Читать книгу "Последний триумф Вермахта. Харьковский "котел" - Константин Быков"

Ночью разрозненные вражеские части собрались под энергичным руководством нескольких комиссаров и офицеров и заняли Лозовеньку; 11-я рота 64-го стрелкового полка (11./SRgt.64) отбила удар из Балки Михайловки. Штаб полка, находящийся в Шопенке, сразу передислоцировался для обеспечения своей безопасности.

Саперный батальон (Pi.Btl.), с вечера находящийся в Высоком (Wyssoki), также выставил охранение.

Ночью 27 мая, около 01.30, к северу от деревни внезапно зазвенело многоголосое хриплое „Ура!“.

Тревога! Ночь совершенно темна! Территорию никто не знал. Транспортные средства стояли плотно друг к другу в маленьком лесу. Опасное положение. Противник поджигал дома, машины с боеприпасами детонировали. Однако солдаты скоро преодолели свой первый ужас и стали собираться. Пароль: „Саперы“.

Саперный броневзвод (Pi.-Panzerzug) ударил по плотным колоннам хлынувшего вперед противника. Саперы устремились за боевыми машинами. Ближний бой! Радио: Безотлагательно просим о поддержке! Только в 05.30 танковая рота Графа (Pz.Kp., Graf) подошла к этой заболоченной низине. Снова саперы впереди. Находящийся среди них капитан санитарной службы доктор Венгель (Stabsarzt Dr. Wengel) оказывал помощь раненым, невзирая на вражеский огонь. Они взяли 2700 пленников, в том числе и сброшенных ночью за фронтом парашютистов. Когда наконец забрезжило утро, позиции саперного батальона (Pi.Btl.) были окружены сотнями мертвых и раненых русских. Здесь пытались прорваться три дивизии.

В 2 часа ночи была объявлена тревога и в боевой группе Райниша. С танками, пехотой и кавалерией враг прорвался вперед уже до Волвенкова, 120-й пехотный полк 60-й пехотной моторизованной дивизии (Inf.Rgt.120, 60.I.D.mot.) вступил в тяжелый оборонительный бой. В 03.00 к Вольному[387]подошел 2-й батальон 64-го полка (II/64), вслед за ним — 2-й батальон 79-го полка (II/79). Их фронт был ориентирован на север против правого фланга прорывающегося противника. Первой целью была дорога Лозовенька — Протопоповка. Батальон взял высоту 186,6 и отбросил врага к Новой Серпуховке. Этот фланговый удар спас 120-й полк от окружения. Гауптман Дорман (Dormann) получил огнестрельное ранение в бедро. В первой половине дня KG Райниша выступила на Новую Серпуховку и взяла 1000 пленников. Населенный пункт сгорел. 28 мая после спокойной ночи боевая группа вернулась в 16-ю танковую дивизию (16.Pz.Div.).

Сражение в Харьковском котле закончилось, критические дни Троицы были пережиты.

На узком участке, местами шириной около 25 км, окруженные русские пытались прорваться. Им пришли на помощь парашютисты»[388].

Более подробно об упомянутых в истории 16-й танковой дивизии парашютистах нам рассказал командир десантной роты Дмитрий Небольсин[389], попавший в немецкий плен в районе Лозовеньки 28 или 29 мая 1942 года.

Накануне Харьковского сражения 18-летний лейтенант Небольсин, выпускник Московской военной школы радиоспециалистов им. Сталина, был начальником связи в 270-м гвардейском минометном дивизионе. Дивизион «катюш» состоял из двенадцати установок БМ-13, использовал для связи со штабом фронта мощную радиостанцию РСБФ, а для связи внутри дивизиона — несколько радиостанций РБ-12 и линейную телефонную связь. С мая месяца дивизион находился в районе Барвенково, затем был придан 6-й армии А.М. Городнянского. Сам Д. Небольсин с началом наступления советских войск был отправлен в качестве делегата связи от своего дивизиона в штаб 6-й армии.

