаю, что последние сомнения г-на Братиано должны исчезнуть, так как он может сейчас убедиться, что общее наступление на всех фронтах начато победоносно, и так как Россия дала обещание доставить все необходимые военные грузы. Представьте эти соображения генералу Иллиеско»21.

Союзники поддержали русский демарш22. Не оставляя надежды на возможность осуществления своего плана, в июле Алексеев просил командующего итальянской армией генерала Л. Кадорна найти какие-нибудь части для усиления Салоникского фронта. В какой-то степени это можно назвать жестом отчаяния. Алексеев весьма скептически относился к итальянской армии23. Итальянский посол информировал об этом Э. Грэя, а Кадорна согласился послать в Салоники бригаду24. Позже итальянцы заявили о готовности выделить для этого фронта дивизию, но для перевозки ее требовалась помощь англичан, в которой было отказано под предлогом отсутствия свободного тоннажа25.

Тем не менее 20 августа 1916 г. в Салониках начали высаживаться итальянцы26. Это была 35-я итальянская дивизия, хорошо проявившая себя до этого в боях на альпийском фронте. В нее входили две бригады двухполкового состава, однако перед отправкой на Балканы ее усилили восемью батареями горной артиллерии, транспортными, саперными и прочими службами. Дивизия должна была «защитить честь итальянской армии» и прекрасно проявила себя в наступлении на Монастырь. Кадорна назначил ее командиром одного из своих самых доверенных подчиненных – генерала маркиза К. Петити ди Рорето27. Летом 1916 г., вслед за итальянцами, в Салоники прибыли и русские полки28.