«С наступающими дивизиями штаб Шестой имел очень ненадежную связь, — вспоминал Небольсин. — Радиосвязь не работала по разным причинам, линейно-телефонная то и дело выходила из строя. В итоге — терялось управление войсками. Все чаще и чаще меня стали отвлекать на выполнение других заданий, не входящих в мои обязанности, но от которых отказаться я не мог. Уже дважды пришлось вылетать на самолете У-2, чтобы доставить секретные пакеты в штабы „потерявшихся“ дивизий…

Сдали Барвенково. Кольцо окружения сжималось все сильней и сильней. Повсюду валялись немецкие листовки, призывающие сдаваться в плен. Сначала — собирали и жгли, а затем махнули рукой — их было слишком много, а самолеты противника все сыпали и сыпали новые. Войска становились неуправляемыми. Штаб Шестой армии метался с одного места на другое, в поведении штабных командиров появились нервозность, суета, страх перед неотвратимой бедой. В центр „котла“ отходили разрозненные, полуразбитые остатки дивизий с переполненными полевыми госпиталями и другими тыловыми службами. Кругом царила паника. Эфир был забит множеством радиостанций врага, и мне с большим трудом удавалось найти нужные позывные…

В те майские дни я был свидетелем огромной и необъяснимой трагедии. Своими глазами видел гибель множества людей, сотни валявшихся трупов, разлагавшихся на жарком украинском солнце. Видел, как с бреющего полета немецкие „асы“ расстреливали казачью конницу, которой некуда было деваться в открытой степи. Трупы лошадей лежали вместе с убитыми казаками…

Из штаба 6-й армии меня не отпустили, хотя мое присутствие там, как делегата связи от „катюш“, уже не имело никакого значения…

Неожиданно мне поручили выехать на связь в штаб 337-й стрелковой дивизии, о местонахождении которой в штабе армии имели смутное представление. Поручение я понял, но где и каким образом искать в общем хаосе штаб дивизии, для меня было непонятно. Ориентировочно мне показали на карте, где могла находиться „пропажа“, с которой уже два дня не было связи…

И все же, ближе к полудню, мне посчастливилось найти штаб 337-й. Дивизия, отступая, вела упорнейшие бои в районе Лозовой[390]. Командир дивизии, немолодой полковник, стоял в окопе, облокотившись на бруствер, и смотрел в бинокль на противоположную сторону морщинистого крутояра, где рвались мины и двигались маленькие человеческие фигурки. Оттуда доносилась стрельба из винтовок и автоматов, которая то усиливалась, то стихала, эхом отзываясь в глубоком овраге. Шел бой».

Примерно 23–24 мая 337-я сд пошла на прорыв, и Небольсину удалось выйти из окружения. Согласно картам из альбома Дэвида Гланца до 22 мая 337-я сд в активных боях не участвовала. Она располагалась фронтом на север, по южному берегу Северского Донца, в районе населенных пунктов Меловая, Глазуновка, Червонная Гусаровка. На противоположном берегу Северского Донца находилась 44-я пехотная дивизия.

22 мая в тыл 337-й сд, по ее западному крылу, ударила подошедшая с юга 16-я танковая дивизия («…боевые группы фон Витцлебена и Зикениуса нанесли удар от высоты 199 на север к Глазуновке, в самую середину передовой линии противника, которая все еще была направлена на север…»). Одновременно, тоже с юга, в тыл 337-й сд, по ее восточному крылу, ударила 14-я танковая дивизия. Одновременно, только уже с севера, по западному флангу этой многострадальной сд ударила 3-я танковая, а по восточному — 44-я пехотная дивизии. Три танковые и одна пехотная — этого было слишком много для одной стрелковой… Очевидно, именно в это время и была потеряна связь штаба 6-й армии с 337-й сд, на восстановление которой и отправился с радиостанцией Д. Небольсин